Загадка последнего Сфинкса - Наталья Солнцева

«Что ты за мужчина, Карелин? — спрашивал он себя. — Думаешь об одной женщине, спишь с другой. Все у тебя по расписанию, даже секс. Но ведь ты не поезд, а человек».

В эту субботу Лариса позвонила в клуб, когда Матвей вышел из душевой. Обмотавшись полотенцем, он взял мобильник.

— Никонов приехал! — возбужденно сообщила она. — Знаменитый скрипач. Я хочу пойти. Достанешь билеты?

— Ты любишь классическую музыку?

— Говорят, он так хорош собой, так сексуален… дамы просто сходят с ума.

Разговор на любую тему у Ларисы сводился к постели. Это был ее флюс.

— Дорогая, ты не путаешь концертный зал со стриптиз-клубом?

— Ты возьмешь билеты или мне просить мужа? — разозлилась она. — Я не могу пропустить выступление Никонова!

Калмыков, ее супруг, сквозь пальцы смотрел на шалости Ларисы. Проблемы с потенцией лишили его возможности исполнять супружеский долг, но ни в деньгах, ни в удовольствиях он жене не отказывал.

— Хорошо. Любой каприз… — согласился Матвей. — Для тебя я на все готов.

Билеты он раздобыл, правда, с превеликими трудностями. Пришлось переплатить, но зато Лариса сможет обсудить с приятельницами мужские достоинства музыканта. Не все, к сожалению. Только внешность, манеры, виртуозную игру на скрипке и свои эротические фантазии, навеянные мелодиями гениального маэстро.

Увы, празднику души и тела не суждено было сбыться!

За четверть часа до начала концерта Лариса в ослепительном наряде и Матвей в костюме от кутюр заняли свои места в зале, среди разодетой надушенной публики. Дамы нетерпеливо, нервно теребили бинокли, не сводя со сцены жадных взоров. Маэстро у себя в комнате общался с музами, испрашивая у них вдохновения; музыканты оркестра настраивали инструменты; по рядам зрителей проносились томные вздохи, приглушенный шепот и шелест программок.

— Я вся горю! — прошептала Лариса на ухо Карелину. — Скоро?

За две минуты до выхода несравненного Власа Никонова что-то произошло… Какой-то тревожный импульс наэлектризовал и без того напряженную атмосферу ожидания. Дирижер не вышел… впечатлительные поклонницы таланта привстали со своих мест, зашумели. Непонятная суета, возникшая сама по себе, захватывала зал. Теперь уже люди громко переговаривались, спрашивали друг друга, что случилось…

На сцену вышла дама в длинном блестящем платье — вероятно, она должна была вести концерт — и объявила, что выступление скрипача отменяется. Влас Никонов не будет сегодня играть, потому что…

Ее слова потонули в истерических и возмущенных криках публики. Первые ряды смогли расслышать причину, по которой концерт не состоится, и ужасное известие в мгновение ока распространилось по всему залу.

Никонов умер… в комнате, где он готовился к выступлению… убит…

— Скрипача Никонова убили! — всплескивала руками Александрина Домнина. Она никак не могла успокоиться. — Перед концертом, прямо в гримерке. Я так мечтала послушать Паганини в его исполнении! Еле достала билеты.

— Разве музыканты гримируются? — заметил ее любовник Мурат, чернявый молодой человек восточной наружности.

— Не знаю… наверное. Или то была просто комната, где артисты отдыхают перед выходом на сцену.

— Ужас, — равнодушно произнес Мурат. — Какая-нибудь ревнивая дама, которую он отверг? Застрелила?

— Говорят, воткнула ему в руку булавку. О-отравленную…

— По-моему, это выдумки, — улыбнулся молодой человек, открывая ряд белоснежных зубов. — Средневековье какое-то.

— Ты думаешь?

— Не сомневаюсь. Кто станет убивать булавкой, когда можно пустить в ход пистолет?!

— Наоборот! — возразила Александрина. — Очень даже удобно. Легко пронести куда угодно, легко приблизиться. Булавка не вызывает подозрений. А яд достать — не проблема. Были бы деньги.

Она мечтательно прикрыла глаза. Вот бы кто-нибудь из почитательниц таланта ее пасынка уколол его отравленной булавкой!

Александрина была мачехой того самого знаменитого на всю Москву художника Домнина, которому наперебой заказывали портреты новоявленные светские дамы. Правду сказать, у Игоря настоящий дар. От его картин глаз не оторвешь, и для каждой женщины он придумывает этакую изюминку, неповторимый образ, наряжает в изумительные платья. Кому не лестно увидеть себя египетской царицей, римской матроной или арабской принцессой? Чертовски гениален Игорек! Деньги гребет лопатой, а делиться не желает.

— Почему он должен с тобой делиться? — рассудил Мурат. — Ты ему не родная мать. И вообще…

Это «и вообще» означало многое. Во-первых, Игорь изначально был против женитьбы отца; во-вторых, отношения у Александрины с пасынком, мягко говоря, не сложились. В-третьих, она была настолько моложе супруга, что годилась ему в дочери. Сын не понимал отцовского увлечения легкомысленной и откровенно развратной женщиной, которая за два года свела его в могилу. Он смотрел на Александрину как на проститутку и соответственно обращался с ней.

После смерти мужа вдова оформила на себя московскую квартиру, дачу Домниных и машину, подаренную Игорем отцу. Художник мачехе не препятствовал — он давно жил отдельно и ни в чем не нуждался. Но любовника простить ей не мог.

Мурат появился, когда отец был еще жив. Старик о нем не знал, — хоть на это у Александрины хватило ума, — но что-то подозревал и ужасно нервничал.

— Не женись на молодой, — говорил он сыну. — Ищи женщину по себе. Сердит я на Сашеньку, очень! Думал, переживу напоследок настоящую любовь, страсть… будет не обидно уходить. А жена моя стала холодна, как лед, безучастна.

— Она весь пыл потратила, чтобы тебя под венец затащить, — горько сетовал Игорь. — По всем сусекам выгребла. Не осталось ни крошки! Зачем молодые за стариков выходят? Чтобы поживиться. Жаль мне тебя, отец!

— Сам виноват, соблазнила она меня своей нежной красотой, алыми губами, упругой грудью. Грешен, на сладенькое потянуло! Старики как дети, им сладкое подавай.

Несмотря на возраст и букет болезней, отец относился к жизни с юмором и первый над собой смеялся. Что еще ему оставалось? Молодая хозяйка все прибрала к рукам, а за ее короткие, скупые ласки седовласый супруг готов был на любые жертвы.

Игорь невзлюбил мачеху, и его трудно было в этом упрекнуть. Отец и сын отдалились друг от друга, встречались только за праздничным столом — в день рождения старика. Александрина отвечала пасынку откровенной неприязнью. После смерти мужа она была вынуждена обращаться к Игорю по поводу формальностей, связанных с наследством, — тут уж он покуражился, отвел душу. Но в конце концов отказался от доли отцовского имущества в пользу вдовы. Не по-мужски это, делить пожитки.

— Почему он не женится? — спрашивал о художнике Мурат. — Бабы к нему так и льнут! Их слава, известность привлекает больше, чем деньги. Хотя гонорары у твоего сыночка запредельные. И платят толстосумы, раскошеливаются без разговоров! Еще и в очередь записываются.

— Ты не понимаешь, — опускала вдова бесстыжие глаза. — Деньги что? Прах. А картина, написанная мастером, дарит женщине бессмертие, увековечивает ее красоту. Игорь живописец от бога, его кисть творит чудеса. И не называй его моим сыночком! Он старше меня на десять лет.

Несмотря на отсутствие моральных принципов и сексуальную распущенность, Александрина, искусствовед по образованию, знала толк в живописи, много читала, а в музей или на выставку ее смело можно было брать в качестве экскурсовода. Мурат из всех мужских достоинств имел только мускулистое тело и неиссякаемую потенцию. Он работал натурщиком в Академии художеств и фактически находился на иждивении у прекрасной вдовушки. Она в нем души не чаяла. Едва вышел положенный срок траура, они поселились вместе.

Игорь негодовал, но не вмешивался. Поведение Александрины он называл «оскорблением памяти отца» и грозился устроить любвеобильной мачехе сюрприз. Что не замедлил осуществить. На зимней выставке «Эхо модерна» он среди прочих своих картин в духе символизма выставил полотно «Трапеза блудницы», где полуобнаженная красотка в непристойной позе кормит из рук сидящего у ее ног смуглого любовника, плотоядно пожирая его глазами.

Картина имела скандальный успех. Отзывы посыпались самые разные — от оскорбительных до хвалебных. Кое-кто усмотрел в сюжете намек на семейные обстоятельства художника, другие говорили о падении нравов, третьи нарекли Игоря Домнина новым Климтом [3]. У художника и без того не было отбоя от клиентов, а после выставки цена его работ увеличилась вдвое.

— Ты наживаешься на моем позоре! — вопила разъяренная Александрина.

— А по-моему, я тебя прославил, — парировал Игорь. — Теперь тебя будут узнавать… и не только в лицо.

— Ах, ты! — она замахнулась, чтобы ударить его. — Мстишь, да?