Муранча - Руслан Мельников

«Неужели они уже сожрали всех, кого я подавил в пещере? — недоумевал Илья. — Или в погоню бросились только те, кому не досталось добычи?»

— Налево и вверх… Направо… Прямо… Теперь вон в ту дальнюю развилку… Опять направо… Снова верх… Прямо… прямо… — Сапер потерянным и обреченным голосом указывал дорогу. Кажется, он не верил, что им вообще удастся добраться до красной ветки.

Иногда из бокового хода или откуда-то с потолка на них кидались какие-то существа: «живность», то ли выползшая из пещеры раньше других и потому оказавшаяся впереди, то ли обогнавшая машину по неведомым обходным путям. Но единичные твари комбайну были не страшны. Гусеницы перемалывали тела, которые Илья не успевал разглядеть. Размазанные по полу останки ненадолго задерживали преследователей.

Но совсем ненадолго: множество пастей практически мгновенно пожирали трепещущую плоть.

Потом погоня возобновлялась. В прежнем порядке. Мокрице не хватало места, чтобы обогнать виляющий по узким проходам комбайн. Твари, следующие за огромной мокрицей, тоже никак не могли вырваться вперед.

— Направо и вверх… — бубнил Сапер. — Теперь прямо… Налево… Налево! Эй!

За окошком левой двери действительно промелькнул выступ, прикрывавший неприметное боковое ответвление. Остановиться? Попробовать развернуться? Сдать назад? Нет, поздно. Они уже проскочили этот поворот. А настырные преследователи лишают свободы маневра.

— Ладно, едем в обход… — махнул рукой Сапер. — Здесь можно… Прямо… Теперь — налево. Не прозевай, Колдун… Так, теперь еще налево и вверх…

Гигантская мокрица была похожа на собаку, преследующую убегающего человека и время от времени покусывающую его за пятки. Порой ей удавалось достать до комбайна, о чем свидетельствовало гулкое погромыхивание по корме, но ни остановить движущуюся машину, ни взобраться на нее у твари пока не получалось.

Кто-то из «живности» между тем уже пытался напасть на саму мокрицу, однако раненый монстр, не растерявший еще сил, охаживал наглецов своим единственным уцелевшим хвостом. Неудачников отбрасывало обратно в живой поток, где они пропадали без следа.

* * *

— Направо… Вверх… Прямо… Снова вверх… Налево. Опять вверх… — доносился сквозь завывание двигателя голос Сапера. Илья послушно выполнял все рекомендации «штурмана». — Теперь прямо… Прямо… Прямо…

Прямо был тупик.

— Прямо… — твердил как заведенный Сапер.

Глухой тупик. Свет прожектора не находил ни одной ниши, ни одного лаза.

— Прямо…

— Куда прямо-то?! — взорвался Илья. — Прямо — стена!

— Не видишь, что ли?!

— Вижу, Колдун, вижу. За стеной — красная ветка. Ворошиловская.

— Ну, смотри, если обманул — вылетишь из кабины! Мне терять нечего.

Сапер снова оглянулся назад.

— Мне тоже, — тоскливо выдавил он.

Илья подогнал комбайн вплотную к стене и включил бур. Вынужденная остановка… Теперь все зависит от толщины стены, мощности бурового инструмента и честности Сапера. От него, Ильи, больше не зависит ничего.

Завывающие, вращающиеся с бешеной скоростью резцы и сверла вгрызлись в преграду. В стороны, на крышу и за комбайн брызнул фонтан пыли, земляных комьев и кусочков измельченной породы.

Тварей за кормой это, однако, не остановило. Преследователи настигли машину. Сквозь густые выхлопы и пыльную завесу полезли на вибрирующий корпус.

Гигантская мокрица — первой. Остальные — за ней, по ней, под ней, мимо нее…

Бур углубился в стену. По стене пошли трещины. Но живой ком уже накрыл машину. Ком обрастал все новыми и новыми тварями, выползающими из темноты. Клубок больших и маленьких существ погребал под собой и комбайн, и людей в комбайне.

За сплошным месивом жутких копошащихся тел Илья уже не видел ни бура, ни даже света прожектора. Теперь он сверлил вслепую.

Снова стонало железо. Опять трескалось многослойное ударопрочное стекло. Снаружи скрежетало, царапалось, билось, шипело, клекотало, свистело…

Машину трясло и раскачивало, будто руки невидимого великана ворочали комбайн из стороны в сторону, пытаясь выдрать его из стены, как гнилой зуб из десны.

Но стена уже рас-сы-па-лась…

* * *

То, что стена рухнула под их напором, Илья понял по резкому рывку вперед. Комбайн вместе с облепившими его тварями вдруг подался в пустоту. В тот же миг из разверзшейся перед ними бреши хлынула вода.

