Сметенные ураганом - Татьяна Осипцова

Одна Света молча стояла в стороне.

У нее явственно заурчало в животе. Скорей бы обед. Наверняка угостят не постным борщом, на столе будет сплошной дефицит, ведь работников обкома снабжают особо. В этом доме и в обычные дни к чаю подают ветчину, сыры двух-трех сортов и даже красную икру, а сегодня, может, и черной повезет полакомиться.

За столом Манюня, Миша, Слава и Света устроились рядом. Добровольцы не заикались об Афганистане, было понятно, что Мишины родители еще ничего не знают. Яна Витальевна выглядела спокойной и счастливой.

Славка изо всех сил старался угодить Светочке, но выглядело это смешно. Наполняя ее бокал, он умудрялся пролить вино на скатерть, то и дело вскакивал, неуклюже тянулся через стол за закусками, когда можно было попросить об этом соседа.

«Вот придурок! – насмехалась про себя Света. – И чего суетится? Поучился бы ухаживать у своего родственника, вон как красиво и непринужденно у него получается».

Света исподтишка наблюдала за Шереметьевым, который сидел рядом с хозяйкой. Конечно, он уже не молод, но красив. Не так, как Миша, по-другому. У Миши нос слегка вздернутый, а у этого… Медальный профиль, вспомнилось ей из какой-то книжки. Она не любила усатых, но вынуждена была признать, что Юрию Алексеевичу усы идут, придают еще одну интересную черточку и без того яркой внешности. Синие глаза и белоснежные ровные зубы. Голливудская улыбка! Наши мужчины редко так улыбаются. И держится он как-то по-особому, не как все. В его повадке чувствуется скрытая сила и уверенность в себе.

Несколько раз они встретились глазами, и Света поняла, что понравилась Шереметьеву. Еще бы! Ни одна девушка за этим столом не может сравниться с ней.

После обеда молодые гости собрались прогуляться к заливу. Именинник с ними не пошел, Светлана тоже отказалась, заявив, что хочет поваляться в гамаке. Но как только ребята покинули участок, вскочила и устремилась в глубь сада, к заросшей густой сиренью беседке. Огибая ее, она сорвала только что распустившийся клейкий листочек и поднесла к губам, с удовольствием вдыхая острый аромат.

Миша стоял, задумавшись, подставив ладонь под струю маленького фонтана-чаши.

– А вот и я, Мишенька!

Он обернулся. Свете показалось, что он выглядит виноватым.

«Раскаивается, что собрался с этими придурками в Афган, и не знает, что мне сказать», – сделала она вывод и, подойдя вплотную, взяла его за руку.

Он молчал и глядел как-то странно.

– Ерунду вы надумали, – заявила Света.

Миша неопределенно пожал плечами.

– Ты… ты это мне хотел сказать или что-то другое?

Он продолжал молчать.

«Стесняется. Тогда я сама скажу».

– Миша, я люблю тебя, – быстро, настойчиво заговорила Света, стискивая его руку. – И я не хочу, чтобы ты уезжал, тем более так далеко, туда, где стреляют.

Он будто вздрогнул от ее слов и тихо промолвил:

– Я обещал…

– Ну и что? Ты ведь тоже любишь меня? Если мы поженимся, тебе дадут отсрочку, ребята уедут, а потом… Можно же не ехать вслед за ними? Твой отец наверняка устроит тебе другое назначение. Миш, ну что ты молчишь? Если ты любишь меня, ты должен…

– Светочка, все не так, ты многое выдумала…

Что она выдумала? Идея с отсрочкой казалась ей очень хорошей. Она взглянула ему в глаза, ожидая увидеть в них радость, любовь, а увидела что-то, похожее на испуг и обреченность. Почему он смотрит так странно и молчит?.. В сердце ее закрался холодок. А вдруг?.. Нет, не может быть…

Миша молчал, и она решилась повторить:

– Мишенька, давай поскорее поженимся, ведь мы же любим друг друга!

Он едва заметно покачал головой:

– Светочка, я не признавался тебе в любви.

Да, вслух не признавался – но неужели…

– Ты хочешь сказать, что ни капельки не любишь меня?.. – выкрикнула она. – Пусть ты не говорил, но я ведь чувствовала, видела. Когда ты пел про «солнышко лесное» – этим солнышком была я! Когда катал нас с Манькой на лодке в парке. А помнишь, в прошлом году, мы пошли на Мраморное озеро, и я подвернула ногу – ты нес меня обратно на руках? И месяц назад, на танцах у вас в училище…

Света смотрела умоляющим взглядом, ожидая признания, что она для него особенная, не такая, как другие девушки, – любимая.

– Ты обещал сказать что-то важное, я думала, ты, наконец, признаешься мне в любви! Скажи, ведь ты любишь меня? Любишь? – настаивала она, теребя его за руку.

Прошло несколько секунд, он будто решался, говорить или нет.

– Светочка, ты самая красивая, самая яркая из всех девушек, которых я знаю. Ты такая энергичная, живая… Не девушка, а фейерверк. Ты мне очень нравишься…

– Ты любишь меня! – Она не спрашивала, а утверждала.

– Да, люблю, – признал Миша, опуская глаза. – Но это не та любовь, которой ты ждешь от меня.

Она услышала только, что он все-таки любит. Наконец-то!

– И когда мы поженимся?

Света потянулась обнять его, но Михаил отстранился.

– Я позвал тебя сказать, что женюсь на Мане. Я боялся, что для тебя это будет ударом, и решил – ты должна услышать это от меня.

Когда до Светы дошел смысл его слов, то показалось, будто солнечный майский день потемнел. Только что было светло, радостно, впереди была счастливая жизнь, и вдруг… Он сказал – Манюня? Да как же так?!

– Ты… – пролепетала она непослушными губами, – ты ведь только что сказал, что любишь меня?

– Тебя нельзя не любить. Ты такая… Ни один парень устоять не сможет.

– Тогда при чем тут Манюня, если ты меня любишь?

Она никак не могла понять, как можно любить ее и собираться жениться на Манюне. На Маньке Ганелиной, серой мышке, у которой ни лица, ни фигуры, да еще очки! Она представила подругу в подвенечном платье – курам на смех! Манька – замуж! Какая из нее жена?

– Светочка, мы с тобой слишком разные и никогда не станем похожими. А жизнь, она ведь длинная, и когда-то эта разница характеров превратится в пропасть, и ты возненавидишь меня за то, что я не такой как ты…

– Я не могу тебя ненавидеть, я всегда буду любить тебя! – воскликнула Света.

Если он в это поверит…

– А Маня – она такая же, как я, мы понимаем друг друга с полуслова. У нас одинаковые вкусы, общие увлечения…

– Но это дружба, а не любовь! – перебила она.

– Это любовь, но любовь другая. Более спокойная, но и более прочная, такая и нужна, чтобы прожить счастливо всю жизнь. А ты, Светочка, обязательно встретишь человека, который полюбит тебя по-настоящему. Ты заслуживаешь счастья и получишь его.

Как он не понимает – она никогда не будет счастлива с другим! И ведь только что он сказал, что любит ее… А может, он просто струсил? Уцепившись за эту мысль, Света выпалила:

– Ты женишься на Маньке, потому что сдрейфил! Потому что я во сто раз красивее ее, и вокруг меня всегда полно парней!

– Можешь думать так, если тебе от этого легче…

Он проговорил это спокойно и твердо, прямо глядя ей в глаза, и Света поняла – это все.

Обида, злость, уязвленная гордость мешали ей дышать, вскипавшее бешенство требовало выхода, и она, размахнувшись, залепила ему пощечину. Затем, будто опомнившись и сообразив, что натворила, зажала рот рукой, чтобы не завизжать или не разрыдаться, и с ужасом смотрела, как краснеет его скула.

Он стоял, не отворачиваясь и не отводя глаз, и молчал. Затем тихо вымолвил: «Прости», – и, развернувшись, зашагал прочь.

Ей хотелось кинуться за ним, но она сдержалась. Хватит унижений! Внезапно Света поняла, что теперь каждый раз, глядя на нее, Миша будет вспоминать, как она навязывалась ему со своей любовью. Сгорая от стыда, злая сама на себя, она упала на колени и в яростном бессилии била кулаками по мягкой молодой траве. Под руку ей попался камень размером с куриное яйцо. Она машинально взяла его, бессмысленно разглядывала некоторое время и вдруг, ощутив неодолимое желание выпустить пар, дать выход бушевавшим в душе чувствам, размахнулась и что было сил запустила в сторону беседки. Камень глухо стукнул о деревянный настил, раздался свист, и низкий голос протянул:

– Ох, и ничего себе…

Света вскочила на ноги. Раздвинув ветви сирени, через перила беседки свесился Шереметьев и пялился на нее, скривив губы в гадкой ухмылке.

– Ваш снаряд просвистел буквально в нескольких сантиметрах от моей головы. Вот уж не думал, что рискую жизнью, располагаясь отдохнуть здесь после обеда.

Он все слышал! Новая волна стыда вогнала Светлану в краску. Мало того, что навеки опозорила себя в глазах Миши, так еще и этот мерзкий тип…

Не в силах сдержать раздражение, она неприязненно спросила:

– А вас не учили, что подслушивать нехорошо?

– Меня много чему учили, в том числе и этому… Но жизненный опыт показывает, что подслушивать бывает полезно и очень даже интересно. Вот как сейчас.

– Порядочный человек встал бы и ушел!

– Но тогда бы я не узнал трогательную и полную трагизма историю вашей любви. Юноша пел песни, глядя на вас, нес на руках, когда вы подвернули ногу, на лодке катал! После всего этого честный человек обязан жениться на девушке…