Удача для оборотня. Роман - Виталий Новиков

И они пошли к Медведевым.

– Володь, если захочешь, я там и сам все могу разрулить, ты только начни, а дальше я один все улажу, – предложил Еременко.

Так и сделали. Квартира Медведевых находилась в длинном шестнадцатиэтажном блочном доме. Жили они на втором этаже. Дверь, обитая черным дермантином, который в нескольких местах был нещадно порван, уже многое говорила об образе жизни обитателей этого жилища. Пирогов позвонил в звонок двери. Дверь открыла женщина плохо одетая, плохо выглядевшая, о возрасте ее можно было только догадываться. Пирогов представился и объяснил вкратце, цель визита. После чего инициативу в свои руки взял Еременко. Он попросил у Пирогова как у старшего по званию по всей форме специально при хозяйке самолично быстро уладить все вопросы. Пирогов дал добро и вышел из квартиры на лестничную площадку. Ему не хотелось находиться внутри этого приюта для местных отбросов общества, к которым он не питал ни капли жалости, так как считал, что в душе каждого такого опустившегося типа можно отыскать столько тупости, злости, подлости, сколько не наберется душе любого преуспевающего негодяя. Он слегка прикрыл за собой дверь и закурил сигарету. Шум в квартире немного стих, были слышны отзвуки голоса Еременко, какие-то то ли шлепки, то ли удары, потом стало совсем тихо. И через минуту вышел Еременко, держа в руке целлофановый пакет, в котором характерно звенело.

– Вот, конфисковал, – сказал Еременко и приоткрыл немного пакет, показав три бутылки водки. – Конфисковал можно сказать как орудие преступления. Поучил немного – теперь сутки точно здесь будет тишина и покой. Водка конечно паленая, но я полагаю не смертельно опасная.

– Для них может и не смертельно опасная. Этим мутантам все уже нипочем, а нормальным людям кто его знает, – возразил Пирогов.

– Может быть, может быть, – почти согласился Еременко, но водку принес таки в отделение.

Дежурный майор Ткачук и старшина Мальков, изрядно поседевший и худой, одного возраста с Еременко, были другого мнения о добытом Еременко трофее. Пирогов удивлялся, как можно пить такую гадость, закусывая кусочками пирожков и булочек, карамельными конфетами и запивая газированной водой «Буратино». Предлагали выпить и ему. Особенно этим доставал его Еременко, с которым он играл в нарды. Из уст Еременко шел такой жуткий запах, что Пирогов старался побыстрее проиграть так, чтобы Еременко не заметил, что он делает это специально, чтобы можно было скорее выйти на улицу, на более чистый воздух. Пирогову удалось удачно подыграть Еременко, так что тот сделал быстрый «марс». Освободившись, Пирогов тут же вышел на улицу.

Около отделения было тихо. Этот спальный московский район обычно замирал ночью, особенно в том месте, где находилось отделение, радом с которым расположились в основном малоэтажные общественные здания. Пирогов расстегнул несколько верхних пуговиц рубашки и закурил. Была теплая августовская ночь, небо было черным беззвездным, вокруг ни одной живой души. Пирогов, оказавшись в одиночестве, вновь принялся думать о пакете. Мысль, что он теряет драгоценное время, не давала ему покоя. Разум вроде бы подсказывал, что ночью вряд ли что-то может произойти с пакетом в таком месте, но с другой стороны, мало ли что, ведь в Москве находится столько народа. Потом Пирогову пришла в голову еще более неприятная мысль: он вспомнил, что в городе в последнее время улицы и дворы убирают специальные бригады в оранжевых жилетах, как правило гастарбайтеры. Наверняка они убираются и около железнодорожных станций. Впрочем, это могут делать и служащие железной дороги. Пирогов понял, что это все вполне реально, и он задумался о том, как бы узнать, во сколько начинают работать эти службы. Ему вспомнилось, что он часто видел дворников за работой в ранние утренние часы. Значит, у него оставалось мало времени, а лучше всего было бы отправиться за пакетом немедленно. Он быстро прикинул, что если будет идти быстрым шагом, то на путь железнодорожной станции и обратно он не должен затратить более получаса, и за это время придумает какое-нибудь объяснение своего отсутствия, если его будут искать. Решившись идти за пакетом, Пирогов начал спускаться по ступенькам с крыльца отделения.

– Володь, ты куда? – неожиданно Пирогов услышал позади знакомый голос.

Пирогов обернулся и ответил, выглядывающему из-за двери Еременко:

– Да ни куда, просто захотелось пройтись по свежему воздуху, надоело в духоте сидеть.

– Свежий воздух это хорошо, это правильно, – Еременко полностью вышел из-за двери и направился к Пирогову. – Слушай, Володь, чтой-то мне твой вид не нравится, смурной какой-то, нездоровый. Что-то случилось?

– С чего ты взял, Степаныч?

– С чего взял? С чего взял? Я же все вижу. Пойдем к скамеечке, поговорим: есть у меня к тебе серьезный разговор.

Еременко взял Пирогова за руку чуть выше локтя и повел к скамейке. Пирогов насторожился, ожидая от Еременко какого-нибудь неприятного сюрприза, и с трудом нашел волю, чтобы никоим образом не проявить собственные эмоции. Они остановились около скамейки.

– Значит, тема такая, – начал Еременко, деловито прикурив сигарету. – Только давай, Володь, прямо без всяких выворотов и уверток, не люблю я, когда начинают из себя целочек строить. Если я не ошибаюсь ты, Володь, у нас уже полгода отработал. Так?

– Так, – подтвердил Пирогов.

– Небольшой срок, хотя с какой стороны поглядеть. Вот ты мне скажи на чистоту: доволен ты работой или как?

– Доволен.

– Правильно: свою работу надо любить, а то по-другому и работать, то совсем не интересно получается. А помимо оклада много хоть поднять успел?

– Не понял?

– Да все ты понял, Володь, ну только мне сказки не рассказывай, про всякие там служения идее, про мечты очистить этот мир от уголовной мрази, про прочий бред. Не верю я в это. Не верю я, что ты, Володя, такой дурачок. Я же сразу понял, что ты парнишка смышленый.

– Ты пьян, Степаныч, – сказал Пирогов, и хотел было развернуться и уйти, но Еременко поймал его за руку и развернул лицом к себе.

– Не торопись, Володь, я еще не все сказал. Ты что не можешь сказать просто: было чего или не было.

– Ну, не было.

– Точно? Не врешь? Да ты не таись, я тебя не сдам, поверь: ты мне нужен при деле, при работе.

– Да что ты пристал, Степаныч, что значит «тебе нужен»? Ты чего себе позволяешь? Отстань ты от меня.

– Не обижайся, Володь, успокойся. Прости, если что-то не так сказал.

– Ладно, все, закончили, пошли отсюда. Не нравится мне твоя тема, – начал выходить из себя Пирогов.

– Подожди, Володь, дослушай меня, я же тему то так и не рассказал.

Но Пирогов уже развернулся и собрался уходить.

– Ах, ты так. Тогда я могу дело совсем по-другому повернуть, – странно пригрозил ему Еременко.

Пирогов остановился. Он не мог понять, что означала эта угроза Еременко: нечто реальное или блеф. Еременко непрозрачно все твердил и намекал на темные дела. С чего бы это? Пирогов вспомнил, что был несколько раз замешан в незначительной мелочевке, но по этим делам он ни разу не пересекался с Еременко. Мог ли как-то Еременко узнать об этих делах? В принципе, конечно, мог: кто-то знающий запросто мог рассказать об этом Еременко по пьяни или по старой дружбе. А Еременко пил и дружил со всеми, кто работал в отделении. То, что Еременко мог что-либо узнать о пакете с баксами, Пирогов отмел сразу, полагая, что в таком случае Еременко давно бы «взял его за горло».

– Как? – Пирогов решил продолжить этот странный разговор, поставив прямой вопрос, тем самым пытаясь добиться того, чтобы Еременко, раз уж он решил его пугать чем-то, выложил, что он имеет конкретно без всяких намеков.

– Ну что ты так сразу резко повернул? Обиделся, что ли? Ты прости меня, если я что-то не так делаю – старый становлюсь. А на старость, братец, положено скидку делать. Просто хотел я с тобой душевно поговорить, вот и все, – увильнул от ответа Еременко, дружески обнял Пирогова и повел к скамейке. Сел на скамейку. Пирогов сел рядом с ним. Смягченный тон Еременко несколько успокоил его.

– Я же по-хорошему, я же помочь тебе хочу, – начал как обычно издалека Еременко. – Как я понял, ты, Володь, ничем непристойным не занимался, глупостей никаких не совершал. Ну и правильно, ну и молодец. Ну, а если с другой стороны подойти, то что же получится. Ты сам посуди – работа ведь у нас не сахар. Особенно у тебя, хотя у тебя и звание выше чем у меня, так и достается тебе от начальства побольше, чем мне. И клиентура у нас та еще, отнюдь не интеллигенты, не тихие граждане, постоянно приходится ухо держать востро, чтобы не получить заточку в бок. И сколько мы за такую работу получаем? Да за такие деньги, Володя, мы не имеем права работать честно, скажи еще, что я не прав. Прав, сто раз прав. И нет сейчас таких идиотов, готовых прыгать под пули за одно только большое спасибо. Просто нет. А те кто говорят, что они чистенькие – врут. Ладно врут, так они еще чаше всего поступают со своими собратьями, товарищами – прикидываются честными, а сами втихаря мутят свои дела в одиночку, чтобы не делиться ни с друзьями, ни с начальством. Это, Володя, самый хреновый вариант, никогда так не делай. А что касается того, что когда я тебя спросил по поводу левака, ты ответил, что ничего такого не делал, я готов тебе пока поверить и знаешь почему? Потому что еще пока слишком мало работаешь в нашей замечательной организации. И если на самом деле так оно и есть, то это значит, что ты правильно себя поставил. Это же только идиоты умеют только придя на оперативную работу сразу начать хапать ртом и жопой. Идиоты. А ты молодцом: пришел, осмотрелся, пообтерся с людьми, никуда не торопишься – это правильно. А когда придет время дела делать, нужные люди сами к тебе подойдут, подскажут где, как, чего и зачем. В общем-то, как ни странно, я к тебе как раз по этой теме.