Повседневная жизнь Испании Золотого века - Марселен Дефурно

Поскольку возобновление театральной деятельности позволило ему снова продавать свои пьесы, Лопе де Вега оставил службу у герцога де Сарриа; но ему представился случай нового покровительства, со стороны герцога де Сессы, молодого человека двадцати трех лет от роду, страстно любившего стихи и женщин, но не имевшего таких талантов, как Лопе, ставший на всю оставшуюся жизнь его «сердечным секретарем», которому поручалось сочинять в вычурном стиле, который был тогда в моде, письма, адресованные его возлюбленным.

Тем временем Лопе порвал с Микаэлой де Лухан (оставив ей несколько детей) и в 1610 году перебрался в Мадрид, где купил на Французской улице маленький домик с цветущим садом. Его слава драматурга и поэта была тогда в самом зените. «Он подчинил себе, — писал Сервантес, — всех комедиантов Испании». На целом полуострове не было театра, который бы не ставил его пьесы, и выражение «Это от Лопе…» стало крылатым, означая «все самое лучшее». И как раз в этот момент Лопе, казалось, захотел удалиться от мира, чтобы приблизиться к Богу: с 1608 года он сопровождал свое имя на титульных листах словами «приближенный Святой службы» и в этом качестве принял участие в 1624 году в шествии, которое сопровождало на казнь одного из «лжехристиан», уличенного в осквернении просфоры. В 1609 году он вступил в Братство рабов Святого причастия и три года спустя опубликовал «Четыре монолога Лопе де Вега и слезы, которые он пролил перед распятием, прося прощения у Бога за свои грехи; произведение исключительной важности для каждого грешника, который хочет избавиться от своих пороков и начать новую жизнь». Новую жизнь? Смерть его законной жены, несчастной Хуаны, в 1613 году, казалось, предоставила ему такую возможность. В 1614 году он решил принять сан священника — ему было 52 года — и был посвящен в Толедо. Но вечером того же дня, когда он принял сан, он отправляется жить к своей новой любовнице, еще одной актрисе, Херониме де Бургос, с которой познакомился за год до этого, за несколько дней до смерти Хуаны…

Скандал был настолько громкий, что новоиспеченному священнику — который, впрочем, продолжал вести любовную переписку герцога де Сессы и даже принимать участие в его любовных авантюрах — сначала не удавалось найти исповедника. За Херонимой в скором времени последовала другая актриса, Лусия де Сальседо, которую сам Лопе в своих письмах называл «Безумная» (la Loca), не обладая ни красотой, ни умом, она покорила поэта, который, не в силах жить без нее, отправился за ней (под предлогом того, что хочет повидать своего сына-монаха) в Валенсию, куда она уехала на гастроли.

Лишь еще более поглощающая страсть избавила его от «Безумной»: в 1617 году он познакомился с молодой женщиной, Мартой де Неварес, двадцати шести лет, женой одного «старикашки» (а сам он разве не был таким?..), от которого у нее родилось несколько детей. Она была красива, очень образованна, в свое время сочиняла стихи и была верна мужу — во всяком случае, хотела хранить ему верность. Именно благодаря рясе священника и своему сану Лопе сблизился с ней в качестве «духовного наставника»… Вскоре она забеременела, и по настоянию Лопе де Вега начала бракоразводный процесс с мужем, который закончился раздельным проживанием супругов и раздельным владением имуществом. Муж умер, признав себя отцом последнего ребенка, а Марта переехала на Французскую улицу, где у нее родились еще две дочери, которые считались не только незаконнорожденными, но и святотатственными, поскольку их отец был священником, регулярно служившим мессу в монастыре Магдалины, что послужило поводом для едкой эпиграммы Руиса де Аларкона:

… весь окутанный Мартой,он продолжает наслаждаться Магдалинами.{209}

И тем не менее его слава была такова, что со скандалом примирились, и Лопе де Вега приглашали принимать участие в самых торжественных церемониях. В 1620 году Мадрид обратился к нему с просьбой председательствовать на поэтическом турнире, проводившемся в честь праздника по поводу беатификации покровителя города, святого Исидро-работника. Лучшие поэты Испании были приглашены к участию в этом конкурсе, в котором отличился тот, кто после Лопе унаследовал скипетр короля драматургов — Кальдерон де ла Барка. Двумя годами позже святой Исидро был канонизован: новые праздники, новые литературные состязания, в которых приняли участие 132 поэта. Лопе получил первый приз, два других достались Кальдерону и Гуильену де Кастро. В тот же год мадридские власти провели в честь канонизации святой Терезы другой поэтический турнир, проходивший во дворе Королевского дворца в присутствии короля и королевы. «„Лопе де Вега Карпьо был секретарем конкурса“, — сообщали „Новости“ Мадрида, и больше ничего не требовалось говорить, чтобы стало понятно, что праздник был великим во всех смыслах».{210} Лопе получал почести и от папской курии: папа Урбан VIII назначил его доктором теологии в Collegium sapientiae и пожаловал ему крест ордена Святого Иоанна Иерусалимского…

