Удача для оборотня. Роман - Виталий Новиков

Они вышли в коридор.

– В общем, Степаныч, я немного подумал над твоими идеями, и они мне показались интересными, – начал Пирогов.

– Начать можем завтра, точнее сегодня, – перебил его Еременко.

– Не торопись. Я еще не сказал окончательное «Да», но, скорее всего, соглашусь, потому что ты конечно прав насчет денег: за такие деньги нельзя работать честно. Но сначала я хотел бы попросить совета и помощи.

– Выкладывай.

– Понимаешь, мне позарез нужно, где-то уже в половине шестого, не позже, смыться отсюда, а я не знаю, как бы это лучше сделать?

– Зачем это тебе?

– Ну, надо.

Еременко хитро прищурил глаза и задумался.

– Степаныч, получается, если тебе что-то от меня понадобилось, так я тебя и выслушаю и помогу, а ты молчишь, – сказал Пирогов.

– Значит, будешь работать по моей теме? – спросил Еременко.

– Конечно, будем, только сейчас мне не до этого.

– Это совсем другой разговор. А куда ты в такую рань лыжи навострил? Случилось что ли что-то?

– Да так ерунда, но надо, очень.

– Ладно тебе юлить, Володь, мне можешь говорить что угодно: я никому не скажу.

– Короче, мне надо успеть на вокзал. Девушка моя уезжает сегодня ранним рейсом. Понимаешь, поссорились мы, наговорил я ей всякой ерунды, а теперь жалею. Сначала вроде бы рад был свободе, а сейчас понял, что должен обязательно увидеть ее и попросить прощения, иначе я могу потерять ее навсегда.

– Одумался, получается.

– Ага.

– А она у тебя не местная что ли?

– Да, с Украины.

– Так может она это, ради прописки решила тебя окрутить?

– Я раньше тоже так думал, а теперь понимаю, что ошибался.

– Значит, сегодня уже не получится.

– Успеем еще.

– Лады. Подожди меня.

Еременко ушел в дежурку. Пирогов слышал голоса Еременко и Ткачука и какую-то возню, которая скорее всего означала, что они выпивали. Через пятнадцать минут Еременко вернулся.

– Пошли, – сказал он.

Они зашли в дежурку.

– Товарищ майор, вот привел, – обратился к Ткачуку Еременко. – Как я уже говорил, товарищ лейтенант готов компенсировать ущерб, нанесенный службе предоставлением одного литра водки личному составу, вынужденному нести службу за него, то есть нашему коллективу.

– Нет, предоставлением двух литров, и лично мне в руки, – поправил майор.

– Хорошо, – согласился Пирогов.

– Сдавай оружие, лейтенант, – приказал Ткачук.

Пирогов, прождав в нетерпении еще час, в двадцать минут пятого, наконец, вышел из отделения. Он переоделся в гражданскую одежду, повесил на плечо спортивную сумку черного цвета. Пирогов направился в сторону железнодорожной станции. Он собирался отойти подальше от отделения, чтобы можно было ускорить шаг или побежать. Пирогов оглянулся. Он не хотел верить своим глазам. За ним, метрах в семидесяти, плелся Еременко; а когда он обернулся, быстро прыгнул за табачную палатку. Пирогов замер, не зная, что делать. Подойти к Еременко и выяснить, что ему нужно? Эта идея не понравилась Пирогову. Он впал в еще большее мысленное замешательство, когда понял, что станция метро находится совсем в другой стороне, и мнительный, подозревающий все и вся вокруг Еременко просто не мог не обратить внимания на то, что Пирогов идет не своим обычным путем, по которому он ездит домой. Ситуация была нелепейшая. Пирогов сделал несколько шагов вперед, после чего резко рванул влево, через дорогу во дворы. Пирогов бежал что есть силы, обернувшись, он увидел, что Еременко пытается догнать его. Пирогов специально бежал в сторону от железнодорожной станции, чтобы Еременко не догадался, куда он направлялся. Когда он исчез из поля зрения Еременко, он осторожно, постоянно оглядываясь, заново начал пробирать к железнодорожной станции и добрался до края платформы, уставший и возбужденный, когда уже шел седьмой час.

Пирогов не заметил поблизости никаких дворников, никаких уборщиков мусора и это вселило надежду на то, что пакет никто не обнаружил. Он быстро нашел тот самый кустарник, в который бросил пакет и немедленно приступил к поиску. Долго искать не пришлось, и он довольный извлек из кустов увесистый пакет. Он боялся заглянуть внутрь пакета: из страха разочароваться.

– Товарищ, предъявите документики, – услышал он за спиной незнакомый голос.

Он обернулся и увидел перед собой двух железнодорожных милиционеров старшего и младшего сержантов.

– Свои, – сказал Пирогов и протянул им свое удостоверение.

– Извините, товарищ лейтенант, – сказал старший сержант и отдал воинское приветствие.

– Ничего, все правильно, работа есть работа, – сказал Пирогов.

Он заметил, что они с подозрением смотрят на пакет, и предположил, что они могли видеть, как он извлекает пакет из кустов.

– А, это вчера у друга день рождения отмечали и когда гостей ходили сюда на станцию провожать, один из гостей потерял по пьяни свой пакет с барахлом, вот сегодня с утра он позвонил и меня отправили искать, – объяснил Пирогов.

Он понимал, что не обязан отчитываться перед сержантами, но решил все же, что в его ситуации лучше объясниться, чтобы развеять подозрения милиционеров.

– Бывает, – сказал старший сержант и милиционеры ушли.

Пирогов счел для себя небезопасным идти к ближайшей станции метро, где он мог столкнуться с Еременко или другими сотрудниками его отделения. Поэтому он решил перейти железную дорогу, выйти к ближайшей автобусной остановке и автобусом добраться до какой-нибудь другой станции метро. Перейдя железную дорогу, Пирогов оглянулся. На платформу взбирался запыхавшийся Еременко. К счастью Пирогова на этот раз он его не заметил.

Пирогов жил в Подмосковье, в одном из райцентров, в двух часах езды на электричке от Москвы. Его небольшой одноэтажный кирпичный дом находился в частном секторе города. Жил Пирогов с родителями, которые работали на местном комбинате всю жизнь. Когда Пирогов с нетерпением ворвался в дом и закрыл за собой дверь на замок, родителей дома не было. Пирогов, раздевшись, быстро вошел в свою комнату, бросил на пол спортивную сумку, извлек из нее черный целлофановый пакет, вывалил его содержимое, на пол посыпались пачки долларовых купюр. В каждой пачке было по десять тысяч долларов. Всего Пирогов насчитал сто восемьдесят тысяч долларов.

Глава 2

Полковник Игнатов отказывался принимать доводы Пирогова. Игнатов держал перед собой лист с заявлением Пирогова о просьбе увольнения по собственному желанию, и казалось вскользь заново несколько раз прочитывал, содержащийся там текста, и продолжать мучить Пирогова вопросами:

– Володь, помнишь, мы с тобой как-то разговаривали, и ты говорил, что тебе нравится у нас работать? Было же? Что же теперь произошло? Не понимаю.

– Обстоятельства, Владимир Васильевич. Как говорят в народе: рыба ищет где глубже, а человек где лучше.

Пирогов заранее был готов к тому, что начальник отделения полковник Игнатов так просто не отпустит его, когда приехал на работу писать заявление через сутки после того как стал обладателем целлофанового пакета с баксами. Он уже был наслышан, какими нервотрепками обычно сопровождаются увольнения из органов, но для себя уже сделал окончательный выбор и не видел смысла менять свои планы. Игнатов промурыжил Пирогова около часа, после чего, как и следовало ожидать, сдался. Все что теперь требовалось от Пирогова отработать положенные две недели.

Для хранения денег Пирогов сделал тайник в гараже: переложил пачки в пустой металлический ящик для инструментов и закопал в земляном полу.

Многие простые люди с небольшим достатком иногда мечтают о том, чтобы в один прекрасный момент на них свалилось несметное богатство, и тогда бы они со знанием дела распорядились деньгами: положили бы на счет в банке, вложили в недвижимость, переехали бы жить в Европу или США. Да мало ли таких людей, которые нет нет да и произнесут как-то ненароком в обыкновенном праздном разговоре: вот если бы у меня был бы миллион, вот я бы тогда… Знали бы празднословы, какая на самом деле это головная боль, умение с умом распорядиться приличным капиталом. К тому же, когда этот капитал фактически сваливается тебе на голову, неожиданно, при драматических обстоятельствах. Пирогов тоже, как и другие иногда предавался мечтам о том, чтобы он делал, будучи миллионером, или же просто состоятельным человеком. В этих крайне редких мечтах или может быть правильнее было бы сказать мыслях, обычно рождаемых воображением после просмотра какого-нибудь кинофильма, в котором возникала тема богатства, Пирогова редко можно было обнаружить нечто определенное. Он просто ясно осознавал, что богатым быть хорош, потому что это позволяет хорошо жить в самом широком смысле, особенно в качестве потребителя. Теперь же ему предстояло найти применение реальным деньгам в реальной жизни, деньгам немалым, и то особенно важно «приобретенным явно нечестным путем». Именно это – очевидная криминальность происхождения этого состояния заставляли Пирогова искать быстрые решения относительно собственных дальнейших действий. Первым делом Пирогов решил уволиться с работы. Продолжать работать, как ни в чем не бывало он счел слишком опасным. Во-первых, потому что он не сомневался, что хозяин этих денег обязательно примет меры, чтобы их найти. И если ему удастся найти вора, отдавшего Пирогову деньги, то вычисление самого Пирогова будет уже, скорее всего, делом техники. Во-вторых, неугомонный Еременко со своими наполеоновскими планами запросто мог втянуть Пирогова в какое-нибудь гиблое дело. Потом Пирогов решил, что ему необходимо будет скрыться, хотя бы на какое-то время. Вопрос был только куда, и решить этот вопрос Пирогов сразу не смог. Впрочем, у него впереди были еще две недели полной отработки до увольнения.