Слово наемника - Евгений Шалашов

— Эй, мужики, бумага при вас? — высокомерно спросил начальник стражи.

— Какая бумага, мил-человек? — испуганно отозвался я.

— Ты не юли, мужик, а не то, сам знаешь, что я с тобой сделаю! — пригрозил начальник стражи.

— Подождите, Манфред, я сам с ними поговорю, — остановил его скорбный и, брюзгливо оттопырив губу, сказал: — Я — бургомистр города. Настоятельно прошу, — подчеркнул он, — выдать нам бумагу, которая у вас имеется…

— Ты, дядя, толком скажи, чего надо? — вскочил со своего места Всемир, которому было положено играть роль нахального парня.

Начальник стражи сморщился и кивнул одному из стражников:

— Ну-ка, проучи молокососа…

От удара тупым концом алебарды в живот Всемир согнулся и закашлялся от боли. Бургомистр, посмотрев на скрючившегося парня, изволил улыбнуться:

— Я могу взять вас под стражу, отобрать бумагу силой и — конфисковать ваше серебро. Кстати, ваша женщина уже задержана…

Ух ты, задержана! Как они сурово! Надеюсь, у Марты хватит терпения не убить городских пентюхов сразу?

— Нет, господин бургомистр… — покачал я головой. — Бумага нам самим нужна.

— Господин, как вас там… — с мягким вздохом сказал бургомистр, не соизволивший сам представиться: — Я вам говорю второй — он же последний раз! Отдайте бумагу — и вы пойдете с миром. Мы даже не станем забирать ваше серебро. Или… — многозначительно посмотрел бургомистр на латников.

— Не пойдет, — ответил я, хватая пивные кружки, и ударом днищ об стол превратил их в кастеты: — Если попытаетесь нас схватить — будет драка. Добром не отдадим. А силой — попробуйте!

Повинуясь команде, Всемир распрямился, отобрал алебарду у обидчика и с наслаждением заехал тому в низ живота. Хельмут, вытащив из-под полы два ножа, примерился, словно бы для броска.

— Хорошо, — нахмурился бургомистр, останавливая начальника стражи, готового ринуться в бой. — Допустим, вы убьете меня. Справитесь с Манфредом, со стражей. А что потом? Около ратуши уже собралась толпа, которая требует, чтобы им показали бумагу императора.

— Толпа? — делано удивился я.

— Толпа, требующая предъявить им бумагу, в которой сказано, что любому желающему разрешено добывать серебро в рудниках долины святого Иоахима. Уверяют, что из приисков едут крестьяне с возами, полными руды! — с плохо скрытым раздражением сказал бургомистр. — Меня уже обвиняют в том, что я украл императорский указ, чтобы единолично добывать серебро! А я, бургомистр города, никакой бумаги в глаза не видел. А тут — вы заявляетесь…

— Вы, господин бургомистр, не с того разговор начали, — мягко упрекнул я городского главу, бросая на стол кастеты. — Вам бы прийти да спросить по-доброму, по-хорошему… Мы ведь, милсдарь, никаких законов не нарушали. Если что не так — можем и в императорский суд обратиться…

— Извините, — коротко обронил бургомистр. — Если бы вы, господин крестьянин, были избранным главой города, а к вам бы пришли бюргеры и потребовали объяснить то, не знаю что, как бы вы запели? Так вы дадите нам эту бумагу или нет? Или — это досужий вымысел? А на самом-то деле нет никакого указа…

— У меня ведь не сам указ — а копия, которую мне писарь сделал, — пошел я на попятную. — Но писарь сказал, что заверено по всей форме.

— Можно посмотреть? Хотя бы из рук…

Я вздохнул, почесал затылок и полез за пазуху. Вытащил платочек и, не спеша, обстоятельно, принялся развязывать его, вызвав у бургомистра зубовный скрежет. Наконец-таки справился с непокорными узелками, аккуратно развернул ткань и вытащил драгоценный документ. Бургомистр, исходивший паром, как кружка подогретого пива на морозе, попытался выхватить его, но не преуспел…

— Из рук! — строго прикрикнул я.

— Пергамент? — удивился бургомистр, пожирая глазами листочек.

— Дык писарь сказал, что императорские указы только на пергамент копировать можно. Содрал с меня три фартинга…

— Это он соврал, чтобы денег побольше вытянуть, — снисходительно сообщил бургомистр. — Никаких предписаний на этот счет нет. Хоть на пергаменте, хоть на бумаге. Лишь бы заверено было.

— Вот сволочь, — с чувством выругался я. — Все бы им, канцелярским крысам, деньги с бедного крестьянина сшибать.