А уже в следующий миг бур наткнулся на какую-то новую преграду — большую, мягкую и податливую. Сверла и резцы вошли в нее с влажным чавкающим звуком. Но едва это случилось, как неведомая сила подхватила живой клубок, в центре которого находилась работающая машина. Выворотила его из пробитой бреши, приподняла, перевернула, перебросила…

Бур взвизгнул, царапнув обо что-то твердое и прочное. Илью швырнуло на Сапера. На мгновение кабина оказалась внизу, а гусеницы вверху. Потом комбайн грузно, как тяжелый железный шар, перекатился набок. Падение и сильный удар стряхнули с него большую часть «живности». Но и машине досталось тоже.

Двигатель заглох. Бур отключился. В кабину посыпались истрескавшиеся и разбитые стекла. Налепленные на пленку, они звенящими лохмотьями вываливались из креплений.

Чудом уцелела и не погасла фара-прожектор. В ее ярком свете Илья увидел, что происходит снаружи.

Сапер не обманул: они находились на Ворошиловской. В самом центре муранчиного логова.

Воздух на станции был влажный, пропитанный острым запахом муранчи. Сверху текло и капало. Внизу блестели лужи и струились ручейки.

Перевернувшийся комбайн лежал у края платформы. Рядом, на путях, ворочалось, содрогалось и дергало короткими толстыми лапами, похожими на кривые пеньки и коряги, раздувшееся тело — черное, щетинистое и блестящее от влаги, с глубокой рваной раной на боку.

— Ухш-шух-ухш-шух. Ухш-шух-ухш-шух. Ухш-шух-ухш-шух… — издавало оно стоноподобные звуки.

Гора колышущейся, истекающей густой слизью-кровью плоти принадлежала существу настолько огромному, что по сравнению с ним даже гигантская подземная мокрица казалась карликом.

Муранчиная матка… Теперь Илья видел ее вблизи.

Судя по всему, когда комбайн прорубился к станции, бур сильно поранил «королеву», и та попросту выпихнула машину вместе с прицепившимися к ней тварями из своего лежбища.

В освещенный фрагмент пространства попала также широкая брешь, через которую на станцию теперь сплошным потоком валила подземная «живность».

Разглядел Илья и кое-что еще. На стенах, на сводах, на колоннах и на платформе, среди луж и потеков влаги, белели прилепленные друг к другу пухлые мешочки овальной формы. Что это такое, догадаться было нетрудно. Куколки. Муранчиное потомство…

Несколько куколок было раздавлено комбайном. Монстры подметро с жадностью набросились на яйца муранчи. Они с одинаковым аппетитом пожирали и лопнувших куколок, и еще целых. И не только их. Илья увидел, как раненая мокрица, отцепившись от комбайна, прямо с платформы принялась вгрызаться в сотрясающееся тело муранчиной «королевы».

Мокрица делала то, чего не удалось Казаку. Она убивала матку.

— Ухш-шух-ухш-шух. Ухш-шух-ухш-шух. Ухш-шух-ухш-шух… — гулко и утробно стенала «королева».

Разумеется, муранча яростно атаковала вторгшихся в ее владения чужаков. А муранчи здесь было полно. Она была здесь просто в немыслимых количествах.

— Чири-хи-чири-хи… Чири-хи-чири-хи… — Беспокойный и устрашающий стрекот несся со всех сторон. Шуршали крылья, скрежетали лапы, мелькали тени.

— Рух-рух-рух-рух. Рух-рух-рух-рух… — Одни твари сыпались сверху на других.

Из метро подтягивалось подкрепление. Муранча защищала свою территорию, свою матку и свое потомство.

А пришельцы из глубин все лезли и лезли через разрушенную стену на острый муранчиный запах, на шум разворошенного муравейника и на яркий свет фары-прожектора.

Под сводами Ворошиловской разворачивалась невиданная битва.

Муранча вцеплялась в уродливые головы, хребты, бока, конечности и щупальца «живности». Кусала, жалила. Голодные подземные твари в свою очередь давили, ломали, рвали на куски и пожирали атакующих насекомых.

И все-таки муранча брала численным преимуществом. В этом муравейнике у «живности» не было шансов. Но и чувство самосохранения у нее, видимо, тоже отсутствовало напрочь. Все новые и новые монстры проталкивались в брешь и с ходу вступали в битву, перетекающую в пожирание погибших и заканчивающуюся собственной смертью.

Повсюду плескалась вода, кровь и слизь, хлюпали и бились в грязных лужах извивающиеся тела, лапы, хвосты, щупальца, хрустел хитин, сломанные конечности и муранчиные крылья. Твари наползали, напрыгивали и налетали друг на друга. Шипение, свист, клекот и стрекот чудовищной какофонией наполняли станцию и эхом разносились по примыкающим к ней туннелям.