Второй (СИ) - Соль Вероника

Повинуясь жесту директора, один из берёзовых цилиндров поднялся над столом и переместился на кафедру, стоявшую сегодня внутри прямоугольной площадки. Томар отошёл к противоположному краю. На атаку правильной силы артефакт ответит щитом, подсвеченным насыщенно-зелёным. Бесцветный щит — провал задания, бледно-зелёный — на усмотрение комиссии, в зависимости от результатов поединка.

Томар выглядел сосредоточенным, и Альберту передалось его серьёзное отношение к простому заклинанию. Простое-то оно простое, но уровень силы требуется высокий, а попытка всего одна. Альберт намеревался одолеть Томара в поединке и хотя бы поэтому от чистого сердца желал ему победы над дурацким артефактом.

Постояв неподвижно, собирая силы, Томар замахнулся, не коротко, не широко — средне, — и с силой выбросил руку вперёд. Прозрачный воздух перед старой деревянной кафедрой вздрогнул, принимая удар, и вспыхнул таким красивым лиственно-зелёным цветом, что Альберт залюбовался, забыв облегчённо выдохнуть.

— Альберт Дьюри!

Альберт с готовностью встал, волнение достигло предела и осталось за партой. У него есть дар, у него есть наставник, он тренировался и ко всему готов. И если уж совсем честно — он вдруг явственно понял это между третьим и четвёртым шагом к столу комиссии, — он талантливее Томара. В боевой магии — однозначно да, и сейчас важно только это.

— Здравствуйте, — бойко сказал он экзаменаторам.

— Здравствуй, Альберт, — улыбнулся директор. Селиф покровительственно кивнула, Дженкинс вовсе его проигнорировал.

«Здравствуй, коробочка, — подумал Альберт, протягивая руку. — Давай мне любой билет, я ко всему готов. Хотя немного удачи никогда не помешает, но я справлюсь с чем угодно. Но можно и немного удачи».

Аккуратный белый квадратик лёг в ладонь.

— Номер восемь, — сразу прочитал Альберт.

Он пробежал глазами написанный ровным почерком текст, но строчки прыгали, мешая уловить суть. Первое — артефакт, второе — поединок, три обязательных заклинания… Он начал читать заново, проговаривая про себя каждое слово. Первое задание — артефакт. Тип — защита. Заклинание — ментальный блок (воспоминание).

Он собирался зачитать задание вслух, но не смог, попытался облизать пересохшие губы, но язык был такой же сухой. Ладно, значит, сегодня без лишней удачи. Ничего, подумаешь. Медленно он опустил билет на стол, в хаос из предметов. Недружелюбный чёрный зев коробочки, тусклый блеск латуни, листы бумаги, прозрачный до тошноты шар, в нём — перевёрнутый класс и цепочка с тикающими часами на груди госпожи Селиф, а поверх, как этикетка, его собственное отражение. Все молчали, и Альберт никак не мог сообразить, что делать дальше. Он посмотрел на учителя, который весь год готовил его к этому дню, и тут же пожалел. Хрустальный булыжник и то выражал больше веры в его успех, чем бесцветные глаза, застывшие в обидном подобии растерянности. Директор, ни на кого не глядя, деловито переставлял артефакты: светлый цилиндр отправился на стеллаж в углу кабинета, а со стола перед Альбертом, заставив сердце лишний раз ёкнуть, взмыл один из тех, что были целиком забраны латунью. Госпожа Селиф вертела головой, переводя взгляд с одного участника немой сцены на другого.

— Что-то не так? — с нажимом спросила она, остановившись на Альберте.

И тогда, снимая оцепенение, его захлестнула злость. Значит, учитель уже записал его в несдавшие, директор явно в курсе прошлой неудачи с магией разума и теперь предвидит конфуз перед низшей властью, и сама злыдня уже почуяла неладное. Он что, правда заслужил такое отношение?

Альберт решительно развернулся и в три твёрдых шага оказался напротив кафедры. Госпожа Селиф придвинула поближе хрустальный шар и уставилась в него — всё ещё пустой и прозрачный — с ещё более недовольным лицом, чем до этого. Дженкинс наоборот отвернулся от шара и прикрыл глаза рукой.

