Центральная реперная - Сергей Васильев

Барьер падает.

Станция. Один из коридоров. Двое, мужчина и женщина, приближаются друг к другу с противоположных сторон. В воздухе станции чувствуется какой-то неуловимый запах, от которого кружится голова и всё вокруг кажется не совсем реальным. Люди, которых Клим видит их же глазами, странно колышутся, будто в них нет костей. Они вытягивают руки далеко вперед на несколько метров, касаются пальцами, а потом резко сближаются телами, будто врастая друг в друга. Им кажется, что этого не происходит здесь и сейчас, что это только их мысли и желания, но нет. Это всё есть. Есть тепло тел. Есть завораживающий взгляд. Есть терпкость губ и упругость кожи. Есть счастье. Про которое они потом забудут. Потому что никто не помнит снов. Никто не помнит вывертов подсознания. Никто по-настоящему не верит в то, о чем мечтает. И момент счастья покидает их… Еще мгновение, и они отпустят руки, чтобы в следующий раз встретиться уже в обычной обстановке, где нет места чуду.

— Клим! Что это было?

Наталья растеряна. Такой ее никто не видел на станции. Не менее растерян и Василий. Он то собирается что-то сказать, то тотчас закрывает рот.

— Это — вы. То, что есть в вашей памяти.

— И что это означает? Что с этим делать?

— Не знаю. Ваша жизнь. Вам ее жить.

— Не было такого! — внезапно заорала Наталья. — Врешь ты всё! Врешь!! Уйди, дурак!.. — и она заплакала, тихо подвывая, тысячелетним бабским плачем, в котором смешались и боль, и облегчение от того, что не надо уж держать ее в себе, и жалость к самой себе, такой несчастной и одинокой. Которую никто не поддержит, не утешит в сложный момент, которая сама должна справляться со всеми препонами, встающими на ее жизненном пути.

— Ну, что ты, Наташ! — Василий неловко и осторожно положил руку ей на плечо, словно боялся обжечься. — Всё хорошо. Всё нормально. Ничего не случилось. Ты здесь. И я здесь. Вон, Клим еще. Не плачь, что ты. Не надо. Ну? Пожалуйста.

Наталья качнулась и ткнулась головой в грудь Василия, заливая ее слезами. Слезы собирались в шарики и, набухнув, отрывались от комбинезона, подлетали вверх и неторопливо кружились в потоке воздуха из вентилятора.

Клим аккуратно сдвинулся вдоль стены, вылетел из каюты в коридор и прикрыл за собой дверь. Этим двоим было о чем поговорить. И без свидетелей.

— Я не понимаю, что происходит! — Широков стучал кулаком по стене и с каждым ударом отлетал дальше и дальше, удерживаемый лишь резинкой фиксатора. — Приходят гланги и заявляют, что могут сказать — кто виновен во всех этих происшествиях. И даже называют! На вопрос, почему же они не сказали раньше, говорят, что их никто не спросил! Понимаешь, Потапов! Никто не поинтересовался тем, для чего, собственно, мы и приглашали инопланетников! Почему?! Вот я спрашиваю — почему? И доколе?

— И кто же эти вредители? — серьезно и заинтересованно спросил главный инженер.

— Какие-то хорвейны. Никогда про таких не слышал, — запал директора сошел на нет, и он недоуменно почесал затылок.

— Еще вопрос — почему гланги сейчас-то ответили?

— Да их Астахов спросил, — отмахнулся Широков, как от незначительной детали.

— С чего вдруг?

— Ну, Наталья в очередной раз разбушевалась. Вот и послала Дмитрия. Проблемы у нее какие-то.

— Критические дни? — заинтересовался Потапов.

— Может, и они, кто ее знает. Она это только с врачом обсуждает, если вообще обсуждает.

Директор и главный инженер помолчали, обдумывая мысль, что же такое делается с Натальей, и когда она будет вести себя по-человечески.

— Так что там насчет хорвейнов? — наконец встрепенулся Потапов.

— Ах, да. Хорвейны. Про них гланги много чего знают. Конкуренты, так сказать. Их конкуренты. Теперь, видимо, и наши.

— Почему "видимо"?

— Потому что явных следов — нет. Их хорвейны эти не оставляют. У них своя методика.

— Про методику-то гланги сказали? — Потапов занервничал.

— Сказали, — недовольно ответил Широков. — Только без толку. Никогда нам не выявить агента хорвейнов. Человеческой науке такое не под силу. Да что человеческой! Гланги тоже не могут их агентов обнаружить. Только по результатам их воздействий.

— Половина из которых вполне может быть природными явлениями.

— Теоретически — да. Только хорвейны всегда, когда добиваются успеха, ставят об этом в известность своих противников. Как-то глупо, на мой взгляд, ты не находишь?

— Но ведь нам они еще ничего не сказали.

— Не сказали. Ну и что? Видимо, они не добились своего.

