Адская игра. Секретная история Карибского кризиса 1958-1964 - Александр Фурсенко

Перед тем как советская делегация отбыла на Кубу, ее членов пригласили в Жуковку к Хрущеву, на одну из его дач под Москвой, где они встретились со всеми членами Президиума ЦК. Было 27 мая, воскресенье. Встреча была неофициальной. Позднее Алексеев подчеркивал, что там «царил дух единства. Не было и тени сомнений или затаенного недовольства тем, как Хрущев и Малиновский добились своего»{48}. После снятия Хрущева в 1964 году предпочли забыть, каков был характер этой встречи.

А тогда вечер на даче у Хрущева был идиллическим Члены Президиума попивали чай с сушками и спокойно обсуждали предстоящий визит в Гавану. Когда собрались все, Хрущев встал и произнес прощальную речь. «Нападение на Кубу подготовлено, — сказал он. — Соотношение сил неблагоприятно для нас, и единственный путь спасти Кубу — разместить там ракеты». Он раскрыл, что его решение было основано на анализе возможной реакции Джона Кеннеди. Кеннеди «умен» и «не начнет термоядерную войну, если там будут наши боевые ракеты, подобные тем, что американцы разместили в Турции». Американские ракеты в Турции «нацелены на нас и пугают нас» «Наши ракеты тоже будут нацелены на США, даже если их у нас меньше. Но если ракеты будут размещены вблизи от Соединенных Штатов, они будут напуганы еще гораздо сильнее»{49}.

Хрущев подчеркнул, что советские ракеты на Кубе «ни в коем случае» не будут задействованы. «Любой идиот может начать войну, но выиграть эту войну невозможно. Поэтому у ракет только одна цель — напугать их, сдержать их, чтобы они правильно оценили ситуацию». Словом, «пусть попробуют то лекарство, которым они потчуют нас». Хрущев считал очень важным, чтобы советский план не был раскрыт до 6 ноября, когда в США состоятся выборы в конгресс После выборов он собирался посетить США, чтобы самому информировать Кеннеди. «Будучи поставлен перед фактом, — считал он, — у Кеннеди не будет альтернативы и ему придется примириться с ракетами» Позднее, между 25 и 27 ноября, Хрущев собирался посетить Кубу, где должен был подписать договор с Кастро. «Скажите Фиделю, что другого выхода нет». Затем советский руководитель добавил: «Скажите ему, что сделаем все, чтобы обезопасить его, — поддержка вооруженных сил, ракеты и оборудование. Но в случае, если Кастро не согласится принять „спецтехнику“, то есть Ракеты, мы поможем другими способами».

28 мая, в понедельник, делегация вылетела в Гавану на транспортном самолете ТУ-114 через Конакри в Гвинее. Благодаря принятым мерам безопасности Вашингтон не знал о задачах специальной миссии.

В известном романе Агаты Кристи «Убийство в Восточном экспрессе» детектив Эркюль Пуаро попадает в поезд, в котором полно людей, у всех есть мотивы и возможности для убийства богатого американца, найденного мертвым в его купе. Те, кто изучает кубинский ракетный кризис, предлагают целый ряд возможных объяснений решения, принятого Хрущевым в мае 1962 года, которое противоречило советской традиции не размещать ядерного оружия вне Евразии. Некоторые утверждали, что Хрущев сделал это, чтобы преодолеть стратегическое отставание СССР, мгновенно удвоив число советских ракет, которые могли нанести удар по Соединенным Штатам. Другое объяснение, особенно популярное в 80-е годы, что Хрущев был искренне обеспокоен возможностью американского вторжения и полагал, что только батарея ракет среднего и промежуточного радиуса действия может остановить Кеннеди. Считали также, что импульсивного Хрущева спровоцировал его гнев по поводу решения США установить ракеты «Юпитер» в Турции. Наконец, были и такие, кто интерпретировал решение Хрущева как попытку гарантировать статус-кво на Кубе и предотвратить любые попытки китайцев лишить его положения лидера международного коммунистического движения. Подобно тому, как в христианских мистериях все действующие лица — герои, все эти факторы лежали в основе принятого решения. Каждый из них сыграл свою роль и подтолкнул Хрущева к этому серьезному шагу.

И все же можно считать, что такой ответ ничего не объясняет. С того момента, как Кастро в 1961 году неожиданно объявил Кубу социалистической страной, Кремль ожидал реакции Вашингтона. После того как в частной беседе с зятем Хрущева Кеннеди сравнил Кубу с Венгрией, любые надежды, что американское правительство примирится с коммунистической страной в непосредственной близости от США, испарились. Но озабоченность безопасностью Кубы сама по себе не объясняет, почему советское руководство рискнуло послать свое самое дорогое и опасное оружие за одиннадцать тысяч километров в островную республику. В конце концов, Хрущев знал, что Кубу невозможно защитить, и не раз в 1960–1961 годах ожидал, что США вторгнутся на остров.

Май 1962 года отличался от октября 1960 года или даже февраля 1962 года, когда Хрущев, возможно впервые, говорил, что Джон Кеннеди готов вторгнуться на Кубу, Две главные проблемы для Советского Союза — советско-американские отношения и будущее сотрудничества с Фиделем Кастро — столкнулись — столкнулись в этом месяце, мае 1962 года. Решение Кеннеди возобновить ядерные испытания в апреле 1962 года не было неожиданным после решения Москвы в одностороннем порядке нарушить мораторий в августе 1961 года. Но для Хрущева, который получал тревожные сигналы из Пентагона, это действие Кеннеди было знаком вновь обретенных американцами агрессивных намерений. Отсутствие прогресса на переговорах по Берлину, усиление американской активности в Юго-Восточной Азии и на фоне этого изменения в стратегическом плане — все это приобретало угрожающие размеры вызова, который Хрущев не мог игнорировать.

Другую проблему в мае 1962 года представлял собою Фидель Кастро. Неудачная попытка Анибала Эскаланте отодвинуть в сторону Кастро вызвала охлаждение кубинского руководства к коммунистам. С момента приезда в Гавану Алексеева осенью 1959 года Кремль вел на острове двойственную политику. Укрепляя отношения с Фиделем Кастро, Москва в то же время стремилась продвигать влиятельных коммунистов в его окружении. Падение Эскаланте подорвало этот подход. В связи с этим с постов в кубинском правительстве были сняты несколько промосковски настроенных деятелей, а сотрудничество с Москвой по вопросам внешней политики и безопасности было подорвано. По мере того как Карибский бассейн становился все более опасным для Кастро, он, как казалось, стал отдаляться от Москвы.

Эти причины поздней весной 1962 года побудили Хрущева решиться на смелый шаг, чтобы напомнить Вашингтону о советской мощи и обеспечить Кремлю то уважение американцев, которого он заслуживал. Одновременно Хрущев хотел продемонстрировать Кастро лично и решительно, что Советский Союз защитит революцию По мнению Хрущева, — а он принял это решение практически единолично, — советская ядерная база на Кубе была единственным способом дать ответ на все трудные проблемы одновременно.

Глава 6

Анадырь

«Скажи мне, Георгий, — в осторожной форме спросил Роберт Кеннеди, — не имеется ли среди членов советского правительства людей, выступающих за решающее столкновение с США, даже если это может повести к большой войне?» Генеральный прокурор пригласил Георгия Большакова провести первое воскресенье июня в доме его семьи Хикори-хил, в Вирджинии{1}. После возвращения Кеннеди из поездки по странам мира в конце февраля эти люди встречались более десятка раз и все более сближались Генеральный прокурор Соединенных Штатов говорил даже о летней туристической поездке на Кавказ со своим другом Большаковым. Эти необычные отношения, видимо, не слишком одобрялись Н.С. Хрущевым, который специально подчеркнул в марте в своем письме президенту Кеннеди, что новый советский посол Анатолий Добрынин пользуется его «полным доверием», с тем, чтобы активизировать обычные дипломатические каналы связи{2}. Однако личные взаимоотношения между братом президента и офицером советской военной разведки были слишком важны для Кремля и Белого дома, чтобы перекрыть побочный канал связи Кеннеди-Большаков{3}.

Хотя братья Кеннеди не знали о решении Хрущева по Кубе, они почувствовали ужесточение советской внешней политики в конце весны 1962 года. Образно говоря, показания обоих барометров президента Кеннеди, измерявших отношения между двумя сверхдержавами — а именно: контроль над вооружениями и Берлин, — указывали на плохую погоду. Хрущев без видимых колебаний отверг попытки президента заключить Договор о запрещении испытаний ядерного оружия. Одновременно в течение весны советские представители внимательно следили за передвижением транспортных средств союзных держав на пограничных пунктах на дорогах и в воздушных коридорах, ведущих в Западный Берлин. Озабоченный этими событиями Белый дом в конце мая затребовал мнения ведущих американских экспертов по Советскому Союзу Чарльза Болена, Джорджа Кеннана и Лоуэллина Томпсона. Запрос породил интересные дебаты между Боленом и Кеннаном, оба в прошлом были послами в Советском Союзе, а Кеннан в тот момент был послом в Югославии. Эксперты разошлось во мнениях о значении личности Хрущева для понимания действий Советского Союза. Подчеркивая роль недовольства Хрущева, Кеннан передал президенту, что ужесточение советской позиции представляет собой «кумулятивный эффект» инцидента с У-2 и кубинского фиаско США в Заливе Свиней. Согласно мнению Кеннана, советский лидер поставил на карту свой престиж, чтобы добиться прорыва в отношениях в Соединенными Штатами, в особенности по проблеме Берлина. Более того, Кеннан чувствовал, что Москва стала опасаться ядерного удара со стороны США.