Приговор - Джеймс Шиан

— Однако ваш подзащитный признал, что вечером, примерно в то время, когда произошло убийство, он был в доме потерпевшей. И, как явствует из протокола полицейского допроса, он заявил, что был способен ее убить. Не кажется ли вам, что это уличающее доказательство? — Эти слова принадлежали председательствующему Уолкеру.

— Только на первый взгляд, ваша честь. Однако примите во внимание, что моему подзащитному всего девятнадцать лет, он отстает в развитии и живет с матерью, его мать не допустили на допрос и во время допроса не использовались средства записи, хотя в распоряжении управления полиции Бэсс-Крика имелись видео- и аудиомагнитофоны. Показания Руди сохранились только в протоколе полицейского следователя, и тот же следователь принял решение скрыть от защиты улику, связанную со спермой в теле жертвы. Ясно, что без так называемого признания Руди Келли в деле не имеется ни одной серьезной улики. Дело имеет очень слабую доказательственную базу и никак не тянет на смертный приговор.

— Эта улика, о который вы только что сказали, — о ней ничего не говорится в протоколе судебного заседания, — отметил судья Скотт, единственный «черный» юрист в составе суда и тоже из достаточно консервативных.

— О ней упоминалось на слушаниях об обжаловании. Однако по каким-то соображениям государственный защитник не довел до сведения присяжных, при каких обстоятельствах было получено так называемое признание, хотя во время слушаний судья постановил, что этот факт может быть доведен до сведений присяжных в качестве доказательства. Как вы, возможно, припоминаете, просчет государственного защитника стал поводом для второй апелляции. Надеюсь, суд понимает, насколько все в этом деле связано одно с другим? Если бы присяжные знали, каким образом были добыты признания и что обвинение скрыло улику, каковой является найденная в теле убитой сперма, они никогда не признали бы моего подзащитного виновным.

— Это всего лишь ваше мнение, — подал голос судья Копелл, последний член в составе суда. Редкий случай, чтобы за тридцать минут прений задали вопросы все судьи. Их внимание породило у Джека надежды.

— Да, но оно основано на опыте. — На возвышении сидели несколько человек — бывших судей судов присяжных, которые знали, с кем имеют дело.

— Вы настаиваете на новом судебном заседании или протестуете против смертного приговора? — спросил председательствующий.

— И то и другое, ваша честь. Мы предпочли бы новое судебное заседание, чтобы полностью снять обвинения с Руди. Но если вы отмените приговор за слабостью улик, Руди останется жив и у нас будет время найти того другого человека и на этой основе потребовать нового суда. — Вопрос обрадовал Джека. Он показал, что хотя бы один из судей не забывает о его праве выбора.

— В вашей записке содержится весьма серьезное обвинение — что прокурор штата, полиция и коронер вступили в сговор с целью скрыть от защиты определенную информацию.

— Да, ваша честь, и выдвинуть его было отнюдь не просто. Но обвинители и следствие сознавали, что у защиты имелось право на информацию. И согласились выделить изнасилование в отдельное уголовное дело, вследствие чего информация перестала носить характер доступного для прессы публичного документа. Все было тщательно продумано. Исходя из этого я выдвинул свои обвинения.

Когда настал черед прокурора, Эмори Фергюсон поступил именно так, как ожидал Джек. Он уцепился за факт, что рассматривается третья апелляция и процессу подачи новых надлежало положить конец. Напомнил, что Руди находился в доме убитой примерно в то время, когда было совершено преступление, и его кровь нашли на ковре. Эта улика не вызывала никаких сомнений. Когда судья Арквист спросила его, с какой целью следствие выделило изнасилование в отдельное дело, он ответил хорошо отрепетированным и на первый взгляд правдоподобным аргументом:

— Если бы существовало намерение скрыть улику с целью обвинить мистера Келли, то улика была бы уничтожена. Никто бы об этом не узнал. Но вместо этого в силу понимания, что изнасилование не связано с убийством, следствие выделило его в отдельное дело. Таким образом, улика сохранялась на случай, если бы всплыли дополнительные доказательства невиновности.

