Ниро Вульф и Лига перепуганных мужчин (сборник) - Рекс Стаут

Когда я вошел в кабинет, Вульф, делавший пометки на недавно приобретенной большой карте Европы, сказал, что заслушает мой отчет позже. Поэтому, сравнив добытый мной образец шрифта пишущей машинки Бесс Хадлстон с письмом миссис Хоррокс и убедившись, что они абсолютно идентичны, я поднялся к себе, чтобы принять душ и переодеться. После ужина, когда я снова оказался в кабинете Вульфа, он затребовал от меня самое подробное изложение событий. Это означало, что он так и не сдвинулся с мертвой точки и не составил о деле определенного мнения. Я ответил, что лучше подам отчет в письменной форме, так как при устном пересказе он меня постоянно сбивает, делая гримасы, а это нервирует. Но он лишь откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и скомандовал начинать.

Когда я закончил, была уже почти полночь. Все из-за его дурацких вопросов. Когда речь идет о подробном отчете, ему ничего не стоит вдруг спросить: «А в какой лапе обезьяна держала пузырек с йодом – в правой или в левой?» Будь он транспортабельным объектом и занимайся разъездами самостоятельно, мне бы не пришлось столько сотрясать воздух, хотя в конечном счете за это он мне и платил. В том числе.

Шеф встал, потянулся, и я зевнул.

– Ну? – задиристо осведомился я. – Дело в шляпе? Злодей разоблачен, улики найдены?

– Я хочу спать, – сказал Вульф и двинулся прочь из комнаты. В дверях он остановился. – Разумеется, ты, как всегда, допустил массу ошибок, но единственной действительно серьезной, вероятно, была та, что ты не стал выяснять относительно разбитого в ванной мисс Хадлстон флакона.

– Ха! – отозвался я. – И это все, что вы можете сказать? Между прочим, флакон был не с анонимными письмами, а с солью для ванны.

– Здесь налицо нелепость. Неправдоподобие. Разбить флакон и просто уйти, оставив осколки на полу? Так не поступают.

– Вы не знаете этого орангутана.

– Он не орангутан, а шимпанзе. Да, он мог это сделать. Поэтому ты и должен был провести расследование. Если животное невиновно, тогда тут что-то нечисто. Крайне подозрительно. Если доктор Брейди сумеет явиться завтра до девяти часов, я приму его прежде, чем поднимусь в оранжерею. Спокойной ночи.

Все это произошло во вторник, девятнадцатого августа. В пятницу, двадцать второго, Бесс Хадлстон заболела столбняком. В понедельник, двадцать пятого, она умерла. Вульф всегда утверждал, что все в нашей жизни зависит от погоды. Стоит отметить, что если бы в период с девятнадцатого по двадцать шестое в окрестностях Ривердейл прошел сильный дождь, то ни доказать факт убийства, ни тем более разоблачить преступника оказалось бы невозможным. Не могу сказать, что Вульф сделал какое-то великое открытие… Впрочем, ладно.

В среду, двадцатого августа, к Вульфу приходил доктор Брейди, а на следующий день заглянули Дэниел и Ларри. Из этих встреч удалось выяснить единственное: ни один из мужчин не отзывался о другом положительно. Тем временем, согласно инструкции Вульфа, я опутывал любовными щупальцами Джанет, завлекая ее в свои смертельные объятия. Эта работа была мне не слишком в тягость. В среду я пригласил ее на бейсбол и очень удивился, обнаружив, что она оказалась способна отличить биту от ловушки, а в пятницу вечером мы отправились в «Крышу фламинго», где выяснилось, что она умеет танцевать почти так же хорошо, как Лили Роуэн. Правда, она была не из тех, кто прижимается к партнеру всем телом, и держалась несколько скованно, но двигалась в такт и не путалась в фигурах. В субботу я представил Вульфу следующий отчет:

1. Если Джанет действительно имела зуб на Бесс Хадлстон, то для установления причин этого требуется кто-то более проницательный, нежели я.

2. Никаких существенных отклонений я у нее не заметил, разве что она предпочитала городу жизнь в деревне.

3. Она совершенно не подозревает, кто мог рассылать анонимные письма, а также у кого для этого могли быть достаточные мотивы.

– Теперь попробуй пообщаться с мисс Тиммс, – сказал Вульф.

Так как я знал от Джанет, что девушки собрались съездить на уик-энд в Саратогу, то не пытался назначить Мариэлле свидание ни в субботу, ни в воскресенье. Утро понедельника, по моим представлениям, мало подходит для начала романа, поэтому я дождался обеда и лишь потом позвонил Мариэлле, которая сообщила мне скорбную весть. Я поднялся в оранжерею, где Вульф в одной нижней рубашке – зрелище не для слабонервных – обрезал макушки с предназначенных для разведения растений.

– Бесс Хадлстон умерла, – сказал я.

– Оставь меня в покое, – произнес он брюзгливо. – Я делаю все, что могу. Скоро кто-нибудь получит очередное письмо, и тогда…

– Нет, сэр. Писем больше не будет. Я констатировал факт. В пятницу вечером у мисс Хадлстон появились первые признаки болезни – очевидно, столбнячные бациллы попали в организм через ранку на большом пальце ноги. Около часа назад она умерла. Я разговаривал с Мариэллой, ее голос дрожал от горя.

– Столбняк? – Вульф мрачно уставился на меня.

– Да, сэр.

– Мы упустили гонорар в пять тысяч долларов.

– Мы не упустили бы его, если бы вы соблаговолили вовремя пошевелить пальцем, вместо того чтобы…

– Я был бессилен, и ты это знаешь. Я ждал следующего письма. Отложи дело в архив. Я рад, что от него избавился.

Я не разделял его настроения. Просматривая в кабинете материалы дела, состоявшие из письма миссис Хоррокс, фотокарточки Джанет, двух представленных мной отчетов и нескольких надиктованных Вульфом примечаний, я чувствовал себя так, словно покидал бейсбольный матч при ничейном счете. Но, видимо, так уж вышло, и изводить Вульфа было бессмысленно. Я позвонил Джанет, спросил, не могу ли оказаться чем-нибудь полезен, и она ответила слабым уставшим голосом, что нет.

Согласно объявлению, появившемуся в «Таймс» на следующее утро, траурная церемония должна была состояться в среду после обеда в Белфордской мемориальной капелле на Семьдесят третьей улице. Там соберутся родные и знакомые Бесс Хадлстон – большая толпа, даже несмотря на август. С прискорбием извещаем…

Я решил пойти. Насколько я себя знаю, вовсе не для того, чтобы полюбопытствовать или еще раз взглянуть на Джанет. Ходить на траурные церемонии глазеть на девушек – не в моих правилах, даже если эти девушки неплохо танцуют. Назовите это предчувствием. Нет, я не увидел там ничего криминального. Я увидел непостижимое.

Я проследовал мимо гроба в веренице людей, потому что, заметив это издалека, отказался верить глазам. И лишь подойдя вплотную, убедился, что все действительно так. Восемь черных орхидей. Восемь черных орхидей, которые не могли больше взяться ниоткуда на свете, и карточка с инициалами: «Н. В.»

Когда я вернулся домой и в шесть часов Вульф спустился из оранжереи, я не стал заводить с ним разговор на эту тему. Я решил, что пока не стоит. Требовалось поразмыслить.

Вечером того же дня в дверь позвонили, и, отправившись открывать, я обнаружил, что на крыльце стоит не кто иной, как мой давний коллега инспектор Кремер из отдела по расследованию убийств. Изобразив на лице неописуемый восторг, я поздоровался и проводил его в кабинет, где Вульф расставлял на карте Европы очередные пометки. Они обменялись приветствиями, после чего Кремер уселся в красное кожаное кресло, достал носовой платок, отер им выступавшие на лице капельки пота, сунул в рот сигару и впился в нее зубами.

– У вас появились седые волосы, инспектор, – заметил я. – Очевидно, организму не хватает физических упражнений. Такой интеллектуальный работник, как вы, обязательно должен…

– Ей-богу, Вульф, не понимаю, почему вы его до сих пор держите. – Кремер кивнул на меня.

– Однажды он спас мне жизнь, – проворчал Вульф.

– Однажды! – возмутился я. – Да я ежедневно…

– Помолчи, Арчи. Чем могу быть вам полезен, инспектор?

– Тем, что расскажете, какое поручение выполняли для Бесс Хадлстон.

– Вот как? – Брови Вульфа приподнялись. – А почему это интересует вас, сотрудника отдела по расследованию убийств?

– Потому что все управление уже просто воет от одного назойливого типа – ее братца. Он утверждает, что Хадлстон была убита.

– В самом деле?

– Да.

– И он располагает уликами?

– Отнюдь.

– Тогда зачем морочить мне голову? И себе заодно?

– Затем, что от него не так-то просто отделаться. Он уже ходил к комиссару. И хотя у него нет никаких доказательств, все-таки есть один аргумент. Изложить?

Вульф откинулся на спинку кресла и вздохнул:

– Да, пожалуйста.

– Итак, он принялся за нас в прошлую субботу, четыре дня назад. Столбняком она заболела днем раньше. Полагаю, мне нет необходимости рассказывать о том, как она поранила ногу, поскольку Гудвин при этом присутствовал и…