История твоей жизни (сборник) - Тед Чан

Напротив, физические характеристики, которые считали интуитивными гептаподы, вроде «действия» и других вещей, определяемых интегралами, имели смысл только в сочетании с периодом времени. И это соответствовало телеологической интерпретации событий: наблюдая за событиями на протяжении периода времени, ты понимал, что существует условие, которое должно быть выполнено, цель, состоящая в минимизировании или максимизировании. И чтобы добиться этой цели, требовалось знать начальное и конечное настояние, требовалось знать следствия, прежде чем запустить причины.

Это я тоже начинала понимать.

– Почему? – снова спросишь ты. Тебе будет три.

– Потому что пора спать, – снова скажу я. Нам удастся вымыть тебя и нарядить в пижаму, но на этом дело застрянет.

– Но я не хочу спать, – заскулишь ты. Ты будешь стоять у полки, вытаскивая видеокассету, – твоя последняя тактика спасения из спальни.

– Не важно, тебе все равно пора в постель.

– Но почему?

– Потому что я твоя мама и так сказала.

Я действительно это скажу? Господи, кто-нибудь, пожалуйста, пристрелите меня.

Я подниму тебя и под мышкой отнесу в постель, ты будешь жалобно хныкать, но меня будут тревожить только собственные переживания. Все детские обещания, что я буду давать здравые ответы, когда стану матерью, что буду относиться к своему ребенку как к разумной, мыслящей личности, окажутся пустышкой: я превращусь в свою мать. Я могу сопротивляться, но ничто не остановит мое скольжение по этому длинному кошмарному склону.

Можно ли действительно знать будущее? Не предполагать, а знать, что произойдет, с абсолютной уверенностью и конкретными деталями? Однажды Гэри сказал мне, что фундаментальные законы физики симметричны относительно времени, что нет физической разницы между прошлым и будущим. С учетом этого кто-то может сказать: «Да, теоретически». Но если выражаться более конкретно, большинство ответит «нет» из-за свободы воли.

Мне нравилось воображать аргументы против в духе фантазии Борхеса: представьте женщину, стоящую перед Книгой времен, хроникой, в которой записано каждое событие, прошлое и будущее. Хотя текст фотографически уменьшен по сравнению с полноразмерным изданием, том все равно огромен. С увеличительным стеклом в руке женщина листает тонкие как паутина страницы, пока не находит историю своей жизни. Находит место, описывающее, как она листает Книгу времен, и следующую колонку, где перечислено, что она будет делать дальше: на основании информации из Книги поставит сотню долларов на скаковую лошадь по имени Бесшабашный и выиграет в двадцать раз больше.

Мысль поступить именно так приходит ей в голову, но, будучи спорщицей по натуре, она решает вообще ни на кого не ставить.

Вот в чем проблема. Книга времен не может ошибаться; этот сценарий основан на предпосылке, что человек получает знание о настоящем будущем, а не одном из возможных. Если бы это был греческий миф, обстоятельства заставили бы женщину подчиниться судьбе, как бы она ни сопротивлялась, однако мифические предсказания славятся своей туманностью. Книга времен же весьма конкретна, а заставить женщину сделать ставку описанным в ней способом невозможно. В результате рождается противоречие: Книга времен по определению права, но что бы в ней ни говорилось, женщина может выбрать другой поступок. Как примирить эти два факта?

Общепринятый ответ – никак. Книга времен не может существовать логически именно по той причине, что ее существование приведет к вышеупомянутому противоречию. Ну хорошо, Книга времен может существовать – при условии, что читатели ее не увидят; она хранится в особой коллекции, и к ней никого не допускают.

Наличие свободы воли означает, что мы не можем знать будущее. А нам известно, что свобода воли существует, потому что мы с ней сталкивались. Воля – неотъемлемая часть сознания.

Или нет? Что, если знание будущего меняет человека? Пробуждает в нем ощущение безотлагательности, обязует поступить именно так, как он и поступит?

В тот день перед уходом я заглянула в кабинет Гэри.

– На сегодня хватит. Ты хотел перекусить?

– Да, только подожди немного, – ответил он. Выключил компьютер, сложил бумаги стопкой. Затем поднял глаза. – Хочешь сегодня поужинать у меня? Я готовлю.

Я с сомнением посмотрела на него.

– Ты умеешь готовить?

– Только одно блюдо, – признался он. – Но хорошее.

