В Восточном экспрессе без перемен - Магнус Миллз

флигель, я окинул взглядом устроенный им беспорядок. Везде разбросаны его одежда и постельное белье, а на столе — немытые чашки и тарелки. Я заглянул к себе в жестянку с печеньем и обнаружил, что она совершенно пуста. Даже простое диетическое пропало. Я слишком устал, чтобы сейчас делать уборку, поэтому сразу лег и немедленно заснул.

Какое-то время спустя вернулся Марко, не делая ни малейшей попытки вести себя тихо. Целую вечность возился он у себя в сумке, что-то вытаскивая и снова засовывая в нее, пока не услышал, как я заворочался.

— О, не спишь, что ли? — сказал он.

— Нет, — ответил я.

— Хороший матч был?

— Нормальный.

Я услышал, как он закуривает, после чего он сказал:

— А я и сам немного размялся.

— Вот как? — спросил я.

— Ну. — В голосе его, казалось, опять звучит насмешка. — Я слыхал, ты все время по периметру играл.

— Ну да, — сказал я. — С этого лучше всего и начинать, разве нет?

Теперь он ухмылялся уже слышимо.

— Нет, сын мой, ты все перепутал. Надо было сразу метить в яблочко.

* * *

Вернувшись наутро с развозки молока, я увидел во дворе мороженный фургон Дикина. Рядом стоял Брайан Уэбб. Встречать его обычно бывало приятно, но на сей раз от одного его вида мне стало очень тягостно, особенно потому, что на нем была серебряная корона.

— Утро, — сказал я, стараясь звучать бодро. — А Томми нет?

— Он в доме, звонит, — ответил Брайан.

— А, ну да. И что же вас сюда, значит, привело?

— Приехал на эти лодки взглянуть, — сказал он. — Всего лишь формальность, разумеется. Я знаю, что спор я проиграл.

— А на что спорили? — спросил я. — Просто интересно.

— Если выиграю — выберу, что захочу, из большого сарая. А если проиграю — буду носить корону еще год. Как бы в наказание.

— Вы потому новую выбрали?

— Да, — вздохнул он. — Ладно, пойдемте, покончим уже с этим.

Мы подошли к сараю, и я откатил дверь, явив ему строй свежепокрашенных лодок.

Увидев их, Брайан побледнел.

— Ох батюшки, — сказал он. — Ох батюшки, ох батюшки, ох батюшки.

— Должны были быть зелеными, да? — покорно спросил я.

Он кивнул.

— У Томми чердак снесет.

Пока Брайан стоял и в пораженном молчании пялился на лодки, я осмотрел покраску. Поводив руками по планширю и носам, я пришел к заключению, что работа выполнена превосходно. К несчастью, я просто выбрал не ту краску.

И тут же я услышал, как ботинки мистера Паркера загребают гравий, — он приближался к нам через двор. Я весь подобрался, когда он вошел в сарай, зная, что уж сейчас-то он точно выйдет из себя.

И он еще как вышел. Все, что я наблюдал в предыдущие разы, — ничто по сравнению с нынешним. Он бросил на лодки один взгляд, и лицо у него из розового сделалось пурпурным.

— Адов мороз! — взревел он. — Что вы натворили?

— Ну… — попробовал начать я, но все было без толку, он не слушал.

— Вы что, разорить меня хотите или как? С тех самых пор, как вы сюда приехали, у вас одно за другим! Краску везде разлили! Технику поломали! Вы мне контракт по пути запороли, а потом приходите и еще берете с меня сто фунтов… сто фунтов!… размалевать эти чертовы старые лоханки! Вы что, думаете, у меня тут адова бочка бездонная?

Он повернулся к Брайану, который по-прежнему бормотал «батюшки, ох батюшки» себе под нос.

— Ладно, Брайан! Ты меня разбил честно и справедливо! Так что будешь брать? А? Трактор возьмешь? Или мой сварочный аппарат? Валяй, выбирай! Тут есть из чего!

— Да все в порядке, Томми, — выдавил Брайан.

— Нет, не в порядке! — кричал мистер Паркер. — Ты должен что-то взять! Вот что тебе скажу — можешь забрать у меня с рук одну эту чертову лодку! На!

Он ухватился за ближайшую посудину и самолично поволок ее к дверям. От внезапных усилий вены у него на шее вздулись, того и гляди что-нибудь себе повредит. Потому-то я схватился за другой борт, подсобить ему. Когда лодка сдвинулась с чурбаков и заскрежетала по бетону, я поморщился.

— Томми, — взмолился Брайан.

Мистер Паркер не обратил на него внимания и тянул изо всех сил дальше.

— Томми!

Мы подтащили лодку к дверям. За ними лежали погрузочная рампа и гравий на дворе.

— Томми! — сделал еще одну попытку Брайан. — Томми… послушай, пожалуйста… Я не хочу лодку… правда не хочу… смотри, я могу кое-что другое взять.

* * *

Десять минут спустя Брайан уехал на моем мотоцикле. Мы провожали его взглядами, пока он пересекал двор и спускался к главным воротам, по-прежнему в своей картонной короне.

Затем мистер Паркер повернулся ко мне.

— Ну что, — сказал он. — Вроде славно уладили, нет?

— Наверное, — ответил я.

— Вы же все равно на нем почти не ездили.

— Нет.

— Так и пусть себе отправляется в новый дом.

— Ну.

К этому моменту его настроение уже вернулось в норму, и он, казалось, удовлетворенно осматривал лодки, что давно пора было сделать.

— Хорошо вы над ними поработали, — признал он. — Но я думаю, мы их все равно в зеленый покрасим, если не возражаете.

— О… Ну, ладно.

— И вам будет чем заняться весь остаток зимы.

— Точно.

— А потом Марк подключится.

— Марк?

— Да.

— Какое он к ним имеет отношение?

— Марк всегда за лодками летом присматривает. Он для такой работы в самый раз.

— А как же я?

— Ну, — сказал мистер Паркер. — По правде говоря, вас я имел в виду мороженым поторговать.

В сарае я просидел где-то до половины третьего, но не делал ничего, только открыл банку краски, размешал содержимое и снова закрыл ее крышкой. Все остальное время я просто пялился на лодки, а меж тем обдумывал варианты.

Наконец я вышел на бледный дневной свет и встал, осматривая двор. Грузовик с бочками уехал, а значит, все здесь теперь в моем распоряжении.

Почти.

Глянул на флигель — шторы задернуты, за ними спал Марко. После чего я завел бетономешалку и приготовил отрезок оцинкованной цепи.

Притча о безответной любви к родине.

Несколько слов о том, что вы только что прочли

Магнус Миллз (р. 1954) — современный и уже вполне культовый британский автор из Манчестера, имеет полтора высших образования, семь лет строил заборы, потом двенадцать лет водил автобус, писал колонку в «Индепендент» — а потом стал романистом. Кстати сказать, его колонку в газете заменили на «Дневник Бриджет Джоунз», что, несомненно, добавляет абсурда ситуации.

Его первый роман «Загон