Мартин Скорсезе. Ретроспектива - Роджер Эберт

Прямо перед нами, два столика, а за ними – какие-то важные шишки. А вон там сидел Большой Тони, и не дай бог между ними возникнет перепалка. Мне об этом рассказывал Ник Пиледжи: одна компания «своих парней» пыталась обставить другую. Потом случилась война и много других неприятностей. А мы всего лишь надеялись, что сможем хотя бы увидеть шоу. В ночь после моего выпускного из старшей школы «Кардинал Хейс» мы пошли в «Копу», и там выступал Бобби Дарин… Волшебное было место. Просто фантастическое. Отличная китайская кухня.

Р: Сказав «мотор» в этой сцене, ты привел в движение множество актеров, и статисты, стоявшие снаружи в очереди, когда камера заходит внутрь, бегут за ней, потому что внутри клуба также нужна была массовка.

М: Но я этого не знал! Я снял четырнадцать или пятнадцать дублей. И к концу я слышу, как вся аудитория выдыхает: «Уф». Я спрашиваю: «Что с ними такое, в чем проблема?» И Джо Рейди, мой ассистент, который готовил площадку к съемке, сказал: «У нас закончились статисты. Это – просто люди, стоящие в очереди в клуб. И пока камера проходит, им нужно забежать внутрь и занять места». Я помню, что у нас не хватало статистов. Мы сняли фильм за двадцать пять миллионов долларов, и, когда я рассказал об этом Спилбергу, он сказал: «О, все еще работаешь с низким бюджетом, да?»

Р: И еще одна вещь в этом кадре: Генри ухмыляется людям позади него, последний, кого он замечает, парень в синем костюме, медленно садится и смотрит на него. Это просто статист, но он отлично сыграл, потому что нам сразу ясно – он чувствовал, что этого человека следует опасаться и…

М: О, у Генри есть власть. Сам он – хороший парень, но люди, с которыми он связан, очень влиятельны, и нужно очень уважать его, потому что в любую секунду может начаться война, нужно быть очень осторожным. Интересно, что статисты в этой сцене – не просто массовка. Это парни с моего старого района, этот Никки, как его зовут, – хороший парень, он снялся в нескольких моих фильмах, а сейчас работает на нескольких картинах в Нью-Йорке. Фрэнк Акиллино, кажется, и еще Бутчи, так его зовут. У него шляпа, как у Боба в «Злых улицах». Все эти парни собрались и сказали, что будут сниматься в фильме. Но проблема была в том, что они никогда раньше не снимались в кино. Они сидели весь день, ожидая, что станут актерами, получат карточки Гильдии американских киноактеров и все такое. И было трудно им объяснить, что это так не работает.

Р: Для тебя это работает.

М: Они совали деньги в карман моему ассистенту. «Нет, нет, не надо… заберите, пожалуйста». Мой бедный ассистент, Джо Рейди, пытался объяснить, что это процесс, нам надо его пройти целиком, это только начало, что они обязательно получат свое… Но у них такие лица, и они так здорово смотрятся в кадре… И вы также должны понимать: в нашем сценарии с Ником Пиледжи этот эпизод занимал всего один абзац, и я сказал, что мы все снимем одним планом. А затем я все продумал с оператором Михаэлем Балльхаусом и Джо Рейди и сказал: здесь надо панорамировать отсюда на стол и все в таком духе. И мы обходили кухню кружным путем, потому что в соседнем помещении человек не разрешал нам проходить мимо его двери, он был зол на ребят, которые управляли «Копой». Не соглашался ни за какие деньги. Но это сделало съемку интереснее, спасибо ему. Нам пришлось заново придумывать движение камеры, переделывать все; мы сделали это за один день. Команда примерно шесть часов готовилась к съемкам, и только потом, когда уже все устаканилось, позвали меня. Все, что вы видите, разработали мои ассистенты – все торты и лебедей и тому подобное. Я просто дал набросок – вот здесь они заходят, убедитесь, что вы видите руку, протягивающую деньги, убедитесь, что метрдотель его зовет, что мы панорамируем, панорама должна быть неторопливой, как хореография, появляется стол, идем до конца вниз, затем панорамируем на мистера Тони, возвращаемся, а потом переходим к Хенни Янгману. И уже по этому плану ассистенты все для меня разработали.

Р: Фильм «Славные парни» ты снимал в разных стилях, чтобы отразить время. Поэтому в конце все ускоряется…

М: Ну нет, ускорение в конце связано с наркотиками.

Р: Субъективное видение под воздействием кокаина…

М: Да, да. Кокаин все ускоряет.

Р: Но в то же время в фильме меняется стиль.

М: Не уверен. Это почти документальная история. Сначала мы показываем, каким захватывающим и опьяняюще опасным может быть такой образ жизни. А потом Паука убивают, и все переворачивается – приходится платить.

Р: Начинается с того, что ребенок смотрит в окно так же, как ты, возможно, смотрел в окно, когда был ребенком.

М: Да. Именно так.

Р: Думаю, у нас есть время еще для одного фрагмента. Можем ли мы показать «Казино»? Снова по книге Пиледжи.

М: Пиледжи, да. Ник написал по воспоминаниям Генри Хилла замечательную книгу «Славные парни», которой хватило бы еще на пять или шесть фильмов. Я просто рассказал одну из историй. Полин Кейл жаловалась, что «Славные парни» – это «Лицо со шрамом» без главного героя по кличке Лицо со шрамом. Я сказал, а почему нет? Почему нельзя снять «Лицо со шрамом» без героя Лицо со шрамом? Почему нужен Пол Муни? «Лицо со шрамом» – выдающийся фильм, но я должен сказать, что игра Пола Муни театральна. Отличная актерская игра у Джорджа Рафта в этом фильме; я говорю о фильме Говарда Хоукса. Но я хотел познакомить вас со стилем жизни, чтобы Генри Хилл был всего лишь одним из множества людей под предводительством дяди Джимми, которого играет Боб. Когда дело дошло до «Казино», Ник решил дать иной взгляд на этих мафиози и их образ жизни – на этот раз в Вегасе и с персонажами-американцами. Раскрыть, что значит Вегас для поколения, вернувшегося со Второй мировой войны. Показать, что мечты – это лишь поворот колеса рулетки: бах, и вся жизнь меняется. А в это время вас держат за лохов. Казино всегда забирает ваши деньги. Все, что вы ставите, они забирают. Расклад всегда против вас.

Р: Мне в обоих фильмах нравится документальность. Можно узнать многие детали.

М: Детали приводят фильм в движение. Они делают его более личным. Впервые я понял это, когда посмотрел фильм «Приход к власти Людовика XIV» Росселлини, там в конце проявляется сила, которую наконец обрел Людовик XIV: он отказался есть свинину за