Ключ Сары - Татьяна Росней

От усилия придумать правдоподобное объяснение у меня задымились мозги.

— Э-э-э… В общем, я рассчитывала, что смогу поговорить с вашей матерью. Мне следовало позвонить заранее, но я как раз проезжала Роксбери и подумала, почему бы не заглянуть к ней и не поздороваться…

— Вы мамина подруга? — с любопытством поинтересовалась женщина.

— Не совсем. Недавно я встречалась с одним из ее двоюродных братьев, и он сказал мне, что она живет здесь…

Лицо Орнеллы просветлело.

— А, должно быть, вы встречались с Лоренцо! Это ведь было в Европе, не так ли?

Я попыталась ничем не выдать своей растерянности. Черт возьми, кто такой Лоренцо?

— Собственно, да, это было в Париже.

Орнелла коротко рассмеялась.

— Ага, он еще та штучка, дядюшка Лоренцо. Мама обожает его. Он нечасто приезжает к нам в гости, зато звонит почти каждую неделю.

Она забавно выпятила подбородок и сделала приглашающий жест в сторону дома.

— Как насчет того, чтобы зайти ко мне и выпить чаю со льдом или чего-нибудь в этом роде? На улице дьявольски жарко. А заодно и подождете маму. Мы услышим машину, когда она подъедет.

— Я бы не хотела причинять вам ненужные хлопоты…

— Мои малыши катаются с отцом на озере Лиллинона, так что, прошу вас, чувствуйте себя как дома!

Я выбралась из машины, нервничая все больше и больше, и последовала за Орнеллой в маленький внутренний дворик соседнего дома, который был построен в том же стиле, что и особнячок Рейнсфердов. На лужайке в беспорядке валялись детские игрушки, пластиковые диски «летающих тарелок», безголовые куклы Барби и детали конструктора «Лего». Усаживаясь в прохладной тени, я мимоходом подумала о том, сколько раз сюда приходила Сара Старжински, чтобы понаблюдать за тем, как играют ее внуки. Поскольку она жила в соседнем доме, то, надо полагать, приходила сюда каждый день.

Орнелла протянула мне высокий стакан чая со льдом, который я с благодарностью приняла. Мы сидели и потягивали напиток.

— Вы живете поблизости? — нарушила она молчание.

— Нет, я живу во Франции. В Париже. Я вышла замуж за француза.

— Париж, надо же… — закудахтала она. — Красивый город, наверное?

— Вы правы, но сейчас я очень рада, что вернулась домой. Моя сестра живет на Манхеттене, а мои родители — в Бостоне. Я приехала к ним на лето погостить.

Зазвонил телефон. Орнелла зашла в дом, чтобы ответить. Пробормотав что-то в трубку, она вернулась во дворик.

— Это была Милдред, — сообщила она.

— Милдред? — непонимающе переспросила я.

— Сиделка моего отца.

Ага, это, должно быть, та самая женщина, с которой вчера разговаривала Чарла. Та самая, которая сказала, что он уже стар и прикован к постели.

— Вашему отцу… стало лучше? — нерешительно поинтересовалась я, совершенно не зная, что сказать.

Она отрицательно покачала головой.

— Нет, увы. Рак слишком запущен. Он недолго протянет. Он уже не может разговаривать и даже не приходит в сознание.

— Мне очень жаль, — пробормотала я.

— Слава Богу, мама не опустила руки. Она очень энергичная женщина. И именно она помогает мне пережить этот кошмар, хотя, по идее, все должно было быть наоборот. Она замечательный человек. Как и мой муж Эрик. Боюсь даже представить, что бы я без них делала.

Я кивнула. И тут мы услышали скрип колес по гравию.

— А вот и мама! — воскликнула Орнелла.

Я услышала, как хлопнула дверца автомобиля, а потом послышались шаги по подъездной дорожке, посыпанной гравием. В следующее мгновение из-за забора долетел высокий, очень приятный голос:

— Нелла! Нелла!

В нем чувствовался забавный, слегка картавый иностранный акцент.

— Иду, мама.

Сердце готово было выскочить у меня из груди. Мне пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы хоть немного успокоиться. Глядя вслед Орнелле, которая, виляя квадратными бедрами, торопливо семенила по лужайке, я вдруг почувствовала, как меня охватывает возбуждение и предвкушение чего-то необычного.

Сейчас я увижу Сару Старжински. Я увижу ее собственными глазами. И одному Богу известно, что я ей скажу.

Хотя Орнелла остановилась всего в нескольких шагах от меня, ее голос доносился как будто издалека.

— Мам, это Джулия Джермонд, знакомая дяди Лоренцо, она из Парижа, проездом через Роксбери…

Улыбающаяся женщина, которая приближалась ко мне, была одета в красное платье, доходившее до середины лодыжек. Ей уже перевалило за пятьдесят, пожалуй, даже ближе в шестидесяти. Она обладала тем же коренастым сложением, что и дочь: покатые плечи, крутые бедра, полные руки и широкие ладони. Черные волосы с проседью стянуты в узел на затылке, загорелая, испещренная морщинками кожа и угольно-черные глаза.

Черные глаза.

Это никак не могла быть Сара Старжински. В этом я была уверена.

___

— Значит, вы приятельница Лоренцо, si?[62] Очень приятно!

В речи ее слышался итальянский акцент. Я не могла ошибиться. Эта женщина явно была стопроцентной итальянкой.

Я попятилась, растерянно бормоча:

— Прошу простить меня, ради Бога…

Орнелла и ее мать во все глаза уставились на меня. Улыбки на их лицах исчезли.

— Думаю, мне дали адрес не той миссис Рейнсферд.

— Не той миссис Рейнсферд? — эхом откликнулась Орнелла.

— Я ищу миссис Сару Рейнсферд, — сказала я. — Очевидно, меня ввели в заблуждение.

Мать Орнеллы вздохнула и потрепала меня по руке.

— Не расстраивайтесь. Подобные вещи случаются.

— Пожалуй, мне лучше уехать, — пробормотала я, чувствуя, как горит лицо. — Прошу простить меня за то, что отняла у вас время.

Я повернулась и направилась к своей машине, дрожа от стыда и разочарования.

— Мисс! — донесся до меня ясный и чистый голос миссис Рейнсферд. — Мисс, подождите!

Я остановилась. Она поспешно подошла и положила пухлую руку мне на плечо.

— Послушайте, вас не ввели в заблуждение.

Я нахмурилась.

— Что вы имеете в виду?

— Эта французская девчонка, Сара, была первой женой моего супруга.

Я в изумлении смотрела на нее.

— Вы не знаете, где она сейчас? — выдохнула я.

Пухлая рука снова потрепала меня по плечу. В черных глазах появилась грусть.

— Милая, она мертва. Она умерла еще в семьдесят втором году. Жаль, что не могу сообщить вам более приятные известия.

Понадобилась целая вечность, чтобы до меня дошел смысл ее слов. Голова у меня пошла кругом. Должно быть, во всем виновата проклятая жара и раскаленные солнечные лучи, падавшие с безоблачного неба.

— Нелла! Принеси воды, быстрее!

Миссис Рейнсферд взяла меня за руку, отвела обратно к крыльцу и усадила на деревянную скамейку, подбитую войлоком. Потом дала мне напиться. Зубы у меня лязгнули о край стакана, я вытерла рот рукой и поблагодарила ее.

— Мне очень жаль сообщать вам такие плохие известия, поверьте мне.

— Как она умерла? — прошептала я.

— Автомобильная катастрофа. Они с Ричардом поселились в Роксбери в самом начале шестидесятых. На дороге образовалась наледь, и машину Сары занесло. Она врезалась в дерево. Видите ли, зимой здесь ездить очень опасно. Смерть наступила мгновенно.

Я не могла говорить. Я чувствовала себя совершенно разбитой.

— Вы расстроились, милочка. Право же, успокойтесь, — пробормотала она, гладя меня по щеке материнским жестом.

Я тряхнула головой, пролепетала что-то нечленораздельное. Из меня как будто выдернули стержень, осталась одна оболочка. Мысль о том, что предстоит долгое возвращение в Нью-Йорк, приводила меня в отчаяние. Мне страшно хотелось заплакать. А потом… Что я скажу Эдуарду, что я скажу Гаспару? Что она мертва? И это все? Что больше ничего нельзя сделать?

Она умерла. Умерла в возрасте сорока лет. Ее больше нет. Она мертва. Мертва.

Сара умерла. Я не смогу поговорить с ней. Не смогу извиниться перед ней, не смогу извиниться за себя, за Эдуарда. Не смогу рассказать, что семья Тезаков беспокоилась и переживала из-за нее. Не смогу рассказать, что Гаспар и Николя Дюфэры очень скучали по ней и что они передают ей привет. Слишком поздно. Они опоздали на тридцать лет.

— Видите ли, я не была с нею знакома, — продолжала миссис Рейнсферд. — Я встретилась с Ричардом спустя пару лет после ее смерти. Он был очень печален. И мальчик…

Я резко подняла голову, навострив уши.

— Мальчик?

— Да, мальчик. Уильям. Вы знакомы с Уильямом?

— Это сын Сары?

— Да, это мальчик Сары.

— Мой сводный брат, — вставила Орнелла.

Передо мной снова забрезжила надежда.

— Нет, я не знакома с ним. Расскажите о нем, пожалуйста.

— Бедный bambino.[63] Понимаете, ему было всего двенадцать, когда погибла его мать. У мальчика было разбито сердце. Я вырастила его и воспитала, как родного сына. Я привила ему любовь к Италии. Он женился на итальянке из моей родной деревни.