Портной из Панамы - Джон Ле Карре

Благословляю.

Бенни. Мистер Блютнер из Колони руководил расположенными на полуакре земли офисами, набитыми компьютерами и счастливыми секретаршами в блузках с высокими воротничками и черных юбках. И после Артура Брейтвейта был самым значимым для Пенделя человеком. Каждое утро ровно в семь мистер Блютнер садился на борт самолета, принадлежавшего его компании, и летел двадцать минут до аэропорта «Колонь Франс Филд». Там его машина приземлялась среди ярко раскрашенных самолетов колумбийских менеджеров по экспорту-импорту, которые заскакивали сюда купить что-нибудь в свободной от налогов зоне или же, если были слишком заняты, посылали за тем же своих жен. И каждый вечер, ровно в шесть, он тем же самолетом вылетал домой, за исключением пятницы, когда рабочий день заканчивался в три и впереди ждала священная для евреев суббота, когда мистер Блютнер должен был покаяться во всех своих прегрешениях, не известных никому, кроме него самого. Да еще, пожалуй, дяди Бенни, скончавшегося неделю тому назад.

– Гарри!

– Всегда счастлив видеть вас, мистер Блютнер, сэр.

Каждый раз одно и то же. Загадочная улыбка, официальное рукопожатие, непроницаемая респектабельность и ни единого упоминания о Луизе. Вот разве что в тот день улыбка была чуть печальней, чем обычно, а рукопожатие – на секунду дольше. И еще на мистере Блютнере был черный галстук.

– Твой дядя Бенджамин был великим человеком, – сказал он, похлопывая Пенделя по плечу когтистой маленькой лапкой.

– Просто гигант, мистер Б.

– Как бизнес, Гарри? Процветает?

– Пока везет, мистер Б.

– А тебя не беспокоит глобальное потепление? Что? если люди скоро перестанут покупать у тебя пиджаки?

– Изобретая солнце, мистер Блютнер, господу богу хватило ума изобрести заодно и кондиционеры.

– А ты, конечно, хочешь встретиться с кое-какими моими друзьями, – с хитрой улыбкой говорит мистер Блютнер.

– Сам не пойму, почему до сих пор откладывал, – говорит Пендель.

В другие дни они при встрече посещали текстильные склады, где Пендель любовался новыми образчиками альпаки. Но сегодня мистер Блютнер повел его куда-то совсем в другую сторону по оживленным улицам, причем проявил такую нежданную резвость, что Пендель едва поспевал по пятам, пока наконец вспотевшие, точно портовые грузчики, они не оказались перед дверью без вывески. У мистера Блютнера возник в руках ключ, но, прежде чем отпереть, он шаловливо подмигнул Пенделю.

– Не возражаешь пожертвовать на алтарь девственницу, а? Гарри? Надеюсь, что вывалять в дегте и перьях нескольких черномазых не составит для тебя проблемы?

– Нет. Если Бенни хотел этого для меня, мистер Блютнер.

Оглядевшись по сторонам с видом завзятого заговорщика, мистер Блютнер повернул ключ в замке и сильно толкнул дверь плечом. Это было год тому назад или даже больше, но казалось, происходит здесь и сейчас. В стене цвета гардении Пендель увидел дверь. Она открылась и поманила бездонной колодезной тьмой.

Глава 15

Из солнечного дня Пендель попал в темнейшую ночь, тут же потерял своего поводыря и остановился, чтобы выждать, пока глаза не привыкнут к темноте. И еще на всякий случай улыбался при этом – вдруг кто за ним наблюдает. Интересно, кого он встретит здесь и в каких причудливых нарядах? Он принюхался, но вместо запаха ладана и свежей крови уловил лишь слабый аромат табачного дыма и пива. Постепенно в поле зрения начали возникать инструменты этой камеры пыток: бутылки за стойкой бара, за бутылками зеркало, бармен – азиат более чем преклонного возраста, кремового цвета рояль с намалеванными на поднятой крышке танцующими девицами, высокое окно и короткий шнур – открывать его. И вот наконец взору Пенделя предстали будущие его товарищи по Братству. И оказалось, что одеты они вовсе не в робы со знаками зодиака и остроконечные колпаки, но в ничем не примечательные образчики панамского готового платья – белые рубашки с короткими рукавами, брюки с ремнями на медных пряжках под выпирающими животиками да пестрые галстуки в красных подсолнухах с ослабленными узлами.