В кратком представлении контрдоказательств Джек отметил, что по логике обвинения Ричард Никсон должен был бы уничтожить магнитофонные записи из Белого дома.[24] Он этого не сделал. Неразумное решение, однако оно вовсе не означало, что президент не чинил препятствия правосудию. Затем Джек напомнил, что было поставлено на карту:

— Как я уже отмечал, обвиняемый был девятнадцатилетним юношей и представлял собой пограничный случай человека с отсталым развитием. Обвинение строилось на основе косвенных доказательств, и, как теперь выяснилось, была скрыта способная доказать невиновность моего подопечного улика. В силу этого не было почвы для вынесения смертного приговора. Не секрет, что наша система правосудия дает сбои. С 1976 года, когда в штате Флорида восстановили смертную казнь, были казнены пятьдесят восемь человек и двадцать пять отпущены из камеры смертников. Известно, что был казнен по крайней мере один невиновный. Не слишком впечатляющее досье. Этот список необходимо прервать и не оставлять без внимания факты и обстоятельства, с которыми мы столкнулись в данном деле.

Пат обняла его у выхода из зала правосудия.

— Ты был великолепен, мой рыцарь в сияющих доспехах! Судьи засыпали тебя вопросами, но ты не дрогнул. На твоем месте я бы не смогла сделать ничего подобного, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Ты выиграл. Суд наверняка признает Руди невиновным или хотя бы отменит смертный приговор!

— Ты в самом деле так считаешь?

— А ты разве нет? Непременно! Я понятия не имела о цифрах. Чуть ли не половину от числа приговоренных к смерти отпустили из камеры смертников. Потрясающе!

— Да, я тоже надеюсь, что смертный приговор отменят, но иногда очень хочется, чтобы тебя поддержали.

— Я здесь именно для этого, дорогой, — поддерживать тебя. — Пат крепко поцеловала Джека в губы. — Никогда никем так сильно не гордилась. Я уже сказала, что ты был великолепен? А призналась, что люблю тебя? — На этот раз ее поцеловал Джек.

Во время полета обратно он вновь проанализировал ход дебатов.

— Обычно я выхожу с таким чувством, будто что-то забыл сказать. Когда судьи начинают прессовать вопросами, всего не упомнишь. Но на этот раз вроде ничего не упустил.

— Ничего, — подтвердила Пат. — Прошел по всем пунктам. Не беспокойся. У Руди не могло бы быть адвоката лучше, чем ты.

Ее слова успокоили Джека, по крайней мере на какое-то время. Но, оказавшись дома в постели, он всю ночь ворочался и метался. Время было на исходе, и напряжение становилось невыносимым. В какой-то момент Джек начал бормотать во сне. Пат придвинулась, прислушалась.

— Не отступай! — приказывал он себе. — Только не отступай!

ГЛАВА 34

На следующее утро за завтраком в «Пеликане» Пат рассказала Нэнси, как проходили прения. Джека, даже когда он был в городе, Пат в «Пеликан» не приводила. Это место за стенами конторы было их личным прибежищем с Нэнси.

— Привет, девчонки! Вам как обычно? — спросила Долли лишь через десять минут после того, как они сели за столик. Кроме них, в закусочной было еще три человека. Если бы они не привыкли к этому месту и не считали нерасторопную официантку своей, то скорее всего встали бы и ушли. Но на этот раз почти не заметили задержки. Очень многое требовалось обсудить.

— Мне — как обычно, — кивнула Пат.

— А мне яйцо-пашот на белом хлебе, — объявила Нэнси. Она впервые заказала яйцо-пашот, но Долли и бровью не повела. Только спросила, как каждое утро:

— Обеим кофе?

— Без кофеина, — подтвердила Пат.

— Диетическую колу, — попросила Нэнси. Это было единственное из ее «обычного» в этот день.

Долли пометила заказ напитков, не подав вида, что снова все перепутала, — стойкая особа.

— Так ты считаешь, что назначат новое судебное заседание? — спросила Нэнси, когда официантка отошла от столика.

— Может быть, не новое заседание, по крайней мере не теперь… Но я не сомневаюсь — и Джек со мной согласен, — что смертную казнь заменят на пожизненное заключение. Это даст нам время организовать еще более сильную защиту.

— Отлично. Именно над этим я сейчас и работаю.

— Ты?

— Да. Я подружилась с женщиной из управления полиции, и она мне рассказывает много интересного. Пока ничего из ряда вон выходящего, но ходит по самому краю. Очень странно, но у меня такое ощущение, что по мере приближения даты казни Руди ее все больше подмывает обнажить душу. Она боится, но в глубине сознания борется со своим страхом.