Стая - Ольга Григорьева

– Латья! – завопил Избор.

Вместо Латьи на его зов откуда-то из-за чужих спин возник Тортлав.

– Где Бьерн? – выкрикнул, глядя в обеспокоенное лицо урманина, княжич. Тортлав махнул рукой в сторону избы:

– Там. Что случилось?

– Сыновья Гендальва, – дальше объяснять не пришлось. Тортлав кивнул, побежал к своим, придерживая болтающиеся на поясе метательные ножи.

Где-то за спиной княжича множество голосов затянули песню Валькирий – нечто среднее между мольбой к Одину и насмешками над врагом. К ним присоединились еще голоса, затем – еще. Монотонный гул песни, где слова разбирались с трудом, а смысл и вовсе терялся в хитросплетении фраз, успокаивал. Суматоха превратилась в обычную подготовку к бою, внутренняя суета уступила место холодной решимости.

– Мои люди готовы. – К княжичу подошел Бьерн, покосился на окруживший усадьбу лес. – Сыновья Гендальва уже близко.

Избор тоже поглядел в сторону леса. Урманин не ошибся – вдали на холме, где деревья росли чуть реже, виднелись яркие пятна факелов. В их бликах смешивались черные, похожие на мурашей, точки, спускались по склону. Очень много точек – казалось, сама земля в лесу ожила и теперь наползала на усадьбу, грозя похоронить ее под собою. Неожиданно подумалось, что было бы глупо навеки остаться здесь, в чужой земле, погребенным под никому не ведомым курганом.

Повеяло холодком, к горлу подступила тошнота…

– Сигтрюгг и его люди – к воротам! Арни – ставить колья! Белоголовый – восточная стена! Я – север, Избор – запад! – Мощный рык Хальфдана прогнал страх, расставил все по своим местам. Небольшой отряд побежал к закрытым воротам усадьбы. Стрелки ловко, как белки, вскарабкались вверх по бревнам, притулились на поперечине, запирающей ворота, приладили луки, перекинули через воткнутые в землю рогатины пеньку. На нее копошащиеся внизу рабы подвесили бадейки с камнями и горячей смолой.

– Слышали? Западная стена! – вторя конунгу, выкрикнул Избор.

Бряцая оружием, альдожане побежали к краю городьбы. Избор влез на каменный завал перед городьбой, вгляделся в молчащий лес. Там, в тишине и темноте, к усадьбе подкрадывались неведомые враги. Шли молча, с погашенными факелами, стискивали в потных ладонях рукояти мечей да топоров, ждали одного-единственного приказа – убивать…

За спиной Избора зашуршали мелкие камни, ссыпаясь под неосторожной ногой. Избор оглянулся.

– Все готовы. – Латья подобрался к нему. Выглянул из-за плеча: – Не видать еще?

– Не видать. Вадим-то где?

– Справа, вон, за завалами, – махнул куда-то в темноту Латья, предугадал следующий вопрос: – Бьерн со своими – слева. А наши все – тут, у тебя за спиной.

Постепенно усадьба стихла, и теперь по двору сновали только бесшумные тени – люди бондов и рабы, не обученные воевать. Женщины с детьми стайкой скучились у южных ворот, ближних к озеру. Натужно хрустнув, створы раскрылись, маленькие фигурки вытекли в проем, растворились в темноте.

– Как думаешь, – в наступившей тишине даже собственный шепот казался княжичу чересчур громким, – Черный нарочно выбрал нам эту стену?

– Не знаю, – пожал плечами Латья. – Да и какая разница? Что та, что эта – все одно – воевать.

– Зря ты так, – княжичу было легче говорить, чем думать о предстоящей битве или пытаться рассмотреть затаившихся в лесу врагов, – Хальфдан ее не случайно нам выбрал. За нами – восток, значит – Гарда, Альдога, дом. Конунг – не дурак, понимает, что за урманскую землю мы хрен будем кровь лить, а за родную – головы не пожалеем. Потому и поставил нас сюда, чтоб помнили – за нашими спинами, хоть через море да через горы, а родина…

– Верно, – согласился Латья. Обрадованно шлепнул Избора по плечу: – Здорово ты, князь, все удумал. Надо бы людям рассказать – злее биться будут…