— Или даже не пытались нам навредить.

— Слушай, Потапов, — директор опять начал сердится. — Ты за кого? За нас, или за хорвейнов?

— Я — за справедливость.

— А вдруг ты их агент? Они кому угодно в голову влезть могут, и человек об этом и не узнает. Может, это ты вредительством занимаешься?

— Или ты? Кого угодно подозревать можно. От разнорабочего до специалиста и руководства.

— Это точно… — Широков устало вздохнул. — Чего делать будем?

— Есть идея, — главный инженер привычно повертел головой, выискивая предполагаемых соглядатаев, придвинулся к директору и зашептал. — У нас есть люди, которые точно в этом не замешаны.

— Кто же? — так же шепотом отозвался директор.

— Клим Вэйцин. У нас когда проблемы начались? С реактора. Или нет, еще раньше! Когда галлюцинации на всех напали. А он после пожара появился. Так что как минимум к трем происшествиям он отношения не имеет. И если мы считаем, что все неполадки на станции дело рук одного хорвейна, то агент может быть только среди остальных сотрудников.

— Логично. И что из этого следует? Если всё равно нам хорвейна никак не обнаружить, даже с помощью гланг?

— Что следует? Очень просто. Если есть кто-то вне подозрений, то он и должен искать того, кто нам вредит.

— Вроде правильно. Но что-то не так. А что — не пойму. Ты, Потапов, иногда такое придумываешь, что, наверно, и сам не понимаешь. Подожди. Но ведь астероид — внешняя угроза! Он никак не мог быть направлен изнутри.

— Пыль тоже.

— Это что ж получается? Нас с двух сторон хотят в порошок стереть? Такими темпами следующего происшествия мы не переживем!

— Не надо ждать, Владимир Аристархович, надо хорвейна раскрывать!

— Поставь глангам задачу.

— Да не видят они его! Надо хорвейна на активные действия спровоцировать. И при этом следить за всеми.

Широков снисходительно посмотрел на главного инженера.

— А кто будет следить за теми, кто следит? Мы же не знаем, в чьей голове он сидит. Хотя, камеры всё покажут. Вот и узнаем правду о себе.

— Директор — личность заметная. Если он чего не то творит — сразу его расколют. Хорвейну надо в кого-нибудь незаметного вселяться. В такого, который по службе везде попасть может и подозрений не вызывает. В работягу, или сетевика.

— Нет, Потапов, ты точно за хорвейнов, вон какие варианты им предлагаешь.

Главный инженер обиделся. Поджал губы.

— Знаете, Владимир Аристархович, издайте приказ, чтобы все проверились на адекватность поведения. Хорвейн явно не так себя вести будет, как человек. Хорошо бы еще записи со всех камер просмотреть за всё время работы. У нас остались архивы?

— Архивы остались, — Широков с сомнением потеребил подбородок. — Только там столько материала, что до второго пришествия не успеть.

— Надо автоматизированный поиск наладить. Определить параметры поиска, и пусть машина ищет.

— Молодец, Потапов! — директор стукнул инженера по плечу. — Чего ж раньше так не сделали?

— Делали… — отмахнулся Потапов. — Да всё без толку. Не нашли ничего. Так ведь не все записи проверяли, а только самые близкие ко дню аварий. К тому же, информации о хорвейнах не было. Думали — природные катаклизмы. А теперь понятно, в какой области искать. Теперь, главное, правильный алгоритм написать.

— Пиши, Потапов, тебе все карты в руки. Ну, и полномочия соответствующие. Привлекай специалистов. И об обычных методах не забывай. Расспросы там, следствие, всё остальное.

Главный инженер вздохнул.

— Следствием отдел Службы внутренних расследований занимается, Лао Чэньчжи. Чего я в его дела лезть буду?

— А и будешь. Неэффективно потому что у них идет. Хотя, можешь и их привлечь — пусть поднапрягутся. Пусть все поднапрягутся, а результат чтоб был. Срок…

— Не надо срок, Владимир Аристархович! Я вообще не уверен, что что-нибудь получится.

— Уговорил! — директор улыбнулся. — Умеешь ты уговаривать, Потапов. Всё, иди, действуй.

* * *

11. Сергеев

Простой я человек. Даже как-то слишком простецкий. По крайней мере, так выгляжу. И если разговор обо мне заходит, так по-другому и не воспринимают — сам слышал. Хорошо это или плохо — не знаю, оно так само собой получилось. Не старался я. Может, так оно и надо? Чтоб людей не смущать. Вот вернусь на Землю, опять нормальным стану. Если смогу. А то ж переучиваться придется — в приличное общество не пустят. Хотя и не нужно оно мне, это общество. Сноб на снобе сидит и снобом погоняет. Все — пупы Земли, каждый в своей области. Хотя области — курам на смех. Если про такое ребятам рассказать, они целую смену смеяться будут.