Демидовы: Столетие побед - Игорь Юркин

Впрочем, в мире человеческих пороков недостаточное чистосердечие не из числа самых страшных. Геннин не все говорил, но, слава богу, старался не лгать. А иногда демонстрировал замечательную проницательность и, что особенно важно для потомков, доверял ее бумаге. Изучив Демидовых, он научился просчитывать их действия на несколько шагов вперед. И, как правило, не ошибался в расчетах.

Летом 1725 года генерал-майор получил задание собрать десятину с уральских заводов Демидова. В случае, если Демидов откажется платить, ссылаясь на незавершенность расчетов с ним Артиллерии, Геннину поручалось арестовать на его пристанях железо и часть его, на сумму долга, отправить в Берг-коллегию.

2 января следующего года Геннин сообщил в коллегию, что Акинфия на заводах нет, а его приказчики десятину без хозяина платить «не смеют» и не будут. Геннин полагал, что для этого имелась объективная причина: опираясь, по-видимому, на слышанное от приказчиков, он заявил, что «ныне они при заводах у себя денег не имеют и платить нечем». Геннин уверенно моделировал последующее развитие событий: Демидов, когда прибудет, «тем же станет отговариватца, что денег не имеет».

Геннин предвидел не только отговорки Акинфия. Он представлял реакцию на попытки на него надавить. Положим, рассуждал он, указом коллегии причастные к делу демидовские приказчики будут арестованы. Последствия ждать себя не заставят. «Демидов, — писал Геннин, — отпуск припасов нарочно остановит и сыщет такую отговорку, что отправить припасов было не с кем, понеже де прикащики ево держимы от нас под арестом в платеже оной десятины». Геннин предвидел поток жалоб на него со стороны демидовских контрагентов: от Адмиралтейской коллегии, от Городовой канцелярии, «от купецких людей, у которых он (Демидов. — И. Ю.) в железо денги уже забрал». Не останется в стороне и Коммерц-коллегия — от нее «жалоба произойдет во остановке купечества и в зборе пошлины». Решение Геннин видел в том, чтобы ему от решения устраниться. Он предлагал Берг-коллегии просить Сенат «определить к збору оной десятины нарочного кроме нас, или… збирать с него, Демидова, оную десятину камериром, как… определено збирать и с протчих промышлеников»[337]. То есть пускай занимается этим кто угодно, лишь бы не он.

Так, стремясь избежать неприятного поручения, разговаривал Геннин с Берг-коллегией. А вот как — с Акинфием Демидовым (по другому вопросу — о продаже меди по вольной цене, чего добивался заводчик). В цитируемом ниже письме упомянута и Берг-коллегия, обратим внимание, в каком ключе:

«Господин комиссар Акинфий Никитич! Писал ты, что медный промысел хорош, токмо охоты не будет и бросишь, ежели воли не будет продавать, как всяк хочет. И ты в том право пишешь и рассуждаешь. А я тебе порука, что оный указ, учиненный из Берг-коллегии, не устоит, но Его величество не велит никому охоты в горных делах снимать и убыток чинить промышленникам. И в том надейся крепко, и охоты не потеряй и промышляй с Божиею помощью»[338].

Как видим, Геннин полностью разделяет позицию Акинфия в отношении ценовой политики, выражает уверенность (!) в том, что идущий вразрез с нею (позицией) указ госучреждения будет отменен, и призывает заводчика ждать и работать. Какой еще большей лояльности ждать частному лицу от государственного чиновника, тем более столь высокого ранга?

Доброжелательное и внимательное отношение Геннина к Акинфию Демидову имело серьезные «промышленные» последствия. Историк Н.С. Корепанов подчеркивает, что «долго и трудно рождавшееся медное дело Демидовых во многом оказалось вытянуто благодаря настойчивости Геннина»[339]. Так было с самого прибытия Геннина на Урал — уже говорилось о демидовском мастере, с согласия Геннина обучавшемся «чистить» медь на казенном заводе. Возвратившись к середине 1720-х годов, вспомним, что незадолго до сочинения цитированного письма в коллегию, в ноябре 1725 года, Геннин подал свое мнение по поводу решения Вышнего суда — мнение, значительно более лояльное к Демидовым, чем высказанное им в феврале 1723 года в письме Петру. За страшилками, которыми он в начале 1726-го пугает Берг-коллегию, стоит нежелание нарушить устоявшееся равновесие в отношениях с Демидовыми, конкретно — с Акинфием. Да это уже не просто равновесие. В феврале 1726-го Акинфий, как уже говорилось, просит разрешить Геннину вступить с ним в компанию по разработке алтайских руд. За нежеланием Геннина заниматься делами, наносящими ущерб Демидову, — желание заниматься другими, которые приносят прибыль и Демидову, и лично ему.

Примечательно и то, что избегавший обострять ситуацию в дни, когда решался вопрос о его дворянстве, Акинфий повел себя отнюдь не столь резко, как пугал коллегию Геннин. 24 февраля заводчик подал сказку, в которой согласился заплатить десятину за 1720— 1726 годы, но заявил, что пока «во оном платеже десятины… подлинного щету учинить невозможно, для того, что подлинных записных книг при нем здесь не имеетца». По прибытии на заводы, куда он тогда собирался, он обещал нужные ведомости выслать. Пока же ручался, что после отъезда его из Петербурга, в мае, приказчик Иван Переславцов отдаст в Берг-коллегию в счет десятины две тысячи рублей[340].

А что же компания с Генниным, о создании которой хлопотал Демидов? Ничего больше не слышно об этой компании. Не исключаем, что обещаниями законных прибылей заводчик торил путь к лояльности не дававшего себя подкупить генерала, а когда надобность в ней отпала (после получения дворянства и указов, разрешавших строительство новых уральских и алтайских заводов), спустил вопрос на тормозах. В конце концов компания — вещь сугубо коммерческая. Если одной из сторон (Акинфию) она стала невыгодна — кто мог заставить ее завести?

Обострения, впечатляющую перспективу которого в угоду Акинфию нарисовал Геннин, удалось избежать благодаря доброй воле и расчету Демидова. Но как же боевой дух, свойственный его отцу, — неужели уже в этом поколении его потомков он стал ослабевать?

Мы еще убедимся, что подозревать это нет оснований. Тем более нет, говоря о другом духе — духе созидания, в неменьшей мере присущем Демидовым в первых поколениях их рода.

Горизонты Акинфия Демидова

Акинфий в Туле

На Тульском заводе, каким его оставил сыну комиссар, было две домны, из которых одна уже несколько лет простаивала. В апреле 1726 года Акинфий ее сломал[341], чем дал понять, что производство в Туле чугуна наращивать не будет. К этому и шло, поскольку уголь с каждым годом дорожал. Но отец, вероятно, держал про запас в уме вариант, при котором запасная домна могла понадобиться. Не понадобилась. Новый хозяин поставил точку, вскоре после смерти отца уничтожив бездействующий агрегат.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});