Вокруг света на Коршуне - Константин Станюкович

В первый же день, как Володя съехал на берег и после прогулки по городу зашел в так называемый "устричный салон", то есть маленький ресторан, где специально ели устрицы и пили пиво, разносимое молодой чешкой, - почти вся прислуга и в отелях и частных домах была в то время из представителей славянского племени (чехов) и чернокожих - и среди ряда стульев у столиков сел вместе с доктором за один столик, Володя просто-таки ошалел в первое мгновение, когда, опершись на спинку своего стула, увидал по бокам своей головы две широкие грязные подошвы сапог. Он обернулся, но какой-то приличный с вида господин, вытянувший ноги на спинку Володиного стула, не моргнул глазом, и Ашанин предпочел более не облокачиваться.

- Не ваша одна голова в рамке, - улыбнулся доктор. - Смотрите.

И действительно, несколько джентльменов бесцеремонно протянули ноги на чужие стулья. Потом к этим обычаям Ашанин привык, но в первый раз ему очень хотелось обидеться.

Но - боже! - как обидно было ему в тот же вечер в театре. Пела какая-то молодая красивая певица, и пела отлично, так что Ашанин был в восторге и мысленно был далек от этой залы, где в задних рядах тоже бесцеремонно поднимались ноги на спинки чужих кресел, - как вдруг по окончании акта, когда певица, вызванная бурными рукоплесканиями, вышла на сцену, вместо букетов на сцену полетели монеты - и большие (в пять долларов), и доллары, и маленькие золотые... Американцы как-то ловко бросали их с ногтя большого пальца на далекое расстояние, и певица раскланивалась и собирала...

- Доктор! Да что же это? - воскликнул до глубины души возмущенный Ашанин.

- Америка! - смеясь ответил доктор.

- Да разве так можно оскорблять певицу?

- Как видите, она не только не оскорбляется, но очень рада... Такие нравы!

- Отвратительные нравы!

Вечер был испорчен, и та же самая певица - казалось теперь Володе пела уж не так и не уносила его своим пением в мир неопределенных грез и мечтаний.

И многое, очень многое оскорбляло подчас Володю.

Но зато каким ангелом показалась ему две недели спустя мисс Клэр, с которой он встретился на балу и, представленный ей русским консулом, танцевал с нею все вальсы согласно обычаю американцев танцевать с одной и той же дамой все танцы, на которые она приглашена: с одной все кадрили, с другой все польки и т.д. Он решительно обомлел, пораженный ее красотой, и долгое время не находил слов в ответ на бойкие вопросы молодой американки, а после бала сочинял на корвете стихи, на другой день поехал с визитом к родителям мисс Клэр и затем зачастил, зачастил...

Его в доме обласкали, как родного, сама мисс Клэр что-то очень подробно стала расспрашивать о России, о том, как там живут, о родных Володи.

И родители мисс Клэр испугались, что она может уехать в Россию... И Ашанин что-то часто говорил, что он скоро будет мичманом, и уж собирался сделать предложение, как, вовремя предупрежденный, хороший знакомый этой семьи, русский консул в свою очередь предупредил капитана, как бы молодой человек не свершил серьезной глупости.

И вот однажды, когда Володя, отстояв вахту, собирался было ехать на берег, его потребовали к капитану.

- Садитесь, Ашанин, - по обыкновению приветливо проговорил капитан. Извините, что я вас потревожил... Вы, кажется, собирались на берег?

- Да, Василий Федорович...

- И... простите за нескромность... вероятно, к Макдональдам?

- Да, Василий Федорович, - отвечал Ашанин, краснея до корней волос.

- Вот по этому-то поводу я и хотел с вами поговорить - не как капитан, конечно, а как искренний ваш друг, желающий вам добра... Надеюсь, вы позволите коснуться щекотливой темы и дать вам маленький совет?

Еще бы не позволить ему, Василию Федоровичу! И Ашанин порывисто ответил:

- Я с благодарностью постараюсь исполнить всякий ваш совет, Василий Федорович.

- Ну, спасибо за доверенность... Так я вот какой вам дам дружеский совет; не бывайте слишком часто у Макдональдов.

Володя зарделся, как маков цвет. Он никак не ожидал, что его "тайна" известна кому-нибудь - недаром же он тщательно скрывал от всех свои частые посещения.

А капитан между тем продолжал, отводя взгляд от смущенного лица Ашанина:

- Я, конечно, не сомневаюсь, что вы ни на минуту не думали о женитьбе на хорошенькой мисс Клэр... Думать об этом в ваши годы, в семнадцать лет, было бы безумием... согласитесь. Впереди у вас еще целая жизнь... Перед вами служба... плавание... Вы имеете все данные быть дельным, образованным моряком... и вдруг все это променять на пару хорошеньких глаз?.. Не правда ли, смешно?.. А слишком частые посещения ваши могут, пожалуй, внушить молодой девушке, что вы совсем потеряли голову и имеете серьезные намерения жениться на ней, когда будете мичманом. А вы не имеете, да и не можете иметь таких намерений.

Володя совсем растерялся. Именно он их имел, но после слов капитана ему совестно было в этом признаться.

- Совсем перестану бывать у Макдональдов! - с отвагой отчаяния произнес он.

- Отчего же? Изредка навещайте... За что быть невежливым с людьми, которые вас обласкали... Непременно побывайте, но только... Ну, да вы понимаете...

И, пожав руку Ашанину, капитан прибавил:

- Вероятно, скоро придет приказ о вашем производстве, и вы будете стоять офицерскую вахту...

Тем не менее в первые дни после этого разговора С.-Франциско потерял в глазах Володи всю свою прелесть, и он целую неделю не съезжал на берег.

Наконец не выдержал, и первый визит его был к Макдональдам.

Толстая негритянка, отворившая ему двери, ласково улыбаясь своими большими глазами, объявила, что мистрис и мистера нет дома.

- А мисс Клэр?

- Мисс вчера уехала из города.

- Уехала? Куда?

- О, далеко, мистер, на север, к тетке - погостить на месяц... А вы что же долго не были?

Володя отошел от подъезда с поникшей головой. Медленно шагал он по тротуару, грустный и обиженный, что мисс Клэр уехала и даже не простилась. Занятый этими мыслями, он как-то невольно вслух обмолвился словом досады.

- Мое нижайшее почтение, ваше благородие! - раздалось вдруг около него по-русски.

Володя поднял голову и увидал перед собой молодого человека лет тридцати, в черном сюртуке, поверх которого был передник, в чистом белье и цилиндре, держащего в руке трубку, из которой струя воды обливала улицы. Это был поливальщик улиц, и с первого взгляда Володя принял его за американца.

- Вы говорите по-русски?

- Как же не говорить, коли я русский, ваше благородие, - радостно улыбаясь, говорил незнакомец, заворачивая кран водопроводной трубы и вытряхивая трубку. - Коренной русский, Иван Рябков, а по-здешнему так Джон Ряб... Так и зовут меня: Ряб да Ряб заместо Рябкова... Очень уж обрадовался, услыхамши русское слово... Давно не слыхал.

- Да вы как же попали в Америку?

- Не обессудьте, ваше благородие. Два года тому назад бежал с клипера "Пластуна"... Очень уж боем обижал капитан. Может, слышали барона Шлигу?

- Вы были матросом?

- Точно так, ваше благородие. Фор-марсовым.

- Ну, и что же... хорошо вам здесь?

- Очень даже хорошо, ваше благородие... По крайности я вольный человек, и никто меня по здешним правам не смеет вдарить. Сам по себе господин... И зарабатываю, слава богу! Вот за это самое занятие три доллара в день платят, а как скоплю денег, так я другим делом займусь. Очень я здесь доволен, ваше благородие; вот только по России иной раз заскучишь, так и полетел бы на родную сторону... Ну, да что делать... Нарушил присягу, так придется в американцах оставаться...

- Вы, конечно, научились по-английски?

- А то как же? В полном аккурате могу говорить. За два года-то выучился... А вы, должно, с конверта "Коршуна?"

- Да.

- То-то в газетах читал. Очень даже хорошо принимают здесь русских... Страсть мне хочется повидать земляков, ваше благородие. Уж я по вечерам, когда должность свою отправлю, несколько раз ходил в гавань, думал, встречу матросиков, да все как-то не приходилось...

- А отчего вы не приедете на корвет?

- Боюсь, ваше благородие, как бы не задержали да не отправили в Россию... А там за мое бегство не похвалят, небось...

- Все-таки приходите на пристань. Завтра после полудня команду спустят на берег... Прощайте, Рябков. Дай вам бог счастья на чужбине! - проговорил Володя.

- Спасибо на ласковом слове, ваше благородие! - с чувством отвечал Рябков. - Счастливо оставаться!..

И он снова стал поливать улицу.

* * *

Прошла еще неделя, и образ мисс Клэр понемногу затягивался дымкой. Новые встречи и новые впечатления охватили юного моряка, нетерпеливо ждавшего приказа о производстве в гардемарины и обещанной капитаном офицерской вахты. А пока он, в числе нескольких офицеров, принимал деятельное участие в приготовлениях к балу-пикнику, который собирались дать русские моряки в ответ на балы и обеды радушных и милых калифорнийцев. Предполагалось пригласить гостей на целый день: сходить на корвете на один из островов и к вечеру вернуться.