Убить Мертвых (ЛП) - Кадри Ричард

— Замётано.

— У большинства Саб Роза не больше вашего понимания о восставших. Они запоминают несколько ярких фактов и роняют их в разговорах на коктейльных вечеринках, чтобы казаться более интересными, чем они есть на самом деле. Я знаю это, потому что большинство людей считают восставших бинарными видами, но правда состоит в том, что они троичные. Вы упомянули големов, или Бродячих, как вы их называете, и Лакун. Это грозная парочка, но есть также третий вид, известный тем, кто обладает более глубокими познаниями, как Сапиры, а обывателям — как Учёные. Опасность в случае конкретно этого восставшего заключается в том, что зачастую ты не осознаёшь его истинную природу, пока он не сожрёт твои потроха «о-гратен»[252]. Учёные создают впечатление полностью функциональных членов братства людей. Они могут трепаться, работать, самостоятельно одеваться и обладают, или кажутся обладающими, мыслительной способностью, столь же ясно и опьяняюще, как мы с тобой.

— То есть, Учёный — это Лакуна, который может заказать доставку пиццы. Не понимаю. Почему они такие особенные, что о них никто не знает?

— Первая, самая очевидная причина, это паника. Признание существования вида восставших, невидимых даже для адептов Саб Роза, имело бы неприятные последствия. История человечества усеяна трупами тех, кто был втянут в устроенные толпой панические бойни. Это особенно справедливо в том случае, если человек или люди воспринимаются широкими слоями населения как другие. Согласна, маленькая цыганочка?

— Точно.

— Это была очевидная причина. А другая?

— Сапиры особенные, потому что природа, Бог или какая-то другая сущность решили сделать их такими. Видишь ли, в любой конкретный момент времени в мире их ровно двадцать семь. Ни больше. Ни меньше. Если уничтожен один из них, где-то ещё появляется новый. Тогда на тех из нас, кто, выражаясь твоими словами, в теме, ложится бремя найти его. Это мало чем отличается от того, как буддийские монахи ищут каждое новое воплощение ламы после смерти старого.

— Это всё?

— Ты одна из тех тёмных душ, которых невозможно удовлетворить, да?

Он хочет вступить в полемику. Я лишь улыбаюсь и пожимаю плечами.

— Количество Сапиров, по всей видимости, неслучайно. Если сложить два и семь, получится девять. Девять — святое число. Три раза по три. Троица раз Троица. Я мог бы продолжить, но ты видишь закономерность.

— Что это значит?

— Понятия не имею. И никто не имеет. И это ещё одна причина, по которой существование Сапиров так тщательно держится в тайне. Мы понятия не имеем, как они вписываются в повседневную жизнь этого мира.

— Как знание всего этого поможет нам найти вчерашних Бродячих или того, кто ими управляет?

— Мы заботимся о Сапирах, стратегически рассаживая их по всему земному шару. Если одного из них уничтожают на Суматре, остальные будут оставаться в безопасности, пока мы прочёсываем земной шар в поисках его замены. Три ближайших Сапира находятся в Нью-Йорке и Мехико. Догадываетесь, где третий?

— В Лос-Анджелесе, — отвечает Бриджит.

— Белиссима. Уверяю вас, эти двадцать семь городов были выбраны не как попало. Каждый представляет собой магический перекрёсток. Каждый — место силы, а Лос-Анджелес явно активное.

— Думаешь, если мы найдём этого Учёного, он нам поможет?

— Если захочет.

— Как нам заставить его захотеть?

Кабал ухмыляется, как скверный мальчишка.

— Дайте ему то, что он хочет. Чего хотят все восставшие.

— Грёбаный шутник.

— Я не говорю тебе выпотрошить какую-нибудь несчастную душу. Ступай на скотобойню. Ступай к буше[253]. Они жаждут просто свежей плоти. Люди, конечно, более предпочтительная плата, но свинья довольно близка к человеческой плоти.

— Как нам найти этого Учёного? — спрашивает Бриджит.

— Позвоните по номеру на том клочке бумажки, что я вам дал.

