И сердце на куски - Марина Князева

минуту надеясь, что он включит телефон и я услышу его голос. Я не знала, что скажу, и смогу ли вообще произнести хоть слово, но все равно хотела услышать заветное «Алло!» тихим слегка хрипловатым голосом.

Конечно, мне никто не ответил. И утром моя жизнь продолжилась. Я по-прежнему не могла избавиться от чувства вины, ненависти и боли. Но благодаря универу, родителям, которые приходили к нам в гости и Ваньке мне приходилось улыбаться и делать вид самой счастливой новоиспеченной жены.

А три дня назад Ванька сообщил, что уезжает на целую неделю в Екатеринбург. Закрытие гоночного сезона. И он никак не мог пропустить это событие. Он о нем давно мечтал. И я бы с радостью сорвалась с ним, чтобы отвлечься и забыть, но вдруг поняла, что хочу побыть одна. Мне нужно было разобраться в себе. Я и так с трудом держалась. А Ванькино отсутствие – отличный способ хоть что-то придумать и изменить жизнь к лучшему.

Я с нетерпением ждала отъезда мужа. Чем ближе он был, тем сильнее ныло в груди, а щеки начало сводить от вечно приклеенной улыбки.

И вот теперь, когда Ванька ушел, я сидела у двери и ждала. Когда он дойдет до машины, сядет в нее, заведет и уедет. А потом еще минут десять. Чтоб наверняка. И только тогда я начала тихонько подвывать, выпуская то, что копилось во мне так много дней. Подвывать и прикусывать ладонь, чтоб не сойти с ума от рвущегося наружу крика…

Слезы сам потекли по щекам. Я не хотела плакать, но больше сдерживаться не было сил.

- Клиииим, – я даже не сразу поняла, что зову его.

Но нисколько не удивилась своему неожиданному порыву, потому что уже давно следовало признаться хотя бы себе. Я влюбилась в этого раздолбая. По-настоящему влюбилась. Сильно, бесповоротно. Так, как влюбляются только в девятнадцать. Так, как влюбляются правильные скромные девочки в плохих мальчиков, не показывая никому своих чувств, но готовые за любимым бежать на край света.

И я бы побежала. Даже если бы не позвал. Просто не знала куда бежать и где его искать. В тот момент я была готова на все. Ради того, чтобы снова увидеть его, мне было наплевать даже на гордость.

Душившие меня слезы нашли наконец-то выход, и я проплакала до самого вечера. Перебравшись на диван, я то проваливалась в сон, то беззвучно плакала, то звала Горячева по имени, зная, что он не то, что не придет – он даже не услышит меня. И вся эта карусель продолжалась до тех пор, пока у меня не осталось сил и я не уснула.

Утром меня разбудила головная боль. Ни одной мысли и тупая боль в груди. Меня уже не разрывало на части. Но вставать не хотелось. В универ идти тоже не хотелось, но я понимала, что если не заставлю себя встать, то вчерашний день повторится. И я вряд ли справлюсь с собой. Снова погрязну в пучине слез и боли.

Мое отражение в зеркале было впечатляющим. Бледная, как моль с темными кругами и опухшими глазами. Губы искусаны, а волосы запутались так, что без шампуня и бальзама я вряд ли бы их распутала.

Контрастный душ и тонна косметики привели меня в более-менее божеский вид. Но Смирнова бы все равно догадалась бы, что у меня не все так радужно, как кажется и достала бы меня своими расспросами. Делиться этим этапом своей жизни я не хотела. Но ее в универе не было. Я позвонила ей и услышала ее скрипящий голос:

- Я простыла. У меня горло болит и температура шарашит. Посижу пока дома.

- Выздоравливай, – пожелала я подруге, впервые в жизни радуясь, что она так вовремя заболела.

А на остальных в группе мне было плевать.

Дни тянулись медленно, а ночи вообще казались бесконечными. У меня было время побыть наедине с собой и принять хоть какое-то решение.

Я больше не плакала. Вспоминала, мечтала и четко осознавала, что Клим поставил большую точку в наших так и не начавшихся отношениях. И я буду полной дурой если не воспользуюсь этим шансом стать счастливой.

Вычеркнуть из головы Горячева так быстро у меня вряд ли бы получилось, но ведь рядом со мной был самый лучший человек на свете, который искренне, вопреки всему желал мне счастья. И я должна была дать нам обоим этот шанс. Нет, не развестись и пойти разными путями. А попробовать быть вместе, смотреть в одну сторону. Ведь до встречи с Горячевым я даже не думала, что у нас с Ванькой все может быть по-другому. Да. Я оступилась. Да. Я виновата перед Ванькой. Но в моих силах было все исправить. В моих силах было сделать Смоленцева счастливым. Ведь для это не нужно было сворачивать горы и бежать на край света. Он меня любил, а мне оставалось стать ему верной, надежной спутницей по жизни. Чтобы он даже в мыслях никогда не мог представить, что его сладкая девочка может его предать.

И все было слишком легко, кроме одного. Я не знала, как забыть Клима. Оставалась только одна надежда на время. И напоминание о том, что моя любовь безответна и такой и останется.

Выбор был за мной. И я его сделала. В пользу своего счастья.

В общем, к тому времени, когда из поездки вернулся мой муж, я уже определилась, чего я хочу и как поступлю, и ни за что не сверну с выбранного пути.

Это был трудный путь. Все было не так легко, как казалось. Забыть Клима оказалось нереально. Искоренить чувства из своей головы, из своего сердца тоже было нереально. Но они немного притупились. Нет, я больше не стенала, не страдала, не плакала, но мысленно этот парень всегда был в моей голове. Я привыкла к своей любви и хранила память о нем. Бережно и так глубоко, что никогда и никто не узнал бы о моей любви.

С остальным было намного легче. Шаг за шагом, день за днем наши отношения с Ванькой становились все лучше и лучше. Я отпустила ситуацию со своей изменой и мне стало намного легче