Заставляя себя успокоиться, Альберт вспомнил, что никто из комиссии не знал о его тренировках. Они могли знать, что он опозорился в декабре на занятии госпожи Шенди, и что потом никаких ярких успехов в ментальной магии у него не было. А он ведь дважды в неделю тренировался с Яном. Не с артефактом — на тренировки с артефактом он так ни разу и не нашёл времени, но какая разница. Было же занятие с Дженкинсом, где тот задавал свой «средний» уровень. Правда, тогда учитель должен бы помнить, что Альберт справился… Ай, к чёрту. Они хотят увидеть, на что он способен, — ему есть что показать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Альберт перестал рассматривать комиссию и сосредоточился. Итак, его крепость. Все звуки остались за толстыми стенами, из поля зрения исчезло всё незначимое. Враг смешон — кусок дерева в латунной броне, влезший на высокую кафедру, чтобы его было видно. Но защитники крепости не так глупы, чтобы расслабиться при виде хлипкого противника. Они сделают всё, на что способны. За мгновение перед стенами разверзся непроходимый ров, а бывшая на месте провала почва взлетела, рассыпаясь мельчайшими пылинками, обернувшимися золотыми искрами. Только когда мерцающая завеса сгустилась между Альбертом и артефактом, он позволил себе признаться, что это был самый тревожный момент: непредсказуемый эфир мог ни с того ни с сего вообще не отозваться. Но сейчас эйфория прошла по телу тёплой волной — стихия подчинилась. Барьер установлен. Теперь, пока артефакт неестественно медленно приходит в действие, нужно продолжать вкладывать силы в блок, уплотняя эфирный щит, уходя от внешней стены вглубь, в темноту цитадели, куда никакому врагу не добраться. Альберт почти видел — хотя, конечно, только чувствовал, — как от цилиндра покатилась энергия, подёрнув рябью разделяющий их эфир. Сейчас всё закончится — только ещё немного усилить защиту…

Золотые искры ворвались в голову горячим пламенем. Не было ни удара, ни сопротивления, просто под ногами открылась огненная пропасть, опалила лицо, наполнила лёгкие густым дымом, лишила опоры, заставляя барахтаться в попытках ухватиться руками за воздух.

…Посмотрим: если он хоть чего-то стоит, то выберется…

Взрезанная дождём, расходится завеса дыма, открывая чёрную фигуру с равнодушно скрещенными на груди руками. Прямо здесь, перед ним, так близко, что можно вдохнуть холод.

К чёрту, он не хочет выбираться. Всё, хватит, пожалуйста, пусть это прекратится. Пусть ему позволят упасть к остальным, сгореть, ничего не стоить — умереть один последний раз и больше не бояться.

Холод твёрдо ударил в ладони, отдавая болью в запястья. Бездна огня сменилась шероховатым полом, впереди виднелось деревянное подножие кафедры, но запах дыма всё не уходил, и жаром обдавало лицо, и вокруг была смерть, и дождь, и…

Кто-то крепко схватил его за локоть и потянул вверх.

— Вставай.

— …не будет обрушивать замок нам на головы? — донеслось сквозь гул огня. — Вот это прогресс, господин Макдуф! Комитет будет очень рад узнать, каких результатов вы…

В лицо дохнуло свежим воздухом, за спиной хлопнула дверь, обрубив дрожавший от негодования голос.

Если он чего-то стоит…

Выбрался бы он или нет? Струи ледяной воды стекают по спине под промокшей одеждой, боль чуть выше левого локтя тянет вперёд, он послушно переставляет ноги — по мокрой траве, по одиночным брызгам дождя на пыльном полу, бок о бок со своей смертью, от которой он перестал бежать. Вдруг сводящую с ума смесь запахов из прошлого и настоящего — гари, крови, морского ветра и мокрой пыли — смёл убойный букет из сушёных растений, хвои и спирта. Кудахчущий женский голос, подол платья из небелёного льна, мягкие руки вкладывают керамическую кружку между ладонями. Один обжигающий глоток — и всё вернулось на места: злой ливень, огонь и смерть принадлежали далёкому прошлому, а сейчас была только тишина лазарета, луч снова выглянувшего солнца в открытое окно… Напротив сидел Дженкинс. Сидел неподвижно, уперев локти в колени, сплетя пальцы, отвернувшись в сторону окна. Как огромный чёрный паук, в чью паутину попалась добыча, — ему незачем суетиться, жертва уже никуда не денется.