Ведьма войны - Андрей Посняков

Амулеты, понятно, были бы куда надежнее – но их еще нужно изготовить и заговорить. Причем самые надежные получаются на новолуние, под растущую луну. А сего полнолуния еще ждать и ждать!

Более простыми были «сигналки» – амулеты, впитывающие колдовскую порчу. Заговаривались они простенько: на зарю, росу и четыре поклона и делались из веток, трав, листьев. Силы большой не имели – однако если кто пытался наводить порчу на дом или на землю, то такие амулеты, оказавшись под проклятиями, моментально вяли, гнили, плесневели. Причем случалось это в считаные часы, чего в обыденной жизни никогда с букетами и венками не происходит.

Наутро вместо обычного молебна отец Амвросий повел воинов в крестный ход округ острога, выдав нескольким наиболее понравившимся сир-тя свечи и кресты. Священник пел могучим рыком, воины пытались подражать:

– О, святый Михаиле Архангеле, помилуй нас, грешных, требующих твоего заступления, сохрани нас, рабов божиих! От всех видимых и невидимых враг, паче же подкрепи от ужаса смертнаго и от смущения диавольскаго, и сподоби нас непостыдно предстати создателю нашему в час страшнаго и праведнаго суда его! Изми, господи, от человека лукава, от мужа неправедна, иже помыслиша неправду в сердце, изостриша язык свой, яко змиин, яд аспидов под устами их…

Обойти крепость вокруг не удалось: за прошедшие дни пленники смогли закончить ров, примкнув его к реке выше и ниже по течению, и теперь острог стоял на острове. Однако Митаюки наконец-то вздохнула с облегчением. Ритуалам таинственной христианской веры она доверяла, твердость духовная в ней имелась немалая. А где есть твердость нутряная – там и чары внешние бессильны. Как волны о скалу, в брызги разбиваются.

Однако все сигнальные амулеты к утру оказались тухлыми. Чародейка собрала их, с отчиткой выбросила в реку, дабы текучая вода унесла проклятия, после чего пошла к немцу:

– Они уже близко. Ослабить пытаются, наветы шлют. Однако для навета надобно или предмет какой местный иметь, либо самому недалече держаться. Вестимо, лазутчики неподалеку таятся, вредят, как могут.

– Толку от колдовства вашего, как от козла молока, – поморщился Ганс Штраубе. – Я надеялся без дозоров обойтись, да, видно, никак. Недаром вожди местные на все тропы и реки воинов своих в дозоры посылают. Глазами присматривать. На шаманов не надеются. Пойду распоряжусь, чтобы все свои лодки воины перенесли под стены крепости.

* * *

Большая война тотемников началась с залихватского переливчатого свиста. Для Митаюки это был просто свист – но казаки, похоже, могли пересвистами разговаривать, словно обычной речью.

– Чужаки с юга обкладывают! – перевел сигнал Силантий, которому в этот раз чародейка помогала найти язык с воинами. – К воротам все отходим! Да не бежать, олухи! Щиты наружу, линии держим, по сторонам смотрим, медленно втягиваемся!

Митаюки старательно переводила, крутя головой во все стороны, но никаких опасностей не замечала. Под приглядом бывалого десятника и с его руганью сотня молодых сир-тя отошла к мосту, по трое в ряд миновала пролет и столпилась внутри.

– К приречной башне идите! – указал рукой Силантий. – Теперича придется терпеть жизнь осадную. В тесноте, да не в обиде.

Ведьма перевела – и побежала на башню южную, самую высокую, боевая площадка которой равнялась макушкам окрестных деревьев.

Матвей и немец были уже здесь, осматривая горизонт.

– Где? – требовательно спрашивал Штраубе.

– Да говорю, там они взлетали! – чуть не плача, оправдывался Кудеяр Ручеек.

– То тебе не в упрек, – похлопал его по плечу Серьга. – Лучше десять тревог лишних, нежели один незамеченный набег. Убедиться хотим.

И тут далеко над лесом, чуть правее верховьев Ямтанга, над деревьями взметнулось целое облако птиц, разлетаясь в разные стороны.

– Может, дракон какой? – неуверенно произнес немец. – Они тут ого-го какие вымахивают!

– Именно что «ого-го», – ответил Серьга. – Был бы зверь большой, вершины бы качались. Туша изрядная деревьев не задеть не способна. Толпа понизу идет, из кустов живность выпугивает.

– Молодец, казак! Атаманом будешь… – одобрительно похлопал Ручейка по плечу немец и спустился в люк площадки.

– Молодец, возьми с полки пирожок. – Матвей толкнул караульного в другое плечо и со смехом нырнул вслед за сотником.

Паренек посмотрел на ведьму с некоторой обидой.

– Да молодец, молодец, – подтвердила Митаюки. – Это они искренне. Обрадовались просто. Вестимо, давно нападения ждут.

Над лесом опять взметнулась крылатая стайка, уже заметно ближе. Потом еще ближе – и вскоре из зарослей лещины на краю бывшего города, а ныне в сотне саженей от стен, появились первые воины сир-тя. Настороженные, с копьями наперевес, с разрисованными охрой лицами, с вороньими перьями в волосах и на туниках, обутые в мягкие меховые сапожки, вышли они на открытое место, оглядываясь и вздрагивая от неслышных ведьме шорохов.

Острог у реки произвел на незваных гостей должное впечатление. Воины поначалу замерли, но потом все же разошлись в стороны, осматривая заросли.

Следом за ними выходили по тропе все новые и новые сир-тя. Их было так много, что на тропе все не помещались, и многие продирались по краю кустарника, сотрясая ветви и распугивая стрекоз и мотыльков. Тотемники шли и шли, нескончаемым потоком – в красных туниках рода двуногов, в желтых и коричневых – вестимо, еще какие-то незнакомые племена, а сверх того изрядно мужей в повседневной одежде, но с копьями, палицами. А многие – и с луками. Десятки, десятки и десятки, которые сливались в сотни.

Теперь Митаюки-нэ поняла, отчего окрестные тотемники так долго не шли останавливать белокожих иноземцев. Им пришлось собирать в этот поход всех воинов из многих, очень многих городов и племен, а дело это не быстрое. Только из-за выбора великого вождя и великого колдуна, небось, до полусмерти грызлись. Однако договорились, и ныне округ острога растекалась невероятная армия числом никак не менее тысячи крепких, сильных, умелых воинов!

Последними по уже широко растоптанной тропе к Верхнему Ямтангу вышли шаманы – в сапогах с тиснением, в добротных туниках, в масках в виде черепа на все лицо либо с повязками на лбах, украшенными защитными знаками. Все одежды, знамо, были покрыты рунами. На груди, запястьях, плечах висели родовые амулеты, у многих сверх того имелись еще и заговоренные перья. Оберег не сильнее прочих – но куда более яркий.

Часть колдунов разошлась к своим племенам, иные отправились к невиданному ранее чуду – и все как один остановились у линии недавнего крестного хода. Христианское колдовство оказалось достаточно сильным, чтобы чародеи решили с ним не связываться.

Митаюки-нэ внезапно ощутила на себе внимание – столь пристальное, как если бы ее лапали с ног до головы тонкими холодными пальцами, при том ковыряя ложкой в голове. Сделанные малоопытной чародейкой обереги, похоже, оказались недостаточно сильными, чтобы сдержать колдовской напор старых, мудрых, многоопытных шаманов.

Догадываясь, что сейчас будет, юная ведьма торопливо нашептала отражающее заклинание:

– Нянинбей салцья тухоль пен, хадо ядась… – выдула его в ладонь, зажала в кулаке.

Один из шаманов поднял голову, встретившись с девушкой глазами, нехорошо улыбнулся, выхватил из петли палицу с деревянным резным навершием, резко направил на башню. Митаюки вскинула и разжала кулак, качнулась от горячего толчка – и колдун внизу, взмахнув руками, опрокинулся наземь.

Этому заговору старая знахарка учила воспитанниц Дома Девичества именно на случай встречи с неодолимо сильным врагом.

– Если вы не умеете ничего, детки мои, окромя сего чародейства, – говаривала пухлая седовласая Хабевко-ими, – завсегда отбиться возможность имеется.

Отражающее заклинание само ничего не порождало, оно всего лишь откидывало обратно все чары, направленные на ведьму, хоть хорошие, хоть плохие, хоть сильные, хоть слабые. Желаете женщине добра – вам воздастся тем же самым и сторицей. Желаете зла – вам же хуже.

Могучий колдун, похоже, хотел чего-то очень-очень сильно…

– Спасибо тебе, ими, – прошептала Митаюки, глядя, как шаманы утаскивают своего беспамятного сотоварища. – Надеюсь, жива ты и в благополучии.

В башне заскрипели ступени, наверх поднялся Матвей, неся на плече кулеврину. Опустил ее на пол, отер лоб и снова скрылся внизу. Вестимо, ушел за следующей.

Между тем на стене острога собиралось все больше и больше воинов из рода нуеров. Они смотрели на своих извечных врагов сверху вниз, через ров, и покамест не находили ничего лучше, кроме как строить рожи и кричать оскорбительные скороговорки. О том, кто именно покрывает в постели жен носителей красных туник, почему тотемники спинокрылов рождаются в навозе, а тотемники волчатников вынашиваются у птицы под хвостом, зачем тотемникам яйцеголовов нужна голова и почему они так любят забивать колья. В ответ воинов-нуеров обзывали потомками глистов и предлагали залезть на свое место.