Молот - Александр Авраменко

— Есть!..

За окном глухо, поскольку толстые защитные окна почти не пропускали звуков, взвыла сирена. Из земли по всему периметру выдвинулись толстые штанги силовых эмиттеров. Еще миг — и в черноте тевтонской ночи вспыхнул переливающийся алый колпак силового поля, который не смогло бы пробить ни одно оружие Ордена…

Михаил зловеще ухмыльнулся, затем поднялся с места. Пора разобраться с местными служителями порядка.

Карцер находился глубоко под землей и представлял собой отдельные камеры без окон, на одного человека, с тускло мерцающей под потолком световой панелью, едва позволяющей рассмотреть углы помещения. Кроме того, температура в камерах специально понижалась едва ли не до отрицательных величин, чтобы арестант не мог чувствовать себя комфортно. Но в этот раз для арестованных было сделано исключение: задержанные охранители стояли на коленях уже почти четыре часа, положив руки на затылок под дулами тяжелых бластеров в руках у молчаливых, закованных в броню имперских пехотинцев. При малейшей попытке переменить позу или хотя бы пошевелиться следовал удар нейрохлыстом, вызывавший истошный вопль боли у нарушителя порядка.

Наместник спустился на лифте и, выйдя из кабины, оказался как раз перед строем арестованных. Кивнул охранникам, медленно прошелся вдоль стоящих на коленях тевтонов. Затем остановился возле той самой девушки, что ударила его прикладом, взял ее за подбородок.

— Ты!.. — С отвращением оттолкнул, демонстративно вытер руки извлеченным из кармана платком, швырнул на пол, повернулся к охране: — Эту — наверх. Остальных — отправить на каторжные работы.

— Есть! Поднялись, твари!.. Шевелись, шевелись!..

И опять крики боли от ударов…

Михаил удобно расположился в кресле своего кабинета, ожидая, пока приведут задержанную охранительницу. Спохватился, попросил подать кофе. Едва отпустил солдата, принесшего напиток, двери распахнулись, и в кабинет втолкнули давешнюю девицу, поставили на колени. Наместник всмотрелся — да. Это точно она! То, что сотворила охранительница, тянет на целый букет статей: покушение на жизнь члена императорской семьи, оскорбление действием, неоказание помощи пострадавшему, могущее повлечь за собой фатальные последствия. И прочее, прочее, прочее… Короче, тут каторгой не отделаешься. Михаил сделал знак конвою:

— Оставьте нас одних.

Пехотинцы вышли, и наместник приказал девушке:

— Встань.

Та с трудом поднялась, стиснув зубы, чтобы сдержать стон от боли в затекших мышцах.

— Садись.

Еле передвигая негнущимися ногами, она приблизилась и без сил плюхнулась на стул перед столом. Михаил слегка откинулся в кресле.

— Ты узнаешь меня?

Выражение лица арестованной изменилось. Короткая игра эмоций, и на первый план выступил вначале страх, потом безотчетный ужас.

— Теперь ты догадываешься, почему вас арестовали имперские военные? И сообразила, на кого подняла оружие?

Тевтонка с каждой секундой становилась все бледнее, а Михаил продолжал уничтожать ее морально безразличным тоном:

— Представь, что было бы с твоей планетой, если бы я умер в камере? И вообще, почему вместо того, чтобы разогнать толпу и оказать медицинскую помощь, вначале меня обездвижили, а затем, пока валялся в беспамятстве, хорошенько отделали ногами? Ну?.. Я жду разъяснений!

Гробовая тишина и смертельная бледность на девичьем лице. Щелкнул селектор.

— Ваша светлость, тут перед резиденцией начала было толпа собираться, но на орбиту вышел «Вампир». Корабль ожидает ваших указаний. И из Гроссбурга подошли войсковые части Ордена. На данный момент все спокойно, кнехты стоят по периметру силового поля, никаких враждебных действий не предпринимают. Гроссмейстер и его супруга находятся перед входом в резиденцию и ждут отключения ограждения.

Михаил покосился на готовую лишиться чувств охранительницу:

— Вот видишь? Сам господин фон Вальдхайм здесь вместе с беременной… — Он налег на это слово, специально выделив и повторив: —…беременной женой. Она, вместо того чтобы спокойно вынашивать ребенка, должна теперь стоять ночью перед моим домом, чтобы вымолить прощение для всех своих сограждан. Ты же знаешь репутацию моего отца? Думаешь, он пощадит тех, кто поднял руку на его сына?

— По… пощадите! Умоляю! Простите меня!.. — Тевтонка рухнула на колени, обливаясь слезами, потом, не поднимаясь, подползла к его креслу, обхватила руками ноги и стала целовать ботинки, непрерывно лепеча: — Пощадите!.. Простите!..

— Тварь! — Ударом ноги Михаил отшвырнул ее к стене кабинета, нажал на кнопку селектора: — Капитан, отключите поле. Передайте гроссмейстеру и его жене, чтобы возвращались домой. Я не стану применять никаких санкций против Ордена. Охранители порядка из участка, где произошел инцидент, подпадают под юрисдикцию Империи, поскольку посягнули на имперского гражданина. Посему подлежат наказанию по законам Метрополии. И… верните в дом слуг. Арестованную из моего кабинета — обратно в карцер!

Он поднялся с места, взглянул на бьющуюся в истерике девчонку, потерявшую всякий человеческий облик и превратившуюся в обезумевшее от ужаса существо, затем вышел прочь…

Постучался в двери гостевой комнаты, услышав робкий ответ, вошел. Старик и его внучка сидели, обнявшись, на диване. Михаил улыбнулся им обоим:

— Не знаю, что и сказать вам. Наверное, хорошая ночь сегодня?

Девочка опасливо взглянула на него, потом в окно, где играли багровые отсветы включенного защитного поля:

— Что-то произошло, господин?

Михаил сделал успокаивающий жест, потом нашел взглядом стул, поставил его перед диваном спинкой вперед, сел, положив подбородок на скрещенные на спинке руки:

— Пришел твой корабль, Файра. Пора отправляться. Император ждет тебя.

— Сам Император… — эхом повторил старик, недоверчиво глядя на молодого человека.

— Да. Отец ждет.

— Я… Не хочу уезжать!

— Надо, девочка. Надо. Поверь, мы не вольны в своих поступках и желаниях. Даже наш сюзерен вынужден подчиняться обстоятельствам… А тебя ждет лучшее будущее, чем на твоей планете. Ты даже не представляешь какое!

Файра всхлипнула:

— Дедушка…

Старик взглянул на наместника, потом погладил по голове внучку.

— Иди, Фа. Раз сам Император призывает тебя, значит, это действительно важно!

— Дедушка…

— Иди.

Михаил протянул руку, вешая маячок на рукав платья фэллы. Короткая вспышка, и они остались в комнате одни. Старик секунду помолчал, потом произнес:

— Я еще увижу ее?

Наместник удивился не на шутку:

— Да что вы все, в самом деле?! На следующий год она приедет домой на три месяца. Так что, конечно, повидаетесь! Или выдумали, что ее забирают навсегда? Файра еще спасибо скажет, что вы отпустили ее в Метрополию.

— Надеюсь, что твои слова сбудутся, человек.

— Обещаю.

Михаил поднялся со стула.

— Отдыхай, отец. Утром я отправлю тебя на родину. Надеюсь, больше тебя ничего не задерживает на этой планете?

Старик горько усмехнулся:

— Теперь ты и сам увидел истинное лицо тевтонов?

Наместник лишь покачал головой в ответ, совсем как сиятельный отец дернув щекой, — крыть было нечем…

Глава 10

Проводив старика в космопорт, Михаил вернулся обратно в резиденцию. Вчера он совсем закрутился с этим неприятным случаем и прозевал сеанс связи с отцом. А тот, между прочим, должен был дать ответ по поводу его активации как Прогноста. Войдя в кабинет, наместник едва успел устроиться за столом, собираясь связаться с Метрополией, как поступил срочный вызов от охраны въездных ворот.

— Да? — не слишком любезно осведомился Михаил.

— Ваша светлость, к вам опять господин гроссмейстер. По срочному делу!

Молодой человек неприятно удивился: с чего бы это вдруг? Ведь вопрос вроде как решен?

— Ладно. Проси…

Фон Вальдхайм вошел в кабинет, и в помещении сразу стало тесно — тевтон был настоящим гигантом. Едва переступив порог, гроссмейстер низко поклонился.

— Ваша светлость…

— Проходите, гроссмейстер, — прервал его Михаил. — Вчера я, по-моему, закрыл вопрос. Так в чем же дело?

Курт шумно выдохнул и побагровел. Было заметно, что то, о чем тевтон собрался говорить, ему неприятно.

— Ваша светлость, я, конечно, благодарен вам за то, что вы спустили инцидент, произошедший вчера с вами, на тормозах. Но сейчас я прибыл к вам с ходатайством о милосердии. Прошу вас пощадить виконтессу Алисию фон Валлентайн.

— Это еще кто?

— Эта… фройляйн — единственная, кто остался под арестом, как я понимаю.

— Ах она… — Михаил приподнялся, опершись о стол расставленными руками: — Вы хотите, чтобы я сделал вид, что вчера меня не тыкали ножом? Не оставили истекающего кровью умирать в камере? Не обвинили ложно? Или вы, гроссмейстер, считаете, что граждане Тевтонии выше всяких законов?! — Голос наместника налился металлом, ясно давая понять, что просить о пощаде для охранительницы бесполезно. — Гроссмейстер, не заставляйте меня забыть о снисхождении! Я вижу, что проявленная мной доброта расценена вами как слабость. Покиньте резиденцию. Немедленно!