Остановить его Избор не успел – Латья ужом скользнул с камня, отправился рассказывать воям, что драться нынче надобно не только за урманского конунга и свою свободу, а и за Альдогу тоже. В каком-то смысле…

Йзбор хорошо запомнил, как началась та битва, но лучше рассказал об этом Тортлав – скальд Бьерна:

Под покровом ночи подходили братья,

Дети тех, кто ране с сыном гордой Асы

Не страшился в свете править пир валькирий,

Сельдей битвы рьяных выпускать на волю,

Заграждаясь славным кругом сечи буйной,

С волком павших смело в шумной драке

Стали оставлять безмолвных вязов стрел

Жестоким ведьм коням на ужин…

Фрейр державы молча ждал врагов прихода с дуновеньем нордри.

Храбрый сын Эйстейна ожидал с аустри.

Столб дружины русов предстоял безмолвно в заводи у вестри.

В ночи трепетали лебеди побоищ, дожидая тихо славного начала вечных игрищ Фрейра.

Многих зазывала в гости сестра волка,

И деятель злата соколом валькирий подал знак,

Чтоб вышел на дорогу брани страстный изверг леса,

И пустился плавать в море навьей пены в жалах ножен, в сигах сечи

Гримнир визга Гендуль… [150]

Вороний крик пронесся над затихшей усадьбой, стряхнув оцепенение с ранее молчаливого леса. Ожили, зашевелились ближние кусты, взмыли вверх еловые лапы, выпуская на волю темные фигуры воинов. Послышался ответный вопль – огромный, страшный, как етун[151].

Избор тоже закричал, выхватил из ножен меч. От ворот и из-за составленных у городьбы щитов во врагов полетели горящие стрелы. «Изверг леса» жадно впился в сухие ветки, в разбросанное вокруг городьбы сено, в еловые стволы. Заурчал, защелкал, пополз вверх по ветвям и стволам, перебирая мягкими желтыми лапами, потянулся черным языком дыма к лунному свету. В его свете стали хорошо видны нападники – косматые, бородатые, в кольчугах до пояса, со звериными оскалами лиц, блестящими мечами и топорами в руках. Их сиплый вой глушил приказы Избора.

Надрывась от крика, Иэбор торопил лучников, за его спиной звенела одна, вторая спущенная тетива; через мгновение туча стрел устремилась вперед, поражая то незащищенные шеи, то ноги врагов, но на месте каждого упавшего, словно вырастая из огня, появлялся новый воин – еще больше, еще злее, еще сильнее.

Нападники добежали до городьбы, слегка приостановились перед выставленными им навстречу острыми кольями, но сзади на них налетели вторые и третьи ряды. Послышался хруст костей, крики боли – несколько врагов безжизненно обвисли на кольях, и прямо по их телам наверх, через городьбу принялись взбираться другие воины.

Громадный урманин, уже без шлема – потерял по пути, – но еще в подшлемнике, первым перевалился через колья, прыгнул на Избора. Его тело рухнуло на поднятый вверх меч княжича. Сам Избор успел увернуться, но тут же очутился лицом к лицу с новым врагом – высоким, светловолосым, без кольчуги, шлема и даже щита, зато с тяжелым топором в руках. Лицо светловолосого было перекошено, в углах рта пузырилась пена, черные громадные зрачки вперились в Избора. Уклоняясь от топора, Избор перепрыгнул через чье-то тело, на ходу попытался ткнуть мечом в грудь нападающего. Светловолосый воин оскалился, засмеялся. Меч княжича чиркнул по его груди, на рубахе врага расплылось кровавое пятно. Светловолосый захохотал еще громче, странно причмокнул, взвыл. В его глазах отразился блеск пламени, прикрытые бородой губы приподнялись, обнажая острые, будто звериные, клыки. Его топор вновь чудом миновал плечо Избора, ненароком проломил затылок кого-то из сражающихся рядом, взмыл вверх и опять завис над княжичем. Ни один человек не мог управляться с тяжелым оружием так ловко и быстро. Иэбор вновь полоснул мечом – на сей раз по сжимающей топор руке урманина. Под лезвием плоть врага расползлась до кости, но светловолосый и не подумал выпустить свое страшное оружие. Мало того – рубанул воздух, напирая на Избора.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});