Ливонская война: Забытые победы Ивана Грозного 1558–1561 гг. - Виталий Викторович Пенской

года это будущее рождалось в крови и пламени большой войны.

На пути к Феллину

Завершив приготовления и «пришив последнюю пуговицу на гетры последнего солдата», сразу после Ильина дня (20 июля) князь Мстиславский во главе своего воинства выступил в последний большой поход русской рати в Ливонской войне.

«Пришъли воеводы, князь Иванъ Мстиславской да князь Петръ Шоуискои, и иныя воеводы и шли к Вельяноу (Феллину. – Прим. авт.) с нарядомъ», – записал в летописи псковский книжник.

Выбор конечной цели похода вряд ли был случаен. Сам Феллин (русский Вильян, нынешний эстонский Вильянди) был важным орденским замком и городом. Но, похоже, не это привлекло к нему внимание Москвы. Осмелимся предположить, что Иван Грозный уже в это время начал размышлять над будущим Ливонии, и постепенно у него выкристаллизовывался замысел создания на не занятой русскими войсками территории ордена некоего вассального государства. И кто мог бы занять место его главы, как не старый магистр Фюрстенберг – вождь «староливонской партии» и противник инкорпорации Ливонии в состав Литвы, а значит, враг Кеттлера и Вильгельма Гогенцоллерна? Вдобавок князь Курбский отмечал в воспоминаниях, что в Феллине находились «кортуны великие, ихже многою ценою из-за моря з Любка места великого, от германов своих достали было», и взять их в качестве трофеев было бы весьма нелишним. Забегая вперед, отметим, что, судя по всему, часть захваченной в Феллине орденской осадной артиллерии русские пушкари использовали потом во время осады Полоцка зимой 1563 года.

Отпуск Иваном Грозным воевод в поход на Феллин. Миниатюра из Лицевого летописного свода

По обыкновению Мстиславский выслал вперед «лехкую» конную рать под началом князя В.И. Барбашина, который изначально состоял при князе – большом воеводе «для посылок». Разрядная запись сообщает, что эта «лехкая» рать насчитывала три полка («в большом полку воевода князь Василей Ивановичь Барбашин. В передовом полку Дмитрей Григорьев сын Плещеев. В сторожевом полку Василей Борисов сын Сабуров»), а значит, в ней было не более 1000 всадников (скорее всего, существенно меньше – 600–700). Снова обратимся к свидетельству участника тех событий. Кстати, это крайне редкий случай: для московитов XVI века оставлять после себя некие записки-мемуары было делом чрезвычайно необыкновенным и из ряда вон выходящим. Так вот, князь Курбский писал, что это решение большого воеводы было продиктовано известиями о том, что бывший магистр решил «выпроводити кортуны великие предреченные и другие дела и скарбы свои в град Гупсаль (Гапсаль, современный эстонский Хаапсалу. – Прим. авт.), иже на самом море стоит».

И здесь князь-диссидент не удержался, чтобы не приврать для красного словца: по его сведениям, под началом Барбашина было не много ни мало, а целых 12 тыс. конных воинов!

Ливония, как обычно, была не готова к новому русскому вторжению, поэтому немногочисленная рать князя Василия прошла через орденские владения, как раскаленный нож через масло. Под стенами Феллина она объявилась, если верить ливонским хронистам Ниенштедту и Рюссову, накануне дня святой Магдалины, то есть перед 22 июля 1560 года. Двигаясь налегке, конная русская рать преодолела примерно 70–80 верст менее чем за двое суток. Ничего невозможного в этом нет, если принять во внимание, что дорога была уже хорошо наезжена в ходе предыдущих походов русских войск в Центральную Ливонию. Буквально накануне вторжения, 28 июня, писал Реннер, русские жгли и грабили мызы и деревни в феллинской округе. Фюрстенберг отписывал ревельским ратманам 4 июля, что московиты продолжают опустошать земли вокруг его резиденции. Возможно, видя, что вокруг Феллина сгущаются тучи, старый магистр и вознамерился отправить осадную артиллерию и казну с прочими своими «животами» в Гапсаль, однако не успел. С подходом полков Барбашина, пусть и малочисленных, покидать хорошо укрепленный Вильян и идти в Гапсаль с тяжелым обозом стало опасным, и Фюрстенберг так и не сдвинулся с места.

Все потеряно, кроме чести

Пока полки князя Барбашина, рассыпавшись вокруг Феллина, надежно блокировали город-крепость, а главные силы русского войска не торопясь выдвигались к конечной цели своего похода, «благородный и набожный человек», по выражению С. Хеннинга, орденский ландмаршал Ф. Шалль фон Белль, «ламошка» псковских летописей и «ламмакшалка» Лебедевской летописи, выступил навстречу московитам. Под его началом было немногочисленное войско: Курбский писал о 500 всадниках и примерно таком же количестве пехотинцев, а Реннер сообщал о 300 «конях» и паре феннлейнов пехоты, что в сумме давало раза в полтора меньше, чем у Курбского. Так или иначе, ландмаршал имел в своем распоряжении примерно столько же бойцов, сколько и Барбашин – правда, с той лишь оговоркой, что русская рать была конной, а немногочисленное воинство фон Белля примерно наполовину состояло из пехоты. Похоже, что численным равенством сил и можно объяснить ту дерзость, с которой орденский военачальник обрушился на русских.

1 августа 1560 года орденский ландмаршал, так и не дождавшись обещанной помощи ни от Сигизмунда, ни от императора, выдвинулся со своим войском в окрестности небольшого замка Эрмес, откуда поступали вести об опустошении земель русскими отрядами. Фон Белль, желая наказать грабителей и поджигателей, атаковал русские разъезды. В утренней стычке 2 августа было взято несколько пленных, которые на допросе показали, что перед немцами небольшая русская рать численностью всего лишь в полтысячи бойцов. Представляется, что пленные то ли умышленно, то ли по незнанию ввели орденского военачальника в заблуждение, поскольку, скорее всего, примерно такой или несколько большей была численность барбашинского «полка». Правда, языки «забыли» сообщить немцам, что Мстиславский послал на помощь Барбашину князя Курбского с отрядом отборных воинов. Их появление, оставшееся незамеченным орденскими командирами, стало для ливонцев роковым.

Реконструкция замка Феллин:

1 – часовня; 2 – административное здание; 3 – башня Высокий Герман; 4 – уборная; 5 – резиденция комтура; 6 – амбар; 7 – жилые помещения и конюшня; 8 – столовая; 9 – кладовые; 10 – хлев; 11 – жилье для слуг

Имперский посол Сигизмунд Герберштейн, дважды побывавший в таинственной Московии во времена правления отца Ивана Грозного Василия III, в своих записках отмечал:

«Разбивая стан, они (московиты. – Прим. авт.) выбирают место попросторнее, где более знатные устанавливают палатки, прочие же втыкают в землю прутья в виде дуги и покрывают плащами, чтобы прятать туда седла, луки и остальное в этом роде и чтобы защититься от дождя. Лошадей они выгоняют пастись, из-за чего их палатки бывают расставлены одна от другой очень далеко; они не укрепляют их ни повозками, ни рвом, ни другой какой преградой,