Распад - Филип Фармер

— Блэкстон, храни нас! [Уильям Блэкстон (1723-80) английский юрист; автор комментариев к английскому законодательству, авторитет в законодательной сфере]

— Кто?

— Блэкстон — древний английский юрист. Не берите в голову. Мой Бог! Вы понимаете последствия этого? Конечно же! В любом случае вы все предстанете согласно былым правилам перед судом присяжных, перед жюри присяжных заседателей. И эта самая штука — анти-ТИ — станет однажды общеизвестной. Народ потребует вакцину себе, люди добьются своего законным или противозаконным путем. Подумайте, какой удар по всей судебной системе!

Встревоженность новостями, по всей видимости, не слишком огорчила адвоката. Кэрд понимал его реакцию. Подобное развитие событий прибавит немало работы юристам и потребуется еще больше адвокатов.

— Знаете ли, — сказал Бэарс, потирая ладони, вы сделаетесь мучеником. Однако можете утешить себя тем, что вы породите революцию. В конце концов, система Новой Эры будет упразднена. Огромные социальные, психологические и демографические изменения вызовет ФЗС. Существенно преобразит нашу правовую и судейскую систему распространение анти-ТИ. Я предвижу массу перемен, а сколько еще грядет непредсказуемых преобразований. Непредсказуемых даже с помощью этих божественных компьютеров.

— Слабое утешение, — произнес Кэрд. — Осознание того, что ты приблизил интересные времена, не исцеляет печаль понимания, что ты не разделишь радости возбуждения.

— Всегда следует использовать обстоятельства наилучшим образом, объявил Бэарс. — Он опять уселся. — Итак, я полагаю, вам следует просить суд о признании вас невиновным. Заставьте их немного поработать и отложить вынесение приговора. Согласны?

— Невиновным… — протянул Кэрд.

— Ваша умственная стабильность, да простится мне использование подобного термина, будет принята во внимание судом. Это должно смягчить суровость приговора.

— Номер не пройдет, — сказал Кэрд. Это отступничество, предательство всего, за что я боролся. Запрещаю вам использовать этот повод.

— Очень хорошо, хотя я сожалею, что вы пренебрегаете шансами легко отделаться. В любом случае вас направят в реабилитационный центр. Объяснения властей очевидны: раз вы антисоциальны, значит, вы непременно психопат или, по меньшей мере, неврастеник. Поскольку правительство решает, принимать или нет рекомендации психиатров об освобождении пациента после лечения… — Бэарс поднял руки ладонями вверх, — вас упрячут в реабилитационный центр на долгие времена. Могут вообще признать неизлечимым и превратить в Горгону.

— Вполне вероятно. Но знаете ли вы, что действительно бесит меня? Я стал иммером добровольно. Но Сник, она просто выполняла свою работу, однако ее засадят именно за это. Только слизняк может смириться с несправедливостью, а Сник никак на него не похожа. Конечно, она сделалась преступницей! А как бы поступили вы?

Бэарс осторожно пощупал бульбочку на конце носа, словно только что обнаружил необычайный ее рост.

— Вполне вероятно, что судьи, если у них есть совесть, учтут это. Но все зависит от того, известны ли им обстоятельства ее неправомерного наказания. Возможно, их не допустили до этих сведений. Мало надежды, что информация всплывет на суде.

— Если когда-нибудь получу свободу — я сделаю целью своей жизни добиться любым путем, чтобы все узнали правду о Сник. Ее честное имя должно быть восстановлено!

— Вы похожи на вечно пузырящийся ночной горшок, — заметил Бэарс. — Но когда вы опять попадете в переплет, наймите меня. Вы нравитесь мне, хотя я отнюдь не обязательно предаю забвению все, что вы натворили. — Он перестал ходить. — Мы договорились о вашем заявлении суду?

— Зачем повторяться?

— Увидимся завтра в суде.

Бэарс произнес пароль повернувшись к стене. Пустой экран ожил.

— Мы окончили наше совещание, — объявил адвокат, — можете теперь туманить моего клиента. — Они прискачут сюда через несколько секунд и начнут сыпать вопросы, — сказал он Кэрду. — Это простая формальность, чтобы придать юридическую силу…

— Знаю. Вы говорили это при первой беседе, — сказал Кэрд.

— Я буду здесь всю процедуру во избежание любых подвохов. Допрос проведут в присутствии двух психиатров, надеюсь, объективных.

— Помните о своем обещании, — предупредил Кэрд.

Вошли генерал, три офицера, два психиатра и специалист по применению ТИ. _Д_у_н_к_а_н_ по команде вытянулся на кушетке. Специалист — женщина средних лет — распылила туман ему в лицо. Он погрузился во мрак, еще повторяя в уме заранее подготовленные ответы. В конце концов, не имеет значения — пусть задают вопросы, которые он не предусмотрел. Так или иначе, его подсознание примет дело на себя, и ответы будут такими же, оставайся он бодрствующим.

На сей раз разум его не был ослеплен так, словно он стоунирован. Он погрузился в видения.

Он знал, что грезит. Знал, что творит нечто такое, чего не осознает и не желает делать.

Что-то овладевало им. Он был бессилен это остановить. Им — всегда безупречно контролировавшим себя, за исключением того случая в Манхэттене — теперь управляло некое существо или какая-то мятежная часть его самого.

Нравилось ему это или нет — нет, нет, определенно — нет, он создавал новую личность.

Он боролся с прочными нитями, которые опутывали его, словно муху в паутине.

Ночь внутри него окантовал бледно-фиолетовый свет, хотя никакой каймы у этой тьмы в действительности не было. Был рассвет без солнца, разве только можно было сказать, что солнцем служил его мозг. Свет медленно распространялся наружу, в то же время — внутрь, пока мрак не сделался фиолетовым — весь, кроме зазубренной глыбы — темной, как базальт, в центре, который и центром-то не был. Но края поля вдруг пришли в движение. Это были пульсации более густого фиолетового света, и они трепетали, приобретая конические формы, и квадратные, и пилообразные. Он смутно осознавал, что это его другие личности пытаются прорваться… Происходило такое, когда он осознанно стремился сформировать новую личность, — момент наибольшего его напряжения и одновременно наитяжелейшей слабости.

Блеклые голоса поднимались откуда-то, где их дотоле не было. Он узнавал их несмотря на истонченность. Подлинный Кэрд, Тингл, Дунски, Репп, Ом, Зурван и Ишарашвили. Последним был голос Дункана. Он не мог расслышать, о чем все они говорят, но узнавал интонации.

Их душил гнев, давило крушение надежд. Они требовали полноты жизни, владения телом и разумом. Это было невозможно. Лишь один мог жить в полном обладании и контроле над этой обителью плоти — урожденным Кэрдом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});