Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В тот момент Менегини от души радовался переменам, как ему казалось, к лучшему. Он уже мысленно приписывал нули к суммам будущих контрактов, не замечая опасности, которую представляло для Марии вхождение в узкий круг богачей, что могло лишить ее корней и культуры. Впрочем, как он мог в то время предвидеть какую-то опасность? Он слишком хорошо знал свою Марию. Разве он, как Пигмалион, не создал ее, свою толстую Галатею? Когда Максвелл приглашала свою новую приятельницу провести где-нибудь весело время, то супруг певицы предпочитал оставаться в уютном номере гостиницы, нежели сбивать каблуки перед сливками нью-йоркского общества. Мало-помалу, не отдавая даже себе в этом отчета, Мария привыкла к тому, что Баттиста больше не ходил за ней по пятам. Эстафету из его рук приняла Эльза Максвелл. Отныне она принялась на свой вкус лепить образ новой Каллас.
Можно сколько угодно задаваться вопросом: почему Мария позволила так легко обвести себя вокруг пальца? Ведь для мира фальши и обмана, куда певица так стремилась попасть, она была только забавной игрушкой, неодушевленным предметом, вызывавшим праздное любопытство. Как она допустила, чтобы ей пустили пыль в глаза? Как не почувствовала, что эта сверкающая огнями дорога, на которую она ступила, приведет ее к гибели? Отмеченные Богом выдающиеся личности не имеют права предаваться светским утехам, чтобы не уронить корону. И все же можно понять, что женщине захотелось наконец, что называется, пожить, попробовать на зубок вкус собственной славы. Вряд ли она думала о том, какую цену придется ей заплатить за отказ от прежнего, почти аскетического образа жизни. И то, чего не удалось сделать восторженным овациям публики двух полушарий земли — одурманить ее, — с невероятной легкостью смогло совершить высшее общество своими льстивыми комплиментами под звон бокалов с шампанским. Каллас забудет о своем высшем предназначении. Феноменальная творческая судьба превратится в аттракцион на ярмарке тщеславия.
Вначале артистка и женщина легко уживались в ней. Прежде всего потому, что Мария продолжала работать, по-прежнему проявляя к себе высочайшую требовательность. К тому же двадцать лет упорного труда не прошли даром. Она могла позволить себе некоторые погрешности в исполнении, не влиявшие до поры до времени на качество пения. Так, интерес к ее выступлениям в «Метрополитен-опере» был настолько велик, что зрители покупали в ажиотаже билеты за бешеные деньги. Кстати, о деньгах. 29 октября, когда она впервые спела на сцене нью-йоркской оперы, сидевший в ложе мужчина с отливающими серебром волосами громко аплодировал ей. В то время этот человек имел доход в 2 миллиона долларов в день, и звали его Аристотель Онассис. По правде говоря, опера вызывала у судовладельца неподдельную скуку, однако занимаемое в обществе положение обязывало его появиться в «Метрополитен-опере», когда там дебютировала Каллас. Кроме того, певица была, так же как и он, греческого происхождения. В тот вечер интерес миллиардера не распространился дальше зрительного зала и не привел его в гримерную оперной дивы. Что же до самой певицы, то ее окружало столько разных известных лиц и могла ли она хотя бы заметить его? Еще до начала оперного представления сама легендарная Марлен Дитрих принесла Марии для подкрепления сил бульон, который сварила собственными руками. Жест, растрогавший Каллас до слез…
Прошло несколько недель, и Мария вновь появилась в отеле «Вальдорф Астория» на балу, устроенном все той же Эльзой. В наряде египетской принцессы, сверкая бриллиантовыми и изумрудными украшениями, певица окидывала толпу восхищенных почитателей поистине царским взглядом, с радостью прислушиваясь к восторженному гулу голосов. И она забыла на какое-то время самое главное, о чем постоянно думала: за лестью скрываются просьбы…
Несколько дней спустя по возвращении в Милан Мария появилась в «Ла Скала» уже не в одеянии царицы Египта, а в манто из шиншиллы, чтобы своим присутствием осчастливить публику, пришедшую послушать оперу Франсиса Пуленка «Диалоги кармелиток».
В начале февраля 1957 года в лондонском «Ковент-Гардене» певица доказала, что участие в светских мероприятиях нисколько не отразилось на ее профессиональных качествах. Два представления «Нормы» подтвердили, что Каллас находилась на пике славы. В то время Жак Буржуа отметил: «Неожиданно понимаешь, как с исчезновением великих священных монстров сцены опера может оказаться в самом незавидном положении, а также то, как это условное искусство всегда может быть возрождено гением».
Недавно, вспоминая свои впечатления от того памятного вечера, Жак Буржуа сказал мне: «Во время этих двух представлений «Нормы» она выступала в сопровождении такого количества талантливых исполнителей, какого до нее никому еще не удавалось собрать. Она «прожила» свою роль так, словно это происходило с ней впервые. В тот вечер я раскрыл один из секретов ее гениальности: в каждое свое выступление она добавляла какой-то новый элемент и открывала в своем персонаже какую-то новую грань. Я ни разу не видел, чтобы она повторялась в одной и той же роли. В период апогея своей сценической карьеры, то есть до 1958 года, она постоянно выходила за пределы возможного. И то, что было недосягаемым для других, для нее не составляло труда. Так и в тот раз, не успел упасть занавес, как известные на весь мир своей флегматичностью англичане вскочили как один со своих мест. Мне вдруг показалось, что я нахожусь на стадионе среди бразильских футбольных фанатов!»
Мгновения славы, возможно, самые сладкие, тают как мираж. Была ли права Мария Каллас, когда спешила насладиться светским признанием публики, взять от жизни все, что было возможно? Вероятно, она полагала, что судьба будет и впредь благосклонна к ней и ее царствование в оперном мире продлится еще долгие годы. Могла ли она предвидеть, что не пройдет и трех лет, как появятся первые признаки будущего краха? У нее не было причин проявлять беспокойство, поскольку она находилась на вершине славы. Но на самом деле Каллас никогда не была удовлетворена своей работой, постоянно искала в ней и в себе изъяны, что заставляло ее идти от достижения к достижению, превосходя саму себя. Задумывалась ли публика, аплодировавшая ей и беспрерывно вызывавшая ее на поклон во всех уголках земного шара, что приговаривала ее к преждевременной гибели? Каллас не имела ни смелости, ни желания отвернуться от жаждавшей зрелищ толпы, а Менегини не хватало ума раскрыть ей глаза на последствия этого. Этому человеку вскружили голову все увеличивавшиеся суммы контрактов, а горизонт закрыли выросшие до небес горы долларов. И Мария продолжала свою смертельную гонку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Победивший судьбу. Виталий Абалаков и его команда. - Владимир Кизель - Биографии и Мемуары
- Соперницы. Знаменитые «любовные треугольники» - Ульрика Грюневальд - Биографии и Мемуары
- Мать Мария (Скобцова). Святая наших дней - Ксения Кривошеина - Биографии и Мемуары
- История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 2 - Джованни Казанова - Биографии и Мемуары
- Музыка жизни - Ирина Архипова - Биографии и Мемуары
- Конец Грегори Корсо (Судьба поэта в Америке) - Мэлор Стуруа - Биографии и Мемуары
- История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 11 - Джованни Казанова - Биографии и Мемуары
- Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том I - Юрий Александрович Лебедев - Биографии и Мемуары / Военное / История
- Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том II. Книга I - Юрий Александрович Лебедев - Биографии и Мемуары / Военное / История
- Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том III. Книга I - Юрий Александрович Лебедев - Биографии и Мемуары / Военное / История