Лопе был тогда, по словам его биографа Монталбана, самым богатым и самым бедным человеком своего времени. Богатый литературными трудами, разнообразие и масштабы которых были поистине удивительными; бедный, потому что дохода от этих трудов едва хватало на содержание его незаконной семьи, руководители театральных трупп, чье материальное положение было весьма трудным, и поэтому они часто разорялись, очень нерегулярно оплачивали пьесы, которые покупали по достаточно высокой цене в 500 дукатов; к тому же отсутствие какой бы то ни было защиты «интеллектуальной собственности» позволяло пользоваться ею плагиаторам: некто Луис Рамирес де Арельяно, бывший студент Алькалы, одаренный феноменальной памятью, специализировался на том, что запоминал наизусть текст пьесы, слушая ее на двух-трех спектаклях, записывал ее и перепродавал. Напрасно Лопе выражал протесты и обращался в суд: факт запоминания текста не мог, по словам судей, рассматриваться как кража.

Нужны были другие источники дохода, и Лопе без конца обращался к герцогу де Сесса, просил дать ему карету напрокат, послать отрез на платье дочерям, иногда даже просил денег, разумеется, в достойных выражениях, но это все равно унижало его, особенно когда, например, герцог вызывал его, чтобы публично использовать в роли капеллана, «служащего перед ним мессу каждый день за весьма скромное жалованье». То, что и сам он ощущал свою рабскую зависимость, чувствуется в наставлениях, адресованных им своему сыну в посвящении ему одной из книг: «…если вы чувствуете потребность сочинять стихи (храни вас Бог от этого), позаботьтесь, чтобы это не стало вашим главным занятием… Не ищите лучшего подтверждения этим словам, чем мой собственный пример, поскольку, даже если вы проживете долгую жизнь, вы все равно не сможете сделать для хозяев своей родины столько, сколько сделал я, чтобы заслужить награду; а ведь у меня, как вы знаете, есть лишь бедный домик, убогая кровать, скудный стол и маленький сад, цветы которого являются моим единственным утешением во всех моих бедах».

Молодой Лопе не последовал по стопам своего отца. Поссорившись с ним, он избрал карьеру военного и погиб в кастильских колониях. У драматурга остались две дочери, которые считались родившимися от «неизвестного отца». Одна постриглась в монахини монастыря Троицы в Мадриде. Другая, Мария Антония, которую выдавали за его племянницу, стала его единственной отрадой после того, как Марта де Неварес ослепла, затем сошла с ума и умерла в 1632 году. Но богиня мести Немезида не пожелала, чтобы Дон Жуан, поэт-богохульник и любимец женщин, мирно окончил свой жизненный путь. В 1634 году Мария Антония с собственного согласия была похищена Кристофором Тенорио де Вильяльта, как Изабелла де Урбина была когда-то увезена ее отцом. Через несколько месяцев (в августе 1635 года) братья из Святой службы, рыцари ордена Святого Иоанна и братство священников Мадрида понесут к могиле «феникса поэтов», Феликса Лопе де Вега Карпьо.

* * *

То, что Лопе де Вега, в течение двадцати лет бывший постоянным «поставщиком» пьес для всех театральных трупп Испании, мог существовать только благодаря материальной помощи знатных сеньоров, весьма красноречиво рисует положение писателей того времени. Никто из них не мог прокормиться своим пером, и те, кому не посчастливилось встретить великодушного покровителя или извлечь какую-то выгоду из церковных должностей (как Гонгора, бывший пребендарием капитула Севильи), вынуждены были зарабатывать себе на хлеб, выполняя недостойную их гения работу, как, например, «поставка продуктов для флота» — этим занимался Сервантес, после чего по обвинению в растрате попал в тюрьму Севильи — менее славное место, чем каторга в Алжире, куда привела его военная карьера.