Гидра-2. Криминальные истории 60-х - Анатолий Васильевич Васильев

умрет, не увидев сына. Проверьте все сами, и вы убедитесь, что я вам написал только правду.

Мне посоветовали писать жалобу в горсуд, не признаваться, доказывая, что не имеют права судить по одной потерпевшей (в процессе следствия по делу были допрошены 6 человек свидетелей, видевших кражу), что я и сделал. Даю слово — больше не буду врать нигде и никогда.

Суд начался, опросили потерпевшую, сказала всю правду, свидетели Новожилов и Коган врали самым наглым образом — выгораживали меня, тем самым заводили и меня в блудное. Я отнекивался и не сказал правды. И в последнем слове я не сказал правды.

Но я хочу быть человеком, ибо четыре годы пропали в тюрьме, и я не хочу, чтобы вся жизнь прошла в тюрьме.

Прошу вас пересмотреть мое дело и снизить мне меру наказания.

Подпись: Рябинин.

ЖЕСТОКОСТЬ

— Ты — бездельник и шалопай! Заниматься уроками не хочет, а с этой тварью готов возиться с утра до вечера! Чтоб не было этой гадости. Понял? Не то я сам с ним разделаюсь, — Юрий знал, что отец говорит правду, он действительно может запросто разделаться с щенком: возьмет за ноги, стукнет о стену живого Кузьку и отбросит его труп в сторону, как мусор. Такое уже было. Юра сам видел это. Отец так разделался с бездомной кошкой. Сначала он стукнул ее камнем, а потом схватил за ноги. Юра до сих пор слышит ее утробный вздох или стон. Он представил себе, как отец бьет головой об угол дома Кузьку. Нет, только не это. «Я его подарю кому-нибудь», — решил он.

В школе Юра спрашивал ребят, кто бы хотел иметь Кузьку. Но щенок не был никому нужен.

— А почему ты его даришь? — спросил Коля Иванов, в семье которого всегда была собака.

— Отец не разрешает его держать дома. Я даже не знаю, что теперь делать, — грустно ответил Юра.

— А ты его утопи, — подсказал Коля. — Отец всегда так делает. У нас бывает много щенят. Так он их соберет в сумку, пойдет на речку, и все. Я сам видал. Очень даже просто. Они слепые, ничего не видят и плавать не умеют. А твой умеет плавать?

— Не знаю, может, и умеет. Он уже смотрит и даже лает.

— Ну и что, все равно. Ты ему камень привяжи на шею. И все. Утонет.

После школы Юра не находил себе места. Он знал, что скоро придет с работы отец, и Кузьку нельзя было оставлять до его прихода. Будет скандал. Достанется и Юрию. Отец запросто может его побить, а Кузьке — не жить. Это точно.

Когда до прихода отца осталось меньше получаса, Юра, взяв Кузьку на руки, вышел со двора. Река текла за огородами. Юрий направился туда. Опустив Кузьку на землю, он сел на берегу. Щенок, весело повизгивая, носился по берегу, прыгал, наскакивал на Юрия, маленькими мокрыми зубами небольно кусал его за руку. Река текла плавно, спокойно. Ровная ее поверхность тускло блестела, отражая серое осеннее небо.

— Где Юрка? — услышал он вдруг голос отца, который доносился со двора.

Отец был, кажется, в нетрезвом состоянии. Юрка вздрогнул. У него похолодели руки. Схватив Кузьку, он прижал его к груди. Что делать? Рядом несся бесшумный поток реки. Щенок возился на руках у Юрия, тянул морду к его лицу, пытаясь лизнуть. Дрожащей рукой Юра достал из кармана веревочку, привязал к ней камень, обмотал ее вокруг шеи щенка и, закрыв глаза, бросил его в реку. Послышался всплеск. Когда он открыл глаза, река по-прежнему спокойно и плавно несла свои воды. Поверхность ее была ровной и отражала серое осеннее небо. Юрий понуро побрел домой.

— Ты где шляешься? — встретил его вопросом отец. — Где тебя носит? Почему не занимаешься? Опять хочешь получить двойку? Опять, наверное, возился с этим собачьим отродьем. Где щенок?

— Нет его, — глухо ответил Юра. — Нет и больше никогда не будет.

Отец вопросительно посмотрел на Юрия.

— Ладно. Это мы еще проверим. Марш за уроки. И чтоб двоек больше не было. Шкуру спущу. Понял?

Юрий пошел в дом…

…Однажды зимой, когда стояли сильные морозы, Юрий подобрал на улице полузамерзшего воробья и принес его домой. Тайком от отца он посадил его в ящик, который сверху накрыл сеткой, и спрятал под столом. Вначале воробей вел себя тихо, а когда отогрелся и набрался сил, в доме раздалось его бодрое чириканье. Юра испугался, что отец может обнаружить воробья, и тогда не миновать скандала, а то и побоев. Он достал из кладовой старое зимнее пальто и завернул в него ящик. Воробей, видимо, испуганный темнотой, перестал пищать. Под пальто он оставался всю ночь.

На следующий день утром, когда отец уже ушел на работу, Юра, собираясь в школу, снял с ящика пальто. Воробей лапками вверх, неподвижно лежал на дне. Юра достал его. Он был мертв. Юра держал его на руке, и голова воробья беспомощно свисала вниз. Затем он вышел на улицу и, размахнувшись, со всей силой бросил его в сугроб…

Весной мальчишки наделали «оружия». Кто смастерил пращу, кто — лук со стрелами, кто — резиновые самострелы. Устроили соревнование на меткость попадания в цель. Стреляли в коробку из-под стирального порошка. Особенно метко стрелял из резиновой пращи-рогатки Юрий. Вскоре коробка была разбита. Ребята начали стрелять по птицам. Попали в воробья. Он упал на землю и, волоча переломанное крыло, попрыгал в траву. Первым к нему подбежал Юрий и поймал его. Воробей пронзительно и жалобно пищал, широко открывая рот.

— Я его отнесу домой и вылечу, — сказал Юра.

— А отец его все равно выкинет или убьет. Он же не разрешает тебе иметь птиц, — сказал один из мальчиков. Юрий молчал, он знал, что это действительно так. — Брось ты его, и давай стрелять по нему. Все равно он подохнет.

Юрий опустил воробья на землю. И тотчас в него полетели камни, стрелы, комья земли. Через несколько минут воробей, разбросив крылья, неподвижно лежал на земле. Но ребята продолжали стрелять и по мертвому. Потом снова переключились на живых. И Юрий наповал убил еще одного воробья, попав ему камнем в голову.

— Ты очень точно стреляешь, как снайпер. Прямо в голову попал, — сказал один из мальчиков, глядя на мертвую птицу, лежащую на ладони Юрия. Размахнувшись, Юрий молча бросил мертвого воробья в кусты.

Все лето Юрий не расставался с резиновой пращей-рогаткой. Он научился очень метко стрелять. На довольно большом расстоянии он без промаха попадал в