Темный янтарь - Юрий Павлович Валин

в обрез, да и домашнее, не кулацкое, всегда вкуснее.

Разумнее было, конечно, сразу уйти подальше, но уходить до темноты было некуда. Стеценко добрился, сидели, смотрели на дорогу, рассуждали о повадках и привычках женского и иного гражданского населения. Оружие было наготове, если что, можно было попытаться пробиться через болота. Хотя, конечно, камыша нет, стрельбище еще то.

Видимо, никому ничего не сказала безымянная Красная Шапочка, поскольку никто в рощу не приперся и облаву не устроил. Собственно, Серега так и знал – очень часто хорошего человека по глазам угадываешь. Пусть у здешних девушек глаза не такие как у Линды, но тоже неплохи. Эта рыжая на сестрицу Яниса похожа, ту, что со смешным именем Анитка.

***

Все ж приблизился фронт. Громыхало рядом, мельтешили вокруг немцы, пробираться приходилось втройне осторожнее. Как-то просидели почти сутки в сарае, забившись на балки под дырявой крышей. Немцы расположились во дворе, торчал часовой. Товарищ Васюк вспоминал недоученные уроки немецкого языка, мерзла задница, не прикрытая теплым пиджаком. На лугу стояла немецкая батарея, периодически палила куда-то вдаль, постреливали из пулемета где-то за деревней.

Перед рассветом удалось выбраться, перескочили дорогу, в зарослях под дождем переждали до вечера, спасались экономными глотками коньяка. Вечером Серега повел еще медленнее, для выбора безопасных направлений больше вслушивался, чем всматривался.

Ночью краем миновали поле, на котором чернели сожженные машины, а может танки, вокруг были какие-то брошенные позиции с кучками стреляных гильз. Доносился стрекот пулемета.

— Не пройдем, – вздыхал Стеценко, без руля и толкового пайка ставший заметным пессимистом.

В лесу стало полегче, на опушке взлетали ракеты, но от их отблесков тени становились только чернее. Под утро столкнулись с четверкой отбившихся от своих красноармейцев – от стрельбы в упор только вовремя сказанное матерное и спасло. Серега шутил и балагурил, накрывшись пиджаком, при свете спичек проверил красноармейские книжки – курад их разберет те важные детали, но для порядка нужно. Смешно, но бойцы не возражали – вроде как имеет право человек. И потом не возражали, когда выводил в обход деревушки по путаным, едва угадываемым тропинкам. Разламывая на четвертушки последние галеты, доели остатки кулацкого меда. «Сладко блуждаете, хлопцы», ну да, как иначе.

5 августа отряд вышел к своим. Было это у деревушки Вахасту. Допрашивал окруженцев младший политрук, особо не докапывался, но патроны приказал отобрать. Пистолет сгинул безвозвратно, но к такому повороту товарищ Васюк был готов. Вот бинокль могли бы и оставить.

Отправили в тыл, там допрашивали уже серьезнее. Серега передал документы погибших, рассказал обстоятельства – особист записал, но было видно, что не до того сейчас – бои шли жестокие, немец нажимал, норовил прижать к морю, до Таллина оставалось рукой подать. Насчет шифровки старшего лейтенанта Василька то же самое вышло – посмотрел особист на истертые листы, вздохнул:

— Он кто был-то? Летчик? Какой смысл теперь искать его командование, эти данные уже десять раз устарели. Сожги или на курево изведи, ценности этот документ не представляет.

Отдыхали в риге под замком, через день прибыл вызванный лейтенантом-особистом какой-то чернявый старшина.

— О, с «Линды» связные! Серый, ты?! Живые! – узнал и обрадовался старшина.

Этого старшину-артиллериста Серега в упор не помнил, но руку пожал от души – приятно, когда имеешь некоторую известность, тем более, если она враз снимает обоснованные подозрения.

Стеценко немедля отправили принимать какую-то машину, потерявшую водителя, едва успели товарищи распрощаться.

— Мы бы тебя, Васюк, живо зачислили, человек ты повоевавший, несмотря на возраст, вполне опытный. Но возраст есть возраст. Не положено. Да и призвать могут только по месту жительства, – пояснил особист.

— Я же комсомолец и доброволец!

— Понимаю. Но порядок есть порядок. Пробирайся в Москву, приходи в военкомат как положено.

Подбросила попутная машина комсомольца Васюка ближе к городу. Стоял Серега, слушал, как воют на улицах сирены воздушной тревоги. На плече списанного бойца висел тощий рюкзак с выданной на дорогу буханкой хлеба. Этот рюкзак, памятное зеркальце, фляга к остатками коньячного духа, ненужная шифровка, да Янисов нож – все, что осталось от дней в Лиепае. Ну, еще трофейные часы и память, конечно, осталась.

Послушал товарищ Васюк стук зениток, пожал плечами. Какой смысл в Москву тащиться? Там, судя по сообщениям, тоже налеты и тоже зенитки. Ждет только тетка, а ей и просто письмо написать можно. Смысл ехать? Ну, доедешь через полстраны, и опять на фронт проситься? Неизвестно, пустят ли еще – эту бюрократию хоть как бомби, она бронированная. Нет, нету смысла путешествовать, нормальные связные в такую даль необоснованно мотаться не будут.

Найти штаб стрелкового полка опытному человеку не так уж сложно. Подстерег Серега обстоятельно выглядевшего майора, представился как положено, показал свои справки. Майор мудрить не стал, перенаправил в строевую часть.

…— Запишем «призван Таллиннским военкоматом», а адрес родственников укажем московский, – сказал красноглазый писарь. – Ну и годик накинем. Методом неразборчивого почерка, такие специалисты тоже случаются. Дату рожденья оставляем?

— Что ж мне теперь - без дня рождения ходить?! – удивился Серега. – Не, это оставляйте, товарищ сержант. В остальном какие формальности, война кругом.

***

Новенькая красноармейская книжка живо позатрепалась, поскольку воевал стрелок-красноармеец Васюк на совесть. Дней через десять вновь оказался в связных, на этот раз от штаба полка бегал-шнырял. «Карма», сказал бы покойный старший лейтенант Василек. При штабе полка такие иностранные слова были не в ходу, просто упирался 204-й стрелковый полк своими батальонами и ротами, не пускал немцев к городу. А бойцу Васюку доверялись задания ответственные, поскольку красноармеец образованный и что гораздо важнее – надежный.

Как-то пребывая по срочному делу в штабдиве, был боец Васюк отловлен начальником особого отдела – человеком слегка знакомым, неплохим, как-то довелось ему пленных немцев сдавать.

— Слушай, Васюк – ты ведь по бате Аркадьевичем будешь?

— Им. Так и написано во всех документах.

— И в Лиепайском рабочем отряде воевал?

— Было дело. Мы последними из города прорывались.

— Понятно. Видимо, про тебя запрос из Ленинграда пришел. Хотя не все данные сходятся, видимо, что-то напутали. Придется тебя откомандировать.

— Да за что?! Меня же проверили. Никакой я не шпион!

— Был бы шпионом, я бы с тобой иначе говорил. У нас тут не только врагов ищут. В общем, не вздумай затеряться. Уточню, куда и как тебя отправлять, вызову.

Трясся на бричке товарищ Васюк с испорченным настроением. Опять