– Давай, – согласилась я.

– Отлично. Только придется сначала купить ингредиенты.

– Не стоит беспокоиться…

– По пути есть магазин. Минутное дело.

Мы поехали на разных машинах, я следовала за ним. Чуть не упустила его, когда он внезапно свернул на парковку. Это был магазин деликатесов, небольшой, но изысканный, высокие стеклянные банки с импортными продуктами соседствовали на стальных полках со специальной утварью.

Я сопровождала Гэри, пока тот искал свежий базилик, томаты, чеснок, лингуине.

– По соседству есть рыбный магазин, там можно купить свежих мидий, – сказал он.

– Звучит заманчиво.

Мы миновали секцию кухонных принадлежностей. Мой взгляд блуждал по полкам – перцемолки, чеснокодавилки, щипцы для салата – и остановился на деревянной салатнице.

Когда тебе будет три, ты потянешь полотенце с кухонной стойки и уронишь на себя эту салатницу. Я попытаюсь поймать ее, но промахнусь. Край салатницы оставит порез в верхней части твоего лба, и придется наложить шов. Мы с отцом будем держать тебя на руках, всхлипывающую, перепачканную заправкой для салата цезарь, все долгие часы, что проведем в приемном отделении.

Я протянула руку и взяла салатницу с полки. Движение не было вынужденным. Напротив, оно было таким же необходимым, как попытка поймать салатницу, когда та будет падать на тебя: единственно верный инстинкт.

– Мне бы пригодилась такая салатница.

Гэри посмотрел на нее и с одобрением кивнул:

– Вот видишь, не зря мы сюда зашли.

– Да, не зря.

Мы встали в очередь, чтобы оплатить покупки.

Задумайтесь над фразой: «Кролик готов к еде». Интерпретируйте «кролика» как объект, который едят, и предложение станет объявлением, что скоро будет подан обед. Интерпретируйте «кролика» как объект, который ест, и это будет намек вроде того, что может произнести маленькая девочка, прося мать открыть пакетик кроличьей еды. Два очень разных высказывания, вероятно, взаимоисключающих в пределах одного конкретного дома. Тем не менее каждая интерпретация является верной, и определить смысл предложения может только контекст.

Представьте, как свет касается воды под одним углом и проходит сквозь нее под другим. Объясните это тем, что разница в показателях преломления заставила свет изменить направление, – и увидите мир так, как видят люди. Объясните это тем, что свет минимизировал время, необходимое чтобы достичь цели, – и увидите мир так, как видят гептаподы. Две очень разные интерпретации.

Физическая вселенная была языком с полностью двусмысленной грамматикой. Каждое физическое явление представляло собой реплику, которую можно понять двумя совершенно разными способами, причинным и телеологическим; оба были верны, и ни один нельзя было отбросить, сколько ни обращайся к контексту.

Когда предки людей и гептаподов впервые обрели искру сознания, они видели одинаковый физический мир, но по-разному интерпретировали свои ощущения; сложившиеся мировоззрения стали результатом этого различия. У людей развилось последовательное восприятие, у гептаподов – одновременное. Мы переживали события по очереди и понимали их взаимосвязь как причины и следствия. Они переживали все события одновременно и понимали лежащую в их основе цель. Цель минимизирования или максимизирования.

Мне вновь и вновь снится сон о твоей смерти. В нем я карабкаюсь на скалы – я, можешь себе представить? – а ты, трехлетняя, сидишь в подобии рюкзака за моей спиной. Мы всего в нескольких футах под уступом, на котором сможем отдохнуть, но ты не хочешь ждать, пока я заберусь на него. Ты начинаешь выбираться из рюкзака. Я приказываю тебе прекратить, но, конечно, ты меня не слушаешь. Я чувствую, как твой вес смещается с одной стороны рюкзака на другую, когда ты вылезаешь; затем чувствую твою левую ногу на плече, затем правую. Я кричу на тебя, но не могу высвободить руку, чтобы тебя схватить. Я вижу волнистый рисунок на подошвах твоих кроссовок, когда ты карабкаешься вверх, а потом вижу, как под ними смещается камень. Ты скользишь прямо мимо меня, а я не могу пошевелиться. Опускаю глаза и вижу, как ты исчезаешь далеко внизу.

Потом внезапно я оказываюсь в морге. Санитар откидывает простыню с твоего лица, и я вижу, что тебе двадцать пять.

– Ты в порядке?