Братья крови - Владислав Русанов

Фон Унгерн инициировал Сергея Бестужева, а потом несколько лет натаскивал его, чтобы новообращенный постиг писаные и неписаные законы кровных братьев. Позволю себе не распространяться о том, каким образом Сергей Александрович стал князем Северной столицы, – это сюжет для отдельного романа, который Жюстина никогда не напишет, ведь современному читателю интересна не правда, а слюнявые переживания подростков.

– Buona notte, la principessa,[84] —поклонился я. Собственно, на этом мои познания в итальянском заканчивались. – Gute Nacht, Herr Ungern.[85]

На немецком я смог бы связать на пару десятков фраз больше.

– Dobranoc, Andrzej,[86] —улыбнувшись, ответила княгиня, знавшая о моей нелюбви к приставкам «пан» или «господин».

Унгерн торжественно склонил чело. Именно так – не кивнул, не поклонился, по-другому не опишешь.

– Имею честь представиться в связи со своим визитом в Санкт-Петербург, – продолжал я. – Пребываю здесь по личным делам. Остановился у Жюстины Сангрэ. Клянусь не преступать законов, если не будет явной угрозы моему существованию.

– Ах, оставьте, Анджей, – Лаура, прожив в России два века, говорила без акцента. – Я же знаю вас очень давно. И до сих пор вы не дали мне возможности усомниться в вашем благородстве и чести. Присаживайтесь. Что нового в Малороссии?

Я развел руками. Ну что рассказывать? Чем я, провинциал, могу развлечь княгиню из второй столицы империи? Правда, кое-что я намеревался сообщить Бестужеву.

Заняв предложенный стул, я отвечал:

– Все по-старому. Скука смертная.

– Да? – приподнял бровь фон Унгерн. – А как Амвросий? Давно не видал его.

– С Амвросием, хвала Великой Тьме, все в порядке. Скучает, как и все мы. Ну, разве что в прошлом месяце стаю «зверей» уничтожили. Немного развлеклись.

– Стая «зверей» в Киеве?

– Представьте себе.

Габриели вздохнула, а Унгерн, глядя в пол, проговорил:

– Очень хорошо представляю. Мы тоже одну стаю перебили. Сильные, подлецы… Будто высшие. И какой-то бред несли перед смертью. – Он поежился.

– О трононосцах Ниннкигаль? – Опешив, я брякнул то, что не собирался.

– И о предвестниках чумы, – мастер поднял глаза. К моему удивлению, в них читался страх. Унгерн был младше меня на пару веков, но вполне мог располагать сведениями, мне недоступными. В конце концов, он советник князя.

– И похоже, она грядет, – звонко произнесла Лаура. – В Петербурге мрут люди, словно мухи. Их врачи назвали новую болезнь «собачьим гриппом». Вы заметили, как много людей носят маски?

– Да, княгиня. Хотя многие их игнорируют. Меня вез таксист, который не озаботился защитой.

– Некоторым людям свойственно проявлять излишнюю осторожность, а некоторым – беспечность. Таковы они есть… В Киеве не так?

– Паники нет, так как я не слышал о смертельных исходах болезни. Но кое-кто, начитавшись газет, маски уже мастерит.

– Хорошо, когда нет паники. А Москва скоро впадет в ужас.

– Так Князь Сергей сейчас у Прозоровского? – догадался я.

– Если бы… – вздохнула вампиресса, за что удостоилась осуждающего взгляда от советника.

Фон Унгерн слегка помялся, но потом все-таки сказал правду:

– Мы не знаем, где Князь Сергей. Даже я, мастер, обративший его, не могу сказать, где он находится. Закрыться от уз нелегко, но нашему князю вполне по силам.

Я напрягся. Значит, не только Амвросий? Может, Совет вампиров России решил собраться на внеочередное заседание? Но зачем тогда делать из этого тайну? Ладно вассалы… Но мастер и княгиня?

– Но, Карл Яковлевич, вы ведь можете сказать, жив ли он?

– На этот вопрос я могу ответить. Да, цел и невредим. Но где находится, не знаю…

– Жаль. Я хочу сказать, жаль, что я не застал князя Сергея. Хотел просить соизволения посетить один из городов, ему подотчетных.

– Можете просить у меня, – пожала плечами Лаура. По всей видимости, моя поездка куда-то в глубинку казалась ей сущим пустяком на фоне обрушившихся в отсутствие князя забот. – Куда вы хотите поехать, Анджей? Где-то открылся новый музей клинкового оружия?

– Музей там давно. Под отрытым небом. Я хочу поехать в Псков. Вы меня очень обяжете, если свяжетесь с тамошним мастером гнезда и предупредите его, что высший Грабовский имеет самые добрые намерения.

Неожиданно они замолчали, избегая смотреть мне в глаза. Повисла тишина. Пауза, достойная величайших актеров от древности до наших дней, затягивалась.

– Прошу прощения… – Я осторожно откашлялся. – Я сказал что-то не то?

– Нет, почему же… – почти равнодушным голосом проговорил Карл Якоб, но я-то видел, как его пальцы вцепились в полу замшевого жакета.

– Тогда я не понимаю…

– В Пскове больше нет мастера, – отрывисто произнесла итальянка.

– И нет больше гнезда, – добавил фон Унгерн.

В моем сердце зародилось нехорошее предчувствие.

– Что же произошло? Нет, если это тайна, то я не настаиваю…

– Это тайна, – сквозь сжатые зубы сказала Лаура. – Но не от вас, Анджей. Вы родились раньше любого из нас, раньше любого из нас испили первую кровь. Возможно, вы что-то подскажете, коль Серж исчез так неожиданно и без предупреждения.

– То есть происшествие в Пскове и отъезд князя не связаны?

– О том, что гнездо в Пскове вырезано подчистую, мне сообщили неделю назад. Князь пропал вскоре после охоты на «зверей», – уже без прежней настороженности пояснил немец.

– Вырезано?

– Да, их уничтожили умело и беспощадно. Семеро кровных братьев погибли, не успев оказать сопротивления. Очень похоже на работу охотников… Но… Я отправил туда одного из своих птенцов с двумя слугами крови. Петруша отлично читает эманации… Хотя, как оказалось, погибли они больше двух месяцев тому назад. Многого не распознать.

Я знал Петра Зленко по прозвищу Злой, мичмана с линкора «Петропавловск». Он почти не уступал Василине в обращении с магией кровных братьев. Если даже он не смог ничего выяснить…

– И что он обнаружил?

– Петруша сумел выяснить одно, – продолжал Карл Якоб. – Никаких магических воздействий, отличных от наших, не было. Только эманации кровных братьев и следы ауры людей. Но это легко объясняется – с ними погибли и слуги крови.

– И никаких иномировых сущностей?

– О чем вы, Анджей? – удивилась Лаура.

– Ну там фейри…

– Фейри?

– Да. В Москве на меня напал бист виллах. А в Киеве в мою квартиру пробрались «красные шапки». Может быть, и здесь что-то подобное?

Фон Унгерн пристально глянул на меня. Он наверняка понял, о чем идет речь. В отличие от Габриели, которая выглядела озадаченной и удивленной.

– Поверьте, Анджей, нам хватает забот и без фейри. Да и существуют ли они? – проговорила итальянка.

– Они существуют, ваша светлость, – вздохнул я.

– Истинно так, – подтвердил мастер Карл. – Но, благодарение Великой Тьме, в этом печальном инциденте не повинны ни бэньши, ни лепреконы. Боюсь, всему виной вражда между гнездами. Возможно, настолько давняя, что все уже и позабыли причину, послужившую ее началом. Но мы отыщем виновных и примерно накажем их.

– Не сомневаюсь, – я поклонился. – А не было ли слышно о какой-то пропаже в Пскове? Ну в человеческих газетах не писали ничего? Или репортаж в новостной передаче по телевидению?

– Нет, – пожал плечами Унгерн. – А должна быть пропажа?

– А я вообще не смотрю новости и не читаю газет, – добавила Лаура. – Со времен октябрьского переворота.

– Да нет, – покачал я головой. – Просто подумалось – там, где есть убийство, нужно искать причину.

– Причина, как по мне, достаточно прозрачна. Охотники нарушили перемирие. Возможно, не северо-западное отделение, а залетные…

– Гастролеры, – подсказала Лаура.

– Зачем это им надо?

– Ох, Анджей, если бы мы знали. Но для охотников убивать кровных братьев без малейшей причины нормально. Они же сплошь и рядом религиозные фанатики. Нас считают средоточием зла под этим небом. Зачем им другая причина?

– Это в Европе, много веков назад, – возразил я. – В России никогда так не было.

– Ну так у российских президентов сейчас евроинтеграция на уме, – едко произнес Карл Якоб. – Как, впрочем, и у ваших. Вот и набираются европейскости. Чего бы хорошего перенимали. То ли дело при Петре Алексеевиче! Мы брали у европейской культуры то, что будет полезно, а всякую пену оставляли им. А теперь?

Мне было удивительно услышать от немца столь грозную отповедь привнесению в российскую жизнь европейских ценностей. Но я не нашелся что возразить, поскольку целиком разделял его мнение.

Попрощавшись, я откланялся. Весь обратный путь до набережной канала размышлял, какие же выводы следует делать из полученных новостей? Гибель псковского гнезда – простая случайность, совпадение, не имеющее ни малейшего отношения к цепи событий, преследующих меня на протяжении прошлого месяца, или следствие проникновение в наш мир фейри? Не их ли называли безумные, заглянувшие в глаза Великой Тьме, «звери» предвестниками чумы? А может быть, мы стоим у истоков нового великого противостояния между кровными братьями и охотниками, которое тянулось с пятнадцатого по семнадцатый век и стоило многих жизней как нам, так и людям?