Война (СИ) - Дильдина Светлана

Если не знаю сама…»

Покашливание прервало ее мысли.

— Брат Унно просит у уважаемой гостьи дозволения поговорить с ней.

— Нээле, гостья монастыря Эн-Хо, будет рада, — откликнулась девушка, исподволь рассматривая обратившегося. Если бы не монашеское одеяние, вылитый крестьянин, но не из таких нищих деревушек, где жила у Иммэ, а из деревень сказочных, благодатных. Коренастый, смуглый, очень земной, и не смиренной отрешенности полон, а деятельной, живой силы. Лет тридцати пяти, некрасивый, наверное, черты грубоваты, но веселый взгляд все исправляет. Как все же легко одеваются здесь монахи зимой… Нээле вот ежится, несмотря на теплую куртку и юбку.

— В пристрое вам будет теплее, чем во дворе, — видно, легко было прочесть мысли девушки. Нээле согласилась. Пройти вдоль длинного храмового крыльца, и вот они уже на месте. Здесь по утрам учились монастырские воспитанники, сейчас пусто; хоть и открыты окна, и вправду теплее, и ветра нет.

А вот сидеть не на чем, дети приносят с собой: летом — циновки, зимой — подушки. Что ж, можно и постоять. Монах улыбался одними глазами — небольшие морщинки расходились от их уголков.

— Я готова слушать, — а любопытно ведь…

— Юноша, который привез сюда вас, рассказал о встрече с некой опасной тварью. Брат Унно, — монах поклонился, — с младенчества воспитывался в монастыре — Милостью Сущего и Заступницы, его оставили, найдя подходящие знаки и получив одобрение звезд. Но у брата есть неподалеку сестра, она бедствует, и настоятель позволит недостойному уйти, если тот выполнит взятый обет.

— И что за обет? — непонятно все же, зачем он пришел…

— Отыскать помянутую нежить, — невозмутимо ответил мужчина. — Чтобы больше она не вредила людям.

— Но… какое это отношение имеет ко мне? — встревожилась девушка. Вот уж не думала здесь, в святых стенах, снова услышать. А монах… наверное, он знает, как быть, но все равно страшно. И неужто пойдет искать этого неизвестно кого? Не зимой же.

— Зимой выходцы из Нижнего дома слабее, — он вновь будто угадал мысли. — Лиани Айта рассказал кое-что из прошлого уважаемой гостьи. Но рассказ его тревожней, чем сам он думает. Не опишете ли семейную пару, с которой пришлось столкнуться в холмах?

Накатил липкий ужас, и девушка отодвинулась к стене, будто не добродушный монах стоял перед ней, а те двое.

— Я… не могу, — выдавила еле-еле.

— Брат Унно не имеет права настаивать. Но по всем признакам обоим вам встретился тори-ай. И если тот, кого видел ваш друг, и убивший вашу подругу — одно лицо, если можно так говорить о нежити…

— Невозможно, — Нээле почти справилась с собой, но нет, нет, даоглядывалась через плечо, — Лиани мало что говорил, не желая меня пугать, но та тварь убила бы его, а не спасла.

— Если не преследовала бы иную цель… Так вы опишете его?

— Да.

Остальной разговор неожиданно вышел почти уютным. Вот не подумала бы. Но кроме первого всплеска ужаса — как рыба вынырнула из воды, так ночь в холмах — из ее памяти — не было ничего. Рыба ушла глубоко в омут, спокойна поверхность.

— Считаете, ему не нужен был Энори, это всего лишь приманка, чтобы добраться до меня?

— А вот этого ничтожный брат не знает. Кто может ведать мысли существа, столь чуждого людям? Но, выйди все так, как задумала нежить, Лиани увез бы вас из города. И, возможно, при погоне вернулся бы к тори-ай. Страх заставляет совершать поступки весьма неожиданные. Нет смысла гадать о том, что было бы, — монах солнечно улыбнулся; право же, теплее становилось от его улыбки, хоть и около часа уже находились в продуваемом ветром пристрое.

— А Энори… он вправду может быть…

— И этого не знает брат Унно, — монах широко развел руки. — Если судить по старым книгам, Забирающие души не любят скоплений людей. И в город придут, только чтобы найти ускользнувшую добычу — так худо-бедно можно спастись от них. Но Энори сам выбрал не просто город, а столицу провинции! Думаю, всем в монастыре Эн-Хо было бы интересно с ним побеседовать.

— Беседы? — изумилась девушка. — Я думала, нечисть вы уничтожаете.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Только глупец не стремится к знаниям.

На прощание он утешил Нээле, грустившую о безнадежном посмертии жертв этих страшных созданий.

— Вряд ли мир устроен так несправедливо, ведь он создан во благо. Говорят, что души-жертвы Забирающих, хотя исключены из круговорота и на Небеса не попадают, в самом конце мироздания таки обретут свободу.

Монах уже уходил, девушка его догнала. Попросила, опустив взор, и щеки заполыхали:

— Я понимаю, дороги почти бесконечны, а дело у вас свое, но если вдруг вы встретите Лиани, передайте ему еще раз, как я благодарна.

**

Осорэи еще не оправилась от череды непонятных смертей. Подскочили доходы у продавцов амулетов и у заклинателей, в каждом кабаке припоминали зловещие истории о местных призраках и проклятиях. Не то когда-то утонувшая у моста красавица гневается, не то жильцы сожженного дома, помните, лет пятнадцать назад… Любой найденный труп, даже если свидетели были — человек убит в пьяной драке, — вызывал волну новых слухов. Так стоит дунуть на слежавшуюся пыль — она поднимется, окутает облаком.

Камарен был в одиночестве на прогулке после театра, когда Энори вернулся. Был ли он все это время в городе или нет, посол не имел представления. Но времени подумать оказалось достаточно, и Камарен не сомневался — бывший советник, вероятно, воспитанник какого-то местного клана убийц. Может, и не местного даже, а вовсе Столичного, сюда же его прислали быть глазами и ушами своих наставников.

Возвращение настораживало, уж лучше бы вовсе больше не появился…

Энори выглядел сейчас, как здешние охотники, в темно-серой куртке мехом внутрь, и даже волосы сколол и спрятал под капюшон. Мороз никак не тронул его лица — оно даже не порозовело.

Подошел к послу, пристроился рядом; так молча дошли до беседки на озере, куда вел только один мостик. Если что, убежать не получится, зато и подслушать не выйдет. И поди разбери, с каким таким охотником разговаривает северянин, опушка капюшона не даст разглядеть лица.

— А вы не ожидали, что я снова приду.

— Не ожидал. И гадаю, зачем ты явился.

— Я обещал помощь, — удивление послышалось в голосе. — Обещал вернуться. За оказанную услугу — то, что смогу.

— Не обойдется ли мне эта помощь дороже, чем ее отсутствие, вот в чем вопрос…

— Раньше вы были готовы рискнуть.

— Раньше.

— Я помню каждое имя из списка. Люди Нара… Откажетесь?

После долгого молчания Камарен выдохнул:

— Нет, — и добавил поспешно: — Надеюсь, больше тебе не нужен мой дом?

— Не нужен. Если захотите связаться со мной, оставьте чистый лист бумаги под зимней ивой.

«Если захотите связаться»…

Неясно, как погибли люди, названные для проверки — но видел: чужие смерти на глазах возвращали ему здоровье, и потустороннее сияние кожи сменилось шелковистым румянцем, и блеск в глазах окончательно стал из безумного — заинтересованным.

Безобидное человеческое существо, любящее цветы, театр и пушистые шкуры. И для которого «освободить место» означает «убить», и сомнений при этом не больше, чем при смахивании пыли с одежды. Таких выродков полно на вершинах власти, но больно уж велик контраст в этом случае. Или тут много таких?

Не отсюда ли их жестокие и на свой лад красивые сказки о нечисти и других демонах в людском обличье?

Он говорил, что сделает все, что надо… И пусть вряд ли мог избавиться от тех названных ему людей — брр, вспоминать неприятно — сам, он причастен к этому. А странные смерти в городе — что это было, тренировка, месть? Почерк тот же…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«Каково это — иметь при себе ручную тварь, способную в миг перервать тебе горло? Ручную… как бы не так! Генерал и не подозревал, каков он, кто он на самом деле… Я умею понимать людей — нет, он не подозревал. А если бы знал? Тщеславие бы взыграло, или страх? А у меня… похоже, тщеславие».

Знать, что можешь отдать повеление, и он… оно исполнит порученное… Высшее блаженство — знать, что можешь приказывать твари. Хоть ненадолго. Именно что ненадолго…