— Ты сказал, что это номер Регины в Мумбаи.

— Я солгал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— А где Регина?

— Ну, она определённо не прикована цепями в моём подвале. Это было бы неправильно с моей стороны. Тем не менее, Регина склонна вызывать желание запереть её где-нибудь глубоко в темноте с более чем излишним количеством пауков.

Я смотрю на Бриджит. Она качает головой. Я снова смотрю на Кабала.

— Если ты посылаешь нас в западню, это не сработает. А даже если и сработает, то, что я буду мёртв, вовсе не означает, что не смогу добраться до тебя.

— Я прекрасно осведомлён о твоей репутации, Сэндмен Слим. Телефонный номер настоящий, и не ведёт ни в какую известную мне ловушку. Ты скоро захочешь позвонить. Если кто и может указать тебе направление на истинный север, так это Джонни Сандерс[254].

— Певец?

— Нет. Зомби, тупица. Джонни Сандерс и есть ваш Учёный.

— Няньки Джонни всё объяснят. — Он устало машет на меня рукой.

Если Кабал лжёт, то заслуживает плюшевого мишку с верхней полки и приза тотализатора «Паблишерс Клиринг Хаус»[255]. Мне доводилось слышать наглую ложь мирового класса, да и самому несколько раз озвучивать, но этот парень способен сделать из говна конфетку.

А может, он открыл нам с Бриджит один из самых загадочных секретов в мире. Если он лжёт, это послужит весёлым предлогом вернуться и наделать дырок в замке Серого Черепа[256]. Но если говорит правду, это сильно облегчит жизнь.

— И ещё, — говорит Кабал. — Есть ещё кое-кто, с кем вы могли бы поболтать о восставших. Ренье Гействальд, сын Яна и Коралин. Он умный мальчик, хотя и настоящий негодник, и его мозги гораздо острее, чем он хочет показать. Однажды он станет важным человеком.

Кабал встаёт. На этот раз он не протягивает руку.

— Я мог бы сказать, что это было очаровательно, но сегодня уже выдал вам одну ложь. Я не вынес бы, если бы вы полностью утратили веру в меня. Вы знаете, где выход. Не стесняйтесь не задерживаться. Та-та.

Он поворачивается, и не оглядываясь скрывается за занавесом с колесом Солнца.

— Думаешь, он посылает нас к людям, которые попытаются нас убить? — спрашивает Бриджит.

— Даже не знаю. Что его больше повеселит? Сразу убить нас или посмотреть, как мы врезаемся в предметы и обдираем колени?

— И правда. Хочешь, чтобы я позвонила по этому номеру?

— Лучше я. Это мой город. Я должен первым входить в закрытые двери.

— Какое рыцарство.

— По-французски это значит «глупость», не так ли? Всё нормально. Если у нас будет время, я покажу тебе рыцарский поединок в чистом виде.

Мы выходим через Комнату и возвращаемся к её машине. На этот раз она не задаёт вопросов.

Когда мы снова оказываемся у дверей «Макс Оверлоуд», Бриджит наклоняется поцеловать меня, и на этот раз я, не стесняясь, целую её в ответ. Представление Кабала высосало из меня весь параноидальный мандраж. Иногда раздражение продолжает держать тебя, когда и выпивка, и страх, и надежда умерли, как Биг Боппер[257].

— Если хочешь, я могла бы ненадолго подняться к тебе, — говорит Бриджит.

— Я-то хочу, но тебе это не понравится. У меня есть сосед по комнате.

Она улыбается.

— Ему нравится подсматривать?

— Он был бы в восторге. Но в некотором роде он шпион, а это значит, что и Люцифер тоже будет подсматривать за нами.

— А мне-то что? У Люцифера в его кабинете в аду скорее всего есть мой календарь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Мне было бы неловко.

Как объяснить кому-то, кого ты хочешь трахнуть, что не можешь делать это на глазах у дьявола, потому что не хочешь, чтобы твой папочка следил за тобой?

— Ладно. Наверное, мне всё равно пора возвращаться. Но ты мне должен.