Миклош Акли, или история королевского шута. - Кальман Миксат

- А это уж ваше дело - придумать, - закончил разговор премьер-министр, многозначительно подмигнув.

Виконт Штолен был великолепным "орудием", понимал начальника с полуслова и умел читать между строк. Слежку за Милошем Акли он поручил самому ловкому в то время детективу, знаменитому Фрицу Братту. Для ее осуществления Фриц Братт познакомился и подружился с лакеем Миклоша Акли, бывшим художником, пьяницей Михаем Грабе, однако сколько они ни старались, так ничего и не нашли в поведении Акли, что можно было бы использовать в качестве "рычага".

И они гневались: Фриц Братт на лакея Акли, виконт Штолен на Братта, граф Штадион на Штолена.

- Беспомощные неумехи! - шипел сквозь зубы канцлер. - Не знаете, как приняться за дело. Прежде всего разнюхайте, нет ли у него каких-то знакомых с белыми личиками?

Вскоре поступил ответ: знакомств с женщинами нет.

- Тогда поинтересуйтесь, нет ли каких знакомств с темными личностями.

Если нет связей со слабым полом, рассуждал граф Штадион, значит у него должны быть какие-то связи с полом сильным! А том уж один черт - сильный или слабый пол, но что-то должно же быть..

Любые такие связи - любовные, деловые - иногда опаснее вяжут человека по рукам, чем веревки.

- Поищите получше в этом направлении!

Но на спокойные поиски времени уже не было. Могущественный император Наполеон все ближе подходил со своими армиями к Вене, И в конце концов город распахнул свои ворота, а.

Наполеон расположился со штаб-квартирой в Шенбруне10.

Спасаясь от него, император Франц сбежал в Братиславу (к своим любимцам мадьярам)11: в трудную пору венгры всегда становились любимцами венского двора. Под ударами судьбы он.

тут настолько подобрел, что даже приказал министру финансов, собиравшемуся издать новые суровые указы:

- Дорогой Зичи, давайте обращаться с народами немножко помягче: в наши дни они тоже что-то значат.

О, ты добрый император! Какой же ты ласковый, если твое отеческое сердце могло так пожалеть народ!

Из Братиславы он поспешил в военный лагерь в Ратцен, где предстояло решительное сражение с французами. Разумеется и на этот раз сражение выиграл Наполеон. И император Франц тут же,.

в день поражения, предложил Наполеоны мир, отправив до французский лагерь герцога Лихтенштейна с соответствующим предложением и просьбой о встрече двух государей.

- Присматривайте, ваше высокопревосходительство, за шляпой! - крикнул ему вслед Акли, когда тот уже обирался отъехать на своем сером жеребце от императорского шатра.

- Почему? - спросил герцог, обернувшись и поправляя свою шляпу с перьями.

- Есть опасения, - отвечал шут, - что, отобрав по всей Европе короны, он примется теперь за шляпы.

Поездка герцога увенчалась успехом. Наполеон согласился встретиться с австрийским императором и обсудить условия мира. Эта встреча состоялась у французских аванпостов между Насилковичем и Уржицом уже на следующий день. Увидев подъезжающего Наполеона, Франц сошел с лошади, также, как и его немногочисленная свита, и затем по хрустящему под.

ногами снегу зашагал навстречу могущественному завоевателю.

Императоры трижды обнялись, после чего Наполеон шутливо заметил, показывая на соседнюю мельницу и хлевы:

- Вот дворцы, в которых ваше величество вынуждает меня жить уже три месяца.

- Однако вам удалось так хорошо в них повеселиться, - вежливо отвечал император Франц, - что у вас нет оснований на меня за это сердиться12.

Да Наполеон и не сердился на австрийского императора. Чего там сердиться? Он с сияющим лицом продиктовал условия мира и забрал у него пятьдесят миллиончиков контрибуции, а затем, уходя из Шенбруна, высказал пожелание осмотреть венский арсенал, откуда тоже прихватил на память две тысячи орудий и сто тысяч ружей.

Мирный договор между императорами Австрии и Франции был таким образом заключен. Но этот мир вызвал новую войну - между графом Штдионом и придворным шутом.

Фриц Братт долго не находил ничего подозрительного. Ему удалось только установить, что кажсый лень после полудня Акли катает в коляске по Пратеру какую-то молодую девушку, после этого ведет ее либо в кондитерскую лавку, либо на какую-нибудь комедию в театр. Поначалу он обрадовался этому открытию, но в ходе дальнейших