— Ладно прибедняться, — хмыкнул бургомистр. — Вы эти фартинги тысячекратно окупили…

Как и положено бюрократу и крючкотвору, он начал с осмотра самого документа, проговаривая вслух свои наблюдения:

— Итак, мы имеем документ, величиной с ладонь, написанный на пергаменте. Экономный у вас писарь! Сверху надпись — копия с копии подлинного его императорского величества указа… Ага, внизу, справа — вислая печать с гербом города… города… — неуверенно проговорил бургомистр. — Это что за город такой, Венаторвилль? Венатор вроде бы «охотник»? А вилль? Типа — от виллы? Охотничья вилла?

— Вроде того, — охотно пояснил я. — Там у какого-то графа или барона домик охотничий был. Ну сам барон туда больше не ездит, потому что от дичи только разбойники остались. Но службы всякие есть, строения. Сейчас там ремесленники поселились да крестьяне вроде нас… Ну городок и основали. У него уже герб свой есть и печать.

Всегда считал, что ложь должна быть правдоподобна. Скажите, пожалуйста, разве нельзя назвать охотничий домик и пару сараев поселением? Там, как-никак, живут целых четыре человека. Можно сказать — две семьи…

— Странный какой-то герб… — продолжал недоумевать бургомистр. — Волчья голова с рогами…

— Ну уж какой ни есть, а герб, — обиделся я.

Еще бы! Бывший фальшивомонетчик всю ночь мучился над буллотерием![14]

— Ладно, что там в тексте… «Имперская канцелярия доводит до сведения его сиятельства, имперского графа фон Флика Генриха, что до Рождества сего года любому подданному империи не возбраняется добывать в его рудниках столько серебряной руды, сколько сможет увезти его повозка или сколько он сможет унести на спине. Управляющий делами канцелярии барон фон Вейзер». Копия заверена Эндрю Скатра.

— А что я говорил? — сказал я. — У меня копия, а не сам указ.

— Странный какой-то указ, — в который раз выразил недоумение бургомистр. — И где такое имя видано — Скатра? Хм…

— Так ведь не я его писал. Я, хотя и грамотный, но писать не очень люблю, — проникновенно сообщил я, внутренне напрягаясь от очевидной лжи. Хотя Эндрю Скатра — это не то, что Юджин-Эндрю Артакс.

— И что дальше? — поинтересовался бургомистр. — Взяли вы эту, с позволения сказать, копию, приехали на рудник. Кто-нибудь ее проверял?

— Там никаких бумаг не спрашивают, — пожал я плечами. — Все сразу в штольню идут, породу рубят. Ну потом, конечно, надсмотрщики проверяют — кто сколько добыл. Больше чем одна лошадь везет, не разрешают брать. У нас-то две, могли бы и больше… Ан нет. Ничего, домой приедем, воз выгрузим и обратно вернемся! До Рождества еще время есть.

— Ну, мужики, дураки же вы! — не выдержал один из стражников, слушавший рассказ развесив уши. — Вам бы серебро куда-нибудь спрятать да снова вернуться. Ну точно — дураки!

— Рене, ехать надо, к чему время-то терять… — дернул начальник стражи бургомистра за рукав. — Иначе — все лучшие места разберут. Бери своих приказчиков, я возьму латников…

— Манфред — и вы туда же? — чуть не закричал бургомистр. — Какое серебро?

— Вон во дворе телега стоит с серебряной рудой, — кивнул начальник стражи. — Подойди, пощупай. А указ императора?

— Это не указ, а нелепица! Эту бумагу пьяный писарь сочинил! — нервно бросил бургомистр.

Вот скотина! Я уже много лет не пью. Хотя насчет нелепицы — правильно. Указы пишутся совсем в другой форме, но кто об этом знает?

— Копию снимать будете? — поинтересовался я.

— Какую копию? А, копию…

Бургомистр вытащил из сумочки, висевшей сбоку, где обычно носят оружие, лист бумаги, перо и чернильницу. Старательно переписал «документ», не забыв указать форму, цвет и рисунок печати. На все это он затратил гораздо меньше времени, нежели понадобилось мне, чтобы составить «указ».

Сейчас по городам и деревням Швабсонии «гуляет» около сотни таких «указов». Я написал бы и больше, но закончился пергамент, что прежде служил для оборачивания наконечников для стрел.

Бургомистр и все прочие ушли не попрощавшись. Мои товарищи вернулись к прерванной трапезе. Я же, посмотрев на трактирщика, сидевшего в глубокой задумчивости, спросил:

— У тебя чего-нибудь сладкое есть?

— Чего? — не понял тот. — Какое сладкое?

— Ну сладкое, — повторил я и пояснил: — Рахат-лукум, халва, пряники…

Трактирщик потряс головой. Понятное дело, обдумывал мысль — а не плюнуть ли на все да не отправиться ли в рудники? А тут о каких-то пряниках… Усилием воли хозяин понял просьбу.