Несколько лиц показались ему знакомыми. Он видел этих людей в клубе «Юнион». Голландец Хенк, чья жена недавно сбежала на Ямайку со всеми его сбережениями. Китаец барабанщик, который приближался к нему на цыпочках с двумя кружками пива. «Гарри, брат наш, мы так гордимся, что ты наконец с нами!» Сказано это было таким тоном, точно Пенделю пришлось преодолеть бог знает какие препятствия, чтоб попасть сюда. Был здесь и швед Олаф, агент из пароходства и заядлый пьянчуга, в крошечных очках и парике из шерсти и тонкой проволоки. Он прокричал с, как ему казалось, оксфордским акцентом, который на деле таковым не являлся: «Брат Гарри, приветствую тебя, старина, дорогой ты мой, страшно рад видеть!» Бельгиец Хьюго, торговец металлоломом, бывший коммандос из Конго, потряхивая серебряной флягой, предлагал Пенделю «что-то особенное, из твоей бывшей страны».

И никаких связанных девственниц, никаких бочек с пузырящимся дегтем или же перепуганных насмерть «черномазых». Одни лишь удивленные расспросы, почему это Пендель не присоединился к ним раньше, все те же старые реплики из той же старой пьесы: «Чем желаешь потравиться, брат Гарри?», и «Позволь мне налить тебе вот этого, самую капельку, брат», и «Чего так долго не приходил к нам, а, Гарри?» Пока наконец к ним не присоединился сам мистер Блютнер со стаканчиком джина «Бифитер» и массивной цепью на груди. Подошел и два раза хрипло прогудел в старинный английский охотничий рог. Двойные двери тут же распахнулись, и в помещение вошла целая процессия азиатов с подносами на головах. Они промаршировали по комнате, напевая хором «Держи его в подчинении, ты, зулусский воин», и запевалой был не кто иной, как мистер Блютнер, который, как начал понимать Пендель, просто внес в свою жизнь те элементы, которых ему явно недоставало в молодости.

Затем мистер Блютнер пригласил всех к столу, а сам уселся во главе, в центре, и посадил Пенделя рядом. Не успев сесть, они тут же поднялись, чтобы выслушать долгий и путаный тост голландца Хенка, смысл которого сводился к тому, что деятельность их компании была бы еще более плодотворной, если б они всегда ели такую замечательную еду. И Пендель немедленно поплатился за доверчивость с первым же глотком острейшего, просто вырви глаз, карри, на который польстился только потому, что вспомнил, как дядя Бенни, тайком от тети Рут, истинной дочери Сиона, отводил его за угол, в арабскую закусочную мистера Хана, отведать «чего-нибудь остренького».

Но едва успели они сесть, как мистер Блютнер поднял всех снова. У него было два важных и радостных сообщения: сегодня брат Пендель впервые появился среди нас – гром аплодисментов, перемешанный с крепкими ругательствами в знак одобрения, видно, компания окончательно разгулялась. И второе – позвольте мне представить брата, который не нуждается в представлениях, настолько он большой человек, Слуга Света, исследователь глубин, открыватель неведомого, которому доводилось проникать в самые темные и потаенные местечки – похабные смешки – чаще, чем кому бы то ни было из нас. Единственный и неповторимый, неутомимый и бессмертный брат Иона только что вернулся из триумфальной и опаснейшей экспедиции по голландской Вест-Индии, о которой некоторые из вас, несомненно, читали. (Крики: «Где?»)

И Пендель, всматриваясь в стенку цвета гардении, увидел Иону таким, каким увидел тогда. Сгорбленный и сварливый на вид человечек с узкими ящеричными глазками и желтым цветом лица неутомимо и методично накладывал себе в тарелку самое лучшее из всего, что стояло перед ним, – крохотные пикули, фаршированные помидоры со специями и спаржей, чили, домашний хлеб и еще красно-коричневые куски весьма подозрительного на вид, истекающего соком варева, которое Пендель по неведению своему принял за сырье для напалма. Пендель не только видел, но и слышал его сейчас. Слышал Иону, «нашу живую легенду». Розовая стена обладала безупречной звуковой системой, хотя Иону было не так-то просто расслышать в шуме голосов, рассказывающих скабрезные истории и произносящих пышные тосты.

Следующая мировая война, говорил им Иона с сильным австралийским акцентом, разыграется в Панаме, дата уже определена, и советую вам, ублюдкам, поверить в это. Первым, кто усомнился в этом утверждении, был тощий инженер из Южной Африки по имени Пьет.

– Да она уже состоялась, Иона, старина. Один человечек из наших назвал это Операцией по восстановлению правопорядка. Джордж Буш пригрозил нам кнутом. Тысячи погибших.

Что, в свою очередь, спровоцировало немало невнятных вопросов, которыми забросали выступившего, вроде: «А сам-то ты что делал во время вторжения, папочка?», на которые последовали ответы примерно того же интеллектуального уровня.

Словом, началась настоящая перепалка, за которой не без невинного удовольствия следил мистер Блютнер, с улыбкой переводивший взгляд с одного выступавшего на другого, точно наблюдал за важным теннисным матчем. Однако Пендель расслышал мало чего существенного во всем этом потоке непристойностей и обмене оскорблениями и очнулся, лишь когда Иона перешел к следующей теме – недостаткам канала.