Абуджайская шаль - Татьяна Любушкина

Не доходя до моста, Николай приметил две светящиеся точки, словно глаза дикой кошки. Сверкающие огоньки приходились почти на один уровень с Николенькиными плечами, и он невольно вздрогнул, гадая, что за зверь поджидает его в ночи!

— Это я! — раздался тоненький голосок.

Николенька расслабленно вздохнул, признав голос Дарёнки. Подойдя ближе, он разглядел свою спутницу, закутанную в широкий тёмный платок.

— Ну! — сурово вымолвил Николай, — сказывай, куда пойдём?

В душе он надеялся, что девушка отложит поиски из-за непогоды, и они вернутся под тёплый домашний кров, но этого не случилось.

— К Ведьминой опушке нам нужно, — едва различимо в темноте махнула рукой девушка, — между опушкою и Ямой нынче опять огонёк светился, подкрадёмся потихоньку и поглядим, кто там костры жжёт.

Всякая надежда, что поход будет отложен, пропала, и Николенька покорно зашагал, поддерживая свою спутницу по скользкой дорожке.

В полной темноте они ступили на мост. Его сильно раскачивало под напором резкого холодного ветра, и Николенька ухватился рукой за перила. Вокруг не было видно ни зги, только шаткая опора под ногами, вой ледяного ветра и глухой рокот невидимой реки далеко внизу.

Наконец они миновали неуютное место и ступили в густой лес.

На этой стороне реки росли одни сосны. Высокие гладкие стволы уходили далеко в небо и на самой вышине плотно переплетались густыми вечнозелёными иглами. В лесу не чувствовался ветер и дождь не донимал мелкой занудливой моросью. Вот только темнота стояла пуще прежнего.

Николенька решительно достал из-за плеча громоздкий фонарь и принялся его разжигать, пытаясь высечь огонь отсыревшими спичками.

— Не надо бы нам огня, — осуждающе заметила Дарёнка, — слишком приметны мы станем в лесу!

Николай повернулся, отыскивая её по голосу:

— Но я ничего не вижу, — возразил он, — я не могу идти в такой темноте!

Дарёнка вздохнула, соглашаясь:

— Ну, ладно! Только ты его сразу погаси, как скажу! Мало ли…

Они пошли дальше, с трудом находя узкую тропу среди огромных вековых стволов.

— Дарёнка! — окликнул девушку Николай, — а ты знаешь, у тебя в темноте глаза светятся!

Дарёнка обернулась к нему, сверкнув глазами и тихо рассмеялась:

— Знаю! Генрих Карлович говорил, что у нас строение глаз как у кошек. Они с Софьей Михайловной всё через приборы разные глаза наши разглядывали, и в тетрадь всяко разное записывали. Софья Михайловна книгу про Шалаков написать хотела, да не успела! Мы ночные жители, оттого у нас и глаза другие. Мы по-разному видим, не так как вы…

— А как? — заинтересовался Николенька.

— Ну, цвета другие, формы. Да я бы и сама про то не знала, но Генрих Карлович, как опыты разные с нами проводил, то растолковывал.

— Вот интересно, как ты меня видишь? Каким?

— Мокрым и неуклюжим, — рассмеялась девушка, — вам бы, барин лучше под ноги смотреть, вона вы два раза в грязь-то свалились!

Разговаривая, они забредали всё дальше в лес. Одинаковые стволы мелькали у Николеньки перед глазами, в неверном свете тусклого фонаря. Николай вдруг подумал, что окажись он здесь сейчас один, нипочём бы ему не выбраться обратно и на миг ему стало жутковато.

— Дарёнка, — снова заговорил он, — далеко ли ещё до Ведьминой опушки?

— Нет, — отозвалась девушка, — сейчас в овражек спустимся и по дну его выйдем на Звенящий родник. Как выходить станем, ты фонарь-то загаси. Упаси бог нам со старой Агафьей встретиться!

— А что она здесь живёт? На Ведьминой опушке? — невольно понизил голос Николенька.

— А то где же, — понизила в ответ голос и Дарёнка, — ей по-другому то и жить нельзя, уж больно у неё глаз не хорош, — ни одна живая тварь не выдерживает, сразу замертво падает!

Николенька поёжился не то от холоду, не то отчего другого и дальнейший путь они продолжали молча.

Вскоре путники дошли до оврага и принялись спускаться вниз по сырому, склизкому склону. Не удержавшись на ногах, Николенька упал, увлекая за собой Дарёнку, и они покатились оба по мокрой траве, безо всякого успеха пытаясь ухватиться руками за мелкую древесную поросль. Потерянный фонарь погас и Николенька, скатившись на самое дно, ничего не мог разглядеть в наступившей кромешной тьме. Рядом завозилась Дарёнка и в ночи блеснули её светящиеся глаза.

— Ну что? — тихо спросила она, — руки-ноги целы?

— Да вроде бы всё в порядке, — отозвался Николенька. Поддерживая друг друга, они поднялись на ноги, отряхиваясь от грязи и налипших сосновых иголок. Вдруг Николенька, неловко оскользнувшись, вновь очутился на боку, вцепившись при этом Дарёнке в руку и опрокидывая её на себя.

На сей раз, новое происшествие рассмешило молодых людей, и они не сдерживаясь, громко и беззаботно расхохотались над собственной неудачей. Ответом на их беспечный смех прозвучало зловещее и страшное эхо. Хохот, многократно усиленный повторился вдали жуткой издевательской насмешкой.

Ночные путешественники притихли, затаившись на дне оврага и не смея поднять головы.

Наконец дикое эхо умолкло, и вокруг опять слышался только шум ветра в кронах высоких деревьев. Дарёнка и Николай тихонько поднялись и, отыскав укатившийся далеко в сторону фонарь и котомку, бесшумно зашагали по дну глубокого оврага.

Вскоре послышалось тихое приветливое журчание.

— Родник Звенящий, — шёпотом пояснила Дарёнка. — здесь владение ведьмы начинается. Поостеречься бы нам…

Цепляясь за мокрый, колючий кустарник они осторожно выбрались из овражка, который возле родника стал вовсе не глубок.

— Теперь ведьмину хибару стороной обойдём, прошептала Дарёнка, — и в сторону Ямы пойдём, там огонёк-то виделся!..

Николенька кивнул и отправился за девушкой, смутно угадывая очертания её фигуры в темноте.

— Что за место такое — Яма? Отчего его так зовут?

— Так там и есть Яма. Отверстие в земле небольшое, но глубины необыкновенной! Говорят, что у Ямы и вовсе дна нет, сколь не пытались измерить, до дна ещё никто не достал!

— А разглядим мы в темноте её, Яму эту? Вниз-то не свалимся?

— Не бойся. Её уж давно оградили, случаев-то много разных нехороших бывало, попадали в Яму и люди и звери, так уж назад не возвращались! Вкруг неё теперь хибару надёжную возвели, с крышей и дверью крепкой, всё как полагается. Саму Яму по краям кирпичом обложили и крышкой закрыли для надёжности, небось, никто не провалится более!

Они замолчали и крадучись, осторожно обошли кругом Ведьмину опушку, на которой едва видимая чернела обветшалая кособокая хижина, и опять углубились в лес.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});