Ведьма войны - Андрей Посняков

Свои оскорбления осаждающие подкрепили стрелами из луков. Нуеры схватились за свои.

Тут же выяснилось, что со стены стрелы летят заметно дальше, нежели снизу вверх, – и тотемники, потеряв двух раненых, предпочли отступить под деревья.

– Колдуны, теперь лучники, – загнула пальцы юная чародейка. – Интересно, кто будет следующим?

На площадке, тяжело пыхтя, опять показался Серьга, уже со второй кулевриной. Любовно погладил ее, пристроил под внешней стеной, погрозил Кудеяру:

– Бди зорко, малец! Чудища появятся, свисти.

– Постой, Матвей! – схватила его за рукав чародейка. – Подскажи, как мы дальше биться станем? Мыслю, многие сир-тя меня, не вас, пытать станут. Вы же языка их так и не ведаете!

– Никак не станем, – пожал плечами атаман. – Зачем? Коли чудищ своих колдуны нашлют, так пищалями и кулевринами с божьей помощью отобьемся. А так: пусть сидят, нам-то что?

– Совсем воевать не станем? – не поверила своим ушам Митаюки.

– Девочка моя милая, – тряхнул головой воин, подергал себя за бороду, потом обнял жену за плечи, подвел к краю стены. – Скажи, что ты там видишь, милая?

– Тотемников… Рать тотемников большущую.

– То-то и оно! – довольно хмыкнул ее любый атаман. – Рати здешние в походы налегке гуляют. Крепостей нет нигде, знамо. Вот тотемники сбираются, на соседа идут, посередь пути встречаются, дерутся, а опосля расходятся. Ну, или город соседский грабят. С крепостями же такой простоты не бывает, под крепостью месяцами в осаде сидеть приходится. Пока ров засыплешь, пока стену разобьешь, пока прорвешься. Дело до-о-олгое. А что для дела долгого в первую голову надобно? Правильно, о-о-обоз. Мы сюда совсем скромно шли, и то гружены так были, что еле ноги переставляли. А эти, глянь, токмо с сумочками бабьими. Дня через три оголодают, через неделю разбегутся. Охотой этакую ораву не прокормить.

– А мы?!

Матвей просто развернул ведьму в обратную сторону:

– Реку видишь? Наш берег открыт, лодок навалом, где мясо добывать знаем. Таскать сие добро ворог не помешает, лучники отгонят. Кабы на ладьях дикари пришли, тогда и верно тяжко пришлось бы, с боем по реке ходили бы. Да токмо нет у здешних воинов умения крепости осаждать. Все мыслимые ошибки сотворили. Своих припасов не взяли, наши пути не перекрыли, инструмента осадного не имеют… Глупо пришли. Посидят неделю да уползут несолоно хлебавши.

– А коли к себе за припасами и лодками пошлют?

Серьга в ответ лишь отер усы, ухмыльнулся и спустился в люк.

– Выходите на битву, трусы!!! – закричал снизу какой-то крашенный охрой сир-тя, размахивая палицей с вороньими перьями на навершии.

– Летом приходи! – звонко ответила Митаюки. – Ныне недосуг!

Молодые нуеры на стене ехидно засмеялись и пустили несколько стрел. Но не попали.

До сумерек больше ничего, кроме редких перестрелок, не случилось. Время от времени кто-то из осаждающих подбегал и вскидывал лук, спускал тетиву, метясь в плотную толпу на стене. Ему, если успевали, отвечали несколько нуеров. Однако пострадал в этой долгой перестрелке только один тотемник в красной тунике. Да и то не подранили – ногу, убегая, подвернул. Нуеры попытались его добить, однако промахнулись. Уполз.

Когда спустилась ночь и над острогом мерно-однообразно зазвучал голос отца Амвросия, молящегося в надвратной церкви за успех православного воинства, во рву послышался плеск. Лучники пустили на звук десяток стрел, услышали стон, воодушевились и опустошили туда же несколько колчанов. На чем все и затихло.

На рассвете в воде обнаружилось целых два истыканных древками тела…

На что надеялись тотемники – непонятно. Забраться на стену и днем-то было непросто. А уж в темноте…

Сразу после завтрака атаман созвал к себе в покои всех сотников. В случившейся в остроге тесноте даже посланников посылать не пришлось – из уст в уста приказ по всем мгновенно разлетелся. Вскоре так же тесно стало и в светелке с окном, расположенной перед опочивальней Серьги и Митаюки. Когда поток приходящих на зов сир-тя иссяк, Матвей встал за спиной жены, положил руки ей на плечи и сказал:

– Все вы видите, други, что рати могучие под стенами нашими собрались. Вестимо, все окрестные города тотемников ныне пусты, без воинов вовсе остались. Посему вопрос у меня к вам, храбрецы местные: кто пути знает к самым близким городам нашего ворога?

Митаюки перевела, и примерно треть сотников сразу вскочили:

– Я, я знаю! Я! – Мысль белокожих людей была столь проста и очевидна, что о задуманном набеге догадалась даже девушка.

После горячих пересказов выяснилось, что на южных притоках Ямтанга имеется целых пять чужих нуерам городов, больших и малых. Ко всем остальным нужно идти посуху – они лежали среди ручьев и озер соседней речной долины.

– Сухопутный путь кому ведом? – спросил уже Штраубе.

И опять половина сотников взметнули руки.

– Охотники мне нужны, готовые рискнуть собой ради дела важного.

На это оказались согласны просто все.

Круг прервал протяжный свист снаружи. Воины сорвались с мест, выскакивая в дверь и скатываясь вниз по лестнице, разбегаясь к стенам и воротам. Матвей бросился к южной башне, Митаюки помчалась следом. Однако казак был быстрее, и к тому моменту, когда чародейка еще только добралась до боевой площадки, ее муж уже наводил ствол, зацепившись гаком за край стены.

– Огня! – грозно рычал он, а Евлампий, звонко цокая железом о камень, все никак не мог высечь искру. Ведьма решительно отстранила молодого ватажника, достала свое огниво, ударила, раздула трут, подожгла тонкую ленточку бересты, от нее фитиль.

– Готово! – Митаюки выпрямилась и смогла наконец выглянуть наружу.

Там, как когда-то острог у моря, крепость атаковали громадные звери, грозные тотемы начавших войну племен.

Но…

Прямо на ее глазах яйцеголов влетел в ров и потерял равновесие, отчего ударить по бревнам с разбегу у него не получилось. Зверь встал, начал стучать крепкой костяной башкой в стену, но с места ломать укрепление выходило слабо, получался просто громкий стук. Точно так же глубоко в ров провалился трехрог. Его грозное оружие, в прошлом году легко раскачавшее бревна в стене, ныне втыкалось в землю под ней. Волчатники беспомощно бегали вдоль рва – Митаюки еще по прошлогодней схватке помнила, что воды они жутко не любят. К тому же в них постоянно летели стрелы. Для зверя вдвое выше человека это было не опасно – но больно.

Даже могучий двуног, вызванный шаманами из окрестных лесов, ступив в ров, заметно просел ростом и оказался своей макушкой ниже боевой площадки башни.

– Пали! – крикнул Серьга, едва зверь повернул голову в его сторону.

Митаюки ткнула фитилем в запальник и на миг оглохла от грохота. Выпущенное почти в упор ядро ударило чудовищу точно между глаз, чуть выше ноздрей. Оно попятилось, споткнулось о край рва и повалилось назад, на походный лагерь тотемников.

Матвей опустил разряженную кулеврину, схватил вторую, навел ее вдоль стены:

– Пали!

Выстрел окутал башню облаком дыма и заставил трехрога взвыть от боли. Ядро его не убило – рана кровоточила над передней лапой. Однако копошение в мутном холодном рву, ковыряние в земле, да еще и боль, переполнили тотему чашу терпения. Он боком, боком отступил, вылез на берег и потрусил прочь.

Шаманы тотемников не порабощали сознания священных животных, они убеждали зверей помогать своим родам. У трехрога такое желание пропало – и ничего колдуны с этим поделать не могли.

Стены огласились восторженными возгласами. В приступе отчаяния тотемники попытались отомстить, почти добежав до рва и начав стрелять из луков. Нуеры ответили – и нападающие быстро откатились, оставив после себя четыре тела.

Матвей ничего этого даже не увидел – заряжал пушки. Поднявшись, снова нацелился вдоль стены…

– Пали!

Яйцеголов упал, сраженный точным выстрелом в основание шеи. Серьга был уже опытным охотником на драконов и знал, как надежнее всего свалить такую добычу.

– Ты слышишь? – схватила его за руку Митаюки. – У церкви все хохочут, или мне мерещится?

Атаман еще раз глянул вдоль стен и кивнул:

– Вроде спокойно здесь теперь. Ладно, пошли посмотрим, чего там у церкви творится?

Как оказалось, ворота крепости пытался разбить спинокрыл. Зверь очень сильный, могучий, опасный, с усеянной костяными шипами палицей, венчающей его хвост. Бревна приморского острога эта палица превращала в щепу одним ударом, а здешний тотем размерами был таков, что, вставая на задние лапы, головой доставал почти до края стены!

Однако оружие его находилось не спереди, а сзади. И когда зверь, примериваясь для удара, опускался на коротенькие передние лапы – его низко сидящая голова, умеющая только травку щипать, оказывалась под водой, пуская обильные шумные пузыри. Спинокрыл тут же вскакивал, отфыркивался, скулил и мотал мордашкой, вызывая хохот и восторг своих врагов, немного приходил в себя, примеривался хвостом к воротам, опускался… И все начиналось сначала.