Обращенные к звездам. Прошлое, настоящее и будущее астрономии - Эмили Левеск

помещенных в хвосте, поэтому компьютерные стойки SOFIA находятся в носовой части самолета, а передняя часть фюзеляжа дополнительно укреплена стальными пластинами, чтобы уравновесить самолет.

Самое большое отличие рейсов SOFIA от полетов на обычном самолете, как отметили пилоты, — это чрезвычайно точно заданные время и траектория полета. Одна из особенностей использования телескопа, установленного в корпусе самолета, связана с его наведением. Как и вид, открывающийся пассажиру из иллюминатора, то, что телескоп SOFIA видит из своей камеры, во многом определяется положением самолета в небе. Это означает, что траектория полета самолета задается в зависимости от того, какие объекты и как долго планируется наблюдать, и поэтому иногда она выглядит странновато и включает зигзаги, треугольники и ромбы. Время полета также устанавливается чрезвычайно точно: пилоты должны придерживаться запланированного расписания полета с точностью до нескольких минут. Для этого нужно тщательно отслеживать ветер, вес и высоту воздушного судна, а также поддерживать постоянную связь с авиадиспетчерами, чтобы не помешать в небе коммерческим рейсам. Но, несмотря на такое количество факторов, которые нужно учитывать, в большинстве случаев SOFIA удается следовать намеченными маршрутами, во многом благодаря тщательному планированию и мастерству пилотов.

Поскольку необходимо строго придерживаться заранее утвержденного плана наблюдений, возможности астрономов непосредственно во время полета ограничены. Да, им выделяется время на SOFIA, они готовят планы наблюдений и списки объектов, с учетом которых строится маршрут и расписание полета, но когда самолет в воздухе, большую часть времени астрономы на нем не более чем пассажиры. Иногда у наблюдателя есть возможность уделить своему объекту на одну-две минуты больше или что-нибудь подкрутить в приборе, чтобы немного скорректировать данные, но в утвержденном и незыблемом плане полета уже мало что можно изменить. Однако операторы телескопов SOFIA выполняют практически те же функции, что и их коллеги в наземных обсерваториях, разве что с некоторыми дополнительными сложностями. (Большинству операторов, даже в зонах землетрясений, не приходится регулярно сталкиваться с турбулентностью.)

Экипаж SOFIA обычно состоит из двух пилотов, бортинженера, руководителей программ, специалистов по технике безопасности, операторов телескопов, специалистов по приборам и нескольких приглашенных астрономов. В моем февральском полете на борту было двадцать человек. Эмили Бевинс, оператор телескопа, нашла определение для работы на SOFIA, которое показалось мне идеальным после двухдневных экскурсий по самолету, инструктажей по безопасности и брифингов (все это, конечно, очень отличалось от того, с чем я сталкивалась в других обсерваториях). «Это похоже на симфонию», — сказала она. Несколько групп хорошо подготовленных специалистов, каждый из которых выступает с собственной тщательно отрепетированной партией, вместе создают сложное, но целостное музыкальное произведение. Эта аналогия сразу нашла отклик у меня как скрипачки, которая много лет выступала с оркестром. А еще я попробовала развить метафору и подумала, что работа на некоторых наземных телескопах напоминает подготовку к концерту молодой группы в заштатном клубе: гастрольные администраторы таскают на себе усилители, кто-то заматывает скотчем барахлящий микрофон, и какие-то непонятные люди все время прибегают что-то подкрутить или проверить звук перед вечерним выступлением.

На следующую ночь после нашего «серьезного метеорологического события» атмосфера на брифинге была пронизана гораздо более сильным волнением, чем прежде. Отчасти это было просто накопившееся напряжение двух десятков человек, набившихся в комнату, которые жаждали наконец приступить к работе. Я тоже была изрядно на взводе. Целый лишний день ожидания, бестолковый график сна, толстый слой холодных облаков, которые время от времени обрушивали на калифорнийскую пустыню снег, дождь и даже град, размышления о том, какую турбулентность SOFIA сможет выдержать в таких облаках, и «Болеро» Равеля, которое я слушала по кругу после комментария Эмили насчет «симфонии»… в общем, неудивительно, что мои нервы были в состоянии повышенной боевой готовности.

Поначалу все выглядело многообещающе. Если SOFIA — симфония, то руководитель программы каждого полета — это, несомненно, дирижер, который досконально знает партии всех остальных инструментов и отвечает за то, чтобы они объединили усилия и успешно исполнили произведение. Наш руководитель сообщил, что погода все еще паршивая, но, по-видимому, не настолько опасная, так что мы, кажется, действительно можем сесть в самолет и подняться в стратосферу. Вся группа оживилась при мысли об успешном полете и быстро покинула зал после брифинга. Все надели куртки и рюкзаки, запихнув туда ночные ланчи, и выскочили на улицу. Увлекаемая толпой, я просто вибрировала от возбуждения, так же, как все, схватила беруши, накинула на плечи светоотражающий ремень безопасности — необходимая мера предосторожности при пересечении действующей рулежной дорожки — и направилась к самолету.

На борту все разошлись по местам, спрятав сумки под сиденьями и убрав ночные ланчи в два специальных холодильника, которые вместе с кофейниками и несколькими маленькими микроволновками составляли крошечную бортовую кухню. В самолете уже было заметно прохладно, и почти все остались в верхней одежде, когда разбрелись проверять рабочие станции телескопа и приборов, любоваться задней частью камеры телескопа, где была установлена инфракрасная камера, и мерить шагами самолет, ожидая окончательного решения о том, полетим мы или нет.

Это был вечер проблем с системой охлаждения, угрозы обледенения крыльев и хмурого плюшевого единорога. Когда в конце концов от руководителя программы поступило последнее сообщение — о второй подряд отмене рейса, — я, как и все остальные, понимала, что это правильное решение, но все равно была очень расстроена. Потребовались месяцы усилий, чтобы получить разрешение на этот полет в качестве журналиста и писателя, и я надеялась своими глазами увидеть, как работает воздушная астрономия, и собрать материал для этой книги. Сотрудники SOFIA уже и так немало помогли мне, и я знала, что они не смогут просто посадить меня на другой рейс. Я подозревала, что извечные враги астрономии — проблемы с погодой и оборудованием — только что лишили меня единственного шанса полетать на SOFIA.

Забираясь на высоту 13 000 метров, SOFIA поднимается над большей частью водяного пара атмосферы Земли, что дает нам доступ к инфракрасному излучению с большей длиной волны. Но чем больше атмосферы удается оставить внизу, тем лучше.

С этой задачей справляются «Хаббл» и другие космические телескопы, которые вращаются высоко над Землей, но вывод на орбиту полноценной обсерватории — дорогостоящее и технически трудное дело. Телескоп — сам по себе сложное инженерное сооружение, а когда добавляются ограничения по весу, совместимость с ракетой, необходимость разработки системы, которая позволит управлять им дистанционно с минимальным вмешательством человека, космический телескоп становится непомерно трудной затеей. Запускать космические телескопы того же веса и размера, что и наземные телескопы, просто нецелесообразно.

Тем не менее есть компромиссные варианты, которые позволяют хотя бы приблизиться к цели. Обычно в воздушной астрономии