Взгляд со дна - Юлия Александровна Лавряшина

он споткнулся и машинально схватился за ветку. Не падать. С усилием моргнул, чтобы зрение прояснилось: на берегу, почти скрытом сумерками, один человек тащил другого к воде. Близорукий мог бы подумать, что готовится расправа над крупной собакой – Русалка волоком тянула Сашку по земле, точно на поводке. Вероятнее всего, это была петля, сдавившая шею. Лишь бы позвонок не сломала…

Что это были они, Логов не сомневался. Будь у него пистолет, с такого расстояния он запросто попал бы Русалке в ногу, чтобы от боли выпустила веревку. Но Разумовский забрал у него оружие, отправив в отпуск. Очень умно…

Он не мог разобрать природу шума, возникшего в ушах: то ли оперативники нагоняют его, то ли волнение сбивает с толку? Оглядываться не было времени. Пулей выскочив на берег, он безмолвно помчался по гальке, предательски взвизгнувшей под ногами, и с разбегу ударил кулаком в лицо убийцы.

Громкий хруст слился с воплем… Вся нижняя часть ее лица утонула в крови. Артур и забыл, что ее бывает так много, когда человеку ломают нос. Но на Русалку он не смотрел, бросился к Сашке, хрипевшей так жутко, что у него мелькнуло в голове: «Страшнее звука я не слышал».

Рывком ослабив петлю, Артур убедился, что она может дышать самостоятельно, и еще раз ударил убийцу – на этот раз в солнечное сплетение, чтобы прочувствовала, каково это – задыхаться и хватать ртом воздух вхолостую. Скрючившись, Катя исторгла сгусток крови размером с его ногу, и Артур брезгливо отступил, чтобы не замазаться.

– Логов, стоп! Не трогай ее!

Узнав голос Чипа, он отвернулся и склонился к Сашке:

– Малыш, как ты?

Она дышала сипло, но уже ровно, зато взгляд затравленно метался от его лица к Катиному. Кажется, Сашка не совсем понимала, кто это?

– Это она, – тихо произнес он. – Русалка. А ты думала, с кем у тебя встреча?

Когда смысл слов дошел до нее, Сашка тоненько застонала и уткнулась лбом ему в ногу – Артур стоял рядом с ней на коленях.

– Тот парень, да? Интеллектуал? Или как там его…

– Умник, – выдавила она.

– Ну да, я так и сказал.

Уцепившись за его плечо, Сашка начала подниматься, хотя он попытался удержать:

– Лучше тебе дождаться врача…

– Пусти, – просипела она.

И так резанула взглядом, что Артур замолчал. Поддержал под локоть, помог встать на ноги. На шее у нее багровел след от петли, которая должна была убить ее… Потом он посинеет, почернеет и будет еще долго саднить, напоминая о ловушке, в которую она шагнула добровольно. Умные девочки тоже совершают большие глупости…

Сжав губы, Саша сделала шаг к Русалке, которая, выпрямившись, утиралась рукой. Рядом с ней стояли Поливец с Овчинниковым, так что опасаться было нечего, и Логов решил не вмешиваться. Можно было ожидать чего угодно… Сашка способна была плюнуть убийце в лицо или даже ударить кулаком, как сделал он сам. Никто не стал бы ее останавливать.

Катя смотрела на нее исподлобья: похожий разрез глаз, а сейчас и выражение тоже, ледяная синева во взгляде. Сестры, выросшие в разных мирах, сейчас испытывали одинаковый накал ненависти, искрившей между ними – Артуру мерещилось, будто он различает, как волнуется наэлектризованное марево. Все замерли, следя за Сашкой. Но та лишь измерила убийцу своей семьи взглядом и повернулась к ней спиной.

Приобняв, Артур повел ее к машине. Никому другому он сейчас не мог доверить отвезти Сашу домой. Обо всем остальном Чип прекрасно позаботится без него…

– А ты сильнее, чем я, – произнес Артур тихо.

Остальным не обязательно было это слышать.

– В каком смысле?

– Ты сумела справиться с гневом. А я нет…

У нее вырвался судорожный вздох:

– Я готова была убить ее.

– Понимаю. Я тоже. Но мы же с тобой – помнишь? – воины добра.

Сработало, она негромко фыркнула.

– Ее надолго посадят?

– О да.

– Но когда-нибудь она выйдет…

– Возможно. Наш Уголовный кодекс предусматривает максимальный срок лишения свободы двадцать лет.

Сашка ахнула:

– Всего двадцать?!

Он заторопился:

– По совокупности преступлений – двадцать пять лет. А по совокупности приговоров – тридцать. Для некоторых особо тяжких преступлений срок доходит до тридцати пяти лет.

– Но это не тот случай, да?

– Не тот. Там речь о терроризме. О захвате и гибели заложников.

– То есть любого заложника больше жаль, чем мою маму?!

«Вот и попробуй объясни», – Логов удержал вздох:

– Все будет зависеть от судьи. От прокурора, адвоката и всей этой братии… Мы свое дело сделали, поймали ее.

Ее голос задрожал от отчаяния:

– Мы? Черт, Артур, я так подвела тебя! Влипла как идиотка. Поверила, что кто-то может влюбиться в меня…

– Что за бред?! – Артур возмущенно воздел свободную руку. – Конечно, может! И влюбляются, уж поверь мне.

– Ну, конечно… Кто?

За ниточку надежды в ее голосе можно было уцепиться, и Артур не преминул этим воспользоваться. На ходу вынудив Сашку обернуться, он прошептал:

– Видишь того одноглазого дурачка?

– Ну… И что?

– Слышала бы ты, как он вопил от ужаса, когда понял, что тебе угрожает опасность…

Бледные и пересохшие Сашкины губы дрогнули. Это была еще не улыбка, лишь ее отголосок, но Артур с облегчением перевел дух: как вовремя подвернулся этот пацан – Сашке нашлось за что ухватиться душой. Теперь она уже не опрокинется в бездну… Пока на свете остается хоть один человек, способный удержать тебя любовью, находятся силы бороться за жизнь.

Часть вторая

Она сглатывала кровь, и во рту было противно – блеванула бы, если б находилась в камере одна. Но соседки следили за ней, Катя спиной чувствовала их взгляды. Так и ползали по ней мерзкими двухвостками… Но никто не приближался. Может, надзирательница предупредила, что к ним скоро доставят серийницу? С психами никому связываться не хочется, на это Катя Колесникова и надеялась.

– Чего таращишься, сучара? – Она сплюнула под ноги самой здоровой девахе, едва ступив на порог камеры. – Сунься только, я тебе сонную артерию перегрызу.

Та лишь буркнула что-то, но до сих пор к Кате никто даже не подошел. Ни одного вопроса не прозвучало.

Врачиха в СИЗО вправила хрящи носа, который свернул тот чертов сыскарь – любовник Оксаны Кавериной. Как его? Артур Александрович. Понятно, почему ему так хотелось дать Кате в морду… Но и Логов должен понимать ее – разве не та же ярость бурлила в его крови? Во взгляде светилось полное безумие, когда он занес кулак… Если б встретились один на один, разве