ПВТ. Тамам Шуд (СИ) - Евгения Ульяничева

приветствия сказал Пегий, когда Второй взошел на стену, на тот ее гребень, что был обращен к Хангарам. — Гляди. Не иначе, желтые что-то задумали.

Выпь принял из рук Пегого теплый дальнозор. В который раз подивился привычке столпа кутаться в любую погоду. Растянутая вязаная кофта ничуть ему не мешала, кажется.

Река Несушка брала начало в горах, шла через весь Хом, как синяя становая жила, и впадала в неспокойное, недоброе здешнее море. Соль ее была горькой, и приморцы выращивали на шерстяных нитках неводов кристаллы, а после ткали из них доспехи. Говорили, что доспехи те ослепительны на солнце, прозрачны при лунном свете, а разрушить их могут только женские слезы.

Лагерю достался жирный бок Несушки. Хватало и запасы пополнить, и рыбы наловить, и самим освежиться. Кто-то из лагерных даже водорослями наловчился скотину подкармливать. Все шло на пользу: и песок, и речной камень, и сухие коряги. За чистотой, чтобы не превращали реку в отхожее место, следили взводные. Они же приглядывали, чтобы народ не таскал жемчужниц, ибо от того жемчуга у людей белели глаза, подергивались перламутром.

Выпь смотрел. Там, где терялся хвост реки, творилось оживление. Хангары спешно возводили диковинное сооружение, не особо заботясь о чужих видоках.

— Что скажешь, специалист по тварям?

Выпь покачал головой, ответил честно:

— Такого не видел прежде. Но ждать, думаю, не стоит.

— И я того же мнения. — Пегий энергично кивнул. — Вот что. Отшибить от реки, это первым делом. Что бы они не мутили, нам это по-любому боком… Собирайся, вместе пойдем.

— Я один выйду, — перебил Выпь. — Если выманивают и двоих сразу возьмут, кто во главе останется? У меня шансов больше.

Пегий сощурился. Помолчал, что-то решая в уме. Худое, пятнистое лицо его высохло на солнце до кости; как кость побелели и волосы, схваченные в короткий хвост. Пегий выглядел старше многих, но истинных его лет никто не знал.

— Ну, смотри, Второй, — сказал задумчиво. — Здесь не мне тебе указывать. Единственное скажу: возьми-ка людей Дивия. Идите малым отрядом.

Выпь не стал возражать. Пегий в таких вещах разбирался больше.

Собирались быстро, дисциплину взводные держали железную, чтобы — по первой команде. Юга шикнул на РамРая, чтобы вымелся из палатки. Сам взялся помогать Выпь затягивать составные доспехи.

— С тобой не набиваюсь, радуйся. Но ты там особо не помирай. Не люблю.

Выпь глядел на спутника сверху вниз, чуть склонив голову набок, как птица. Отметил: все так же лежали тени в подглазьях, или от недосыпа, или от ресниц. В гладких волосах запуталась слабая речная травинка — эхо реки. Прохладу пальцев Юга Выпь чувствовал сквозь доспехи. Руки у Третьего были сильные, но легкие.

— Еще что-то? — спросил Выпь, когда друг замолчал.

— Будешь на берегу, травы кислой мне нарви, здесь наши все выели, — серьезно попросил Юга.

Выпь кивнул, хмыкнул. Вытащил из темных волос былинку. Юга замер. Вдруг толкнулся в открытую ладонь макушкой, почти сразу отстранился. Вытянул из палатки.

РамРай подвел коня — соловой масти, с диковатыми глазами, но крепкого и ладного. Выпь махнул в седло. Встретился глазами с Юга, неловко кивнул на прощание.

Вышел с малым отрядом, с людьми Хома Дивия. Псов своих эти люди растили вместе и наравне с детьми, воины носили литые маски собак, а псы — маски людей. Имя человека было тождественно имени пса. Видом псы были высокие, взрослому по середину бедра, поджарые. Гладкой шерсти и мастью что чернозем с красной глиной, умные не по-звериному складу. Собак не продавали на другие Хомы, а взять на службу воина Дивия можно было только с его псом.

Говорили, что слюна этих псов может срастить изрубленное в куски тело. Говорили, что нынешнего правителя Хома выкормила молоком красно-черная сука.

Много чего говорили, но сами воины были молчаливы. Держались стороной от прочих обитателей лагеря. Общались между собой на своем языке. Отвечал за них и с них спрашивал юный командир, с темными лисьими глазами и жестким ртом. Отзывался на имя Рин.

За воротами зной обрушился с новой силой. Выпь спиной, затылком чувствовал, как отдаляется лагерь, уходит его благодатная прохлада и защита стен. Они миновали оборонительные сооружения, высокую траву, а дальше пошли берегом. Сушь стояла опасная, хрупкая, огненная. Ехали молча. Оружие не бряцало, упряжь не скрипела. Только кони всхрапывали, тянулись к свежей воде.

Псов своих люди Дивия взяли на седла. Берегли собачьи силы. Все прежние стычки с Хангарами оказывались редкими и короткими. Пленных взять не удавалось; противник всегда уходил, унося с собой раненых и убитых.

Когда до противника осталось совсем немного, Выпь поймал взгляд Рина и натянул поводья. Спустили собак. Легли в траву вместе с лошадьми. Отсюда было лучше видно, над чем трудится враг.

Но по-прежнему непонятно.

Рин молчал. Ждал приказа от Второго, но тот медлил.

Выпь пытался разгадать, зачем Хангары возводят эту странную конструкцию из жердей, костей и тряпок. Не было похоже, что они пытаются устроить дамбу, и не похоже было, что строительство стараются скрыть от глаз лагеря.

Сооружение напоминало комара, вонзившего хоботок в тело реки. Ноги его были в воде, и все тело, сложенное жердями и костями, подрагивало, точно отражение или марево. Это завораживало. Чем больше Выпь смотрел, тем сильнее чувствовал, как натягивается кожа на затылке, деревенеет позвоночник. Эта штука казалась живой, при всем том, что живой она быть не могла. Она тянула к себе взгляды, обморачивала и этим смутно напоминала танцы Третьих. Выпь помнил, что нельзя смотреть прямо.

— Ждите, — шепнул он Рину и пошел один.

Но, когда приблизился вплотную, Хангары исчезли. Растворились. Смаргивая воспоминания, Выпь не был уверен, что они вообще были. Казалось, эта вещь выросла сама по себе, как трава в воде.

Он обернулся, махнул рукой Рину, уже не прячась. Сам пошел вперед, приблизился к останцу.

От конструкции длинные тени тянулись во все стороны, как шерсть от животного. Острые щепные тени. Выпь вытащил из-за спины дикту и ударил по игле тени. Она с тихим звоном сломалась. Так Выпь прошел к самой воде, расчищая себе дорогу.

Встал, разглядывая живот сооружения. Оно было дополнительно обвешано лоскутами, колокольцами и круглыми блестящими тарелками. Все это двигалось само по себе, не слушая ветер и реку. У Выпь заболели глаза, заломило шею.

Возможно, существо и впрямь было странной формой существования. Он не знал его, не помнил. Но разве это не дело Вторых — преумножать знания о сущностях? Разве это не то, что так влечет его самого?

Один способ был проверить догадку.

Выпь зажмурился ненадолго