Наследие Мортены - М. Борзых

на нём тлела, кожа местами покрылась волдырями.

«Дело дрянь!»

Баламат перевернула мужчину лицом к себе и застыла в ужасе. В искажённой муками гримасе выделялись заплаканные глаза, с надеждой взирающие на рысь.

«Да он совсем ещё мальчишка, даже моложе Бэдэр».

Эта мысль промелькнула уже на фоне, пока рысь, вцепившись зубами в одежду, вытягивала из горящей хижины обожжённое тело.

А следующие пять минут превратились в гонки со смертью, где Баламат раз за разом возвращалась в пылающий ад и рыскала на ощупь по полу в поисках очередного полутрупа. Страшно, что они не кричали и не шевелились, словно бесчувственные манекены. Единственное, что опровергало эту теорию, — дорожки слёз в уголках глаз на чумазых лицах.

Результатом марш-броска в ад и обратно стали девять обгоревших тел, ныне лежащих на заснеженной лесной поляне.

«Ну, просто девять негритят, — не к месту вспомнилось Баламат творчество Агаты Кристи. — Или их там было десять?»

Оборотница вернулась к первому спасённому и заметила его отчаянную пантомиму глазами, указывающую на пылающий дом.

— Да какого же… Вас, и правда, было десять?

У оборотня брызнули слёзы из глаз.

Возвращаться не хотелось, Баламат и так уже давно перешагнула предел своих возможностей. Шкура покрылась кровавыми разводами, чьей крови было больше, она не знала. Регенерация оборотней не успевала восстанавливать кожные покровы, вновь и вновь обжигаемые огнём. Рысь дёрнула ушами, стряхивая с себя трусливое желание сбежать. Движение отозвалось острой болью, кисточек на ушах больше не было. Боль отрезвила, у Баламат хотя бы был выбор, где-то внутри лежал ещё один беспомощный, замкнутый в человеческом теле оборотень, и боролся за жизнь из последних сил.

Оборотница глубоко вдохнула и прыгнула в огонь. Необследованным остался лишь самый дальний угол хижины. Балки крыши уже местами обвалились, преграждая путь. Приходилось буквально протискиваться сквозь огненный лабиринт. Воздуха катастрофически не хватало, глаза слезились. Шаг за шагом оборотница прощупывала пол в надежде наткнуться на тело. Подушечки лап горели, болезненными фейерверками взрываясь в мозгу. Всё тщетно, на полу было пусто. Протискиваясь вдоль стены к выходу и уворачиваясь от очередного рухнувшего стропила, Баламат зацепила с лежанки тлеющее одеяло. Отшвырнув от себя чадящую вещицу, оборотница оторопело замерла. На настиле, свернувшись калачиком, лежал ребёнок лет двенадцати. Глаза его в панике бешено вращались, губы потрескались, а из груди вырывались громкие хрипы.

Баламат вцепилась в него, как кошка в котёнка, кем любой ребёнок для оборотня и является. Пламя гудело и ревело, достигнув своего пика. Выход терялся в клубах дыма. Возвращаться пришлось по памяти, молясь духам о сохранности ребёнка и ещё одной минуте жизни для них обоих.

Однако духи, видимо, исчерпали на сегодня лимит обращений. Когда до выхода оставалось жалких полметра, кровля рухнула, погребая под собой рысь с её драгоценной ношей.

Глава 17

Проснулась я полная сил и с желанием свернуть горы. Прислушалась к себе и с удивлением поняла, что у меня совершенно ничего не болит. Более того, в теле чувствовалась лёгкость, настроение было позитивным, и, вообще, казалось, что жизнь стала налаживаться.

Сегодняшнее состояние настолько отличалось от вчерашних депрессивных мыслей, что я поневоле задумалась, а не вкололи мне что-то наркотическое? Хотя… Если вспомнить, чем закончилось моё путешествие в собственное подсознание…

А вспомнить было что. Я сладко потянулась, воскрешая в памяти особо яркие моменты.

Ягу исчезла так же неожиданно, как и появилась, просто сказав, что наше время вышло. Я осталась раздумывать над полученной информацией, когда к водопаду вышел Баабыр собственной персоной.

Мужчина настороженно озирался по сторонам, не сразу заметив меня на краю купели. То ли подсознание у меня шалило, то ли гормоны, но одежда на Баабыре отсутствовала. Я с интересом рассматривала его. Тело жилистое, натренированное, хоть сейчас и порядком исхудавшее. Лёгкий загар покрывал кожу. Лишь на левом боку виднелись розовые рубцы от недавних ран. Широкая грудь, узкие бёдра, стройные ноги, крепкий аппетитный зад. Хорош, зараза!

Интересно, когда я успела его рассмотреть, раз подсознание выдало такую подробную картинку?

Кто там жаловался на отсутствие красавчиков в эротических снах на берегу моря? Беру свои слова обратно! Этот мне подходит, беру! Тем более стресс и всё такое, а во сне с меня взятки гладки, никаких обязательств.

Пока я размышляла над вероятностью сонноблудия, Баабыр меня заметил и заметно воодушевился. Ирбис стремительно пересёк полосу прибрежных валунов и принялся обнимать как родную, бурча себе под нос что-то про духов, сердце и отклик. Видимо, имелись в виду их местные верования.

Прикосновения горячих крепких рук были очень даже приятными, мне понравилось тонуть в его объятиях, и я решилась:

— Стоп! Отставить разговоры! — я умудрилась высвободить руку и указательным пальцем накрыла его губы в жесте «замолчи». — Это мой сон, и значит, я здесь хозяйка.

Мужчина ошарашено взирал на меня, в его взгляде беспокойство медленно сменялось на удивление и непонимание.

— Поговорить мы всегда успеем, — я пожала плечами, — но сотрудничество с вами, господин Хааннаах, — сплошной стресс, и его надо снимать. Раз уж у меня в кои-то веки подсознание сподобились выдать заготовку под эротический сон, то кто я такая, чтоб от него отказываться?

Я взглянула в глаза ирбису, зрачки которого медленно расширялись, заливая радужку. Губы под моим пальцем растягивались в предвкушающей улыбке. Баабыр осторожно отвёл мою руку в сторону, мягко прикоснувшись губами к запястью. Не прерывая поцелуя, ирбис втянул носом запах моей нагретой солнцем кожи и, кажется, даже облизнулся.

Пользуясь замешательством, Баар полностью перехватил инициативу.

Очень плавно, словно боясь спугнуть, он накрыл мои губы в едва ощутимом поцелуе.

Объятия ослабли, стали более нежными. Его руки, скользя по телу, спустились на ягодицы и сжали их, теснее притягивая к себе.

Приятно, чёрт возьми! Гипюр трусиков практически не препятствовал ощущениям.

Лёгкие поцелуи сменились более глубокими, дыхание сбилось. В игру вступил язык…

— Оу! — глубокомысленно отозвалась Рогнеда. — Остановись! Ты так ярко всё вспоминаешь, что я всё вижу. А ты просила не подсматривать ничего по этой теме.

Упс! Я зарылась с головой под одеяло, пытаясь справиться со стеснением и одновременно согнать с лица довольную улыбку. Воспоминания всё ещё будоражили кровь, пузырясь шампанским и оседая на губах шальными поцелуями. Тот Баабыр из сна был прекрасен, в меру нежен, в меру напорист. Он более не проронил ни слова, не считая сладостных стонов и страстного шёпота о моих желаниях.

Таких снов у меня не было никогда, и не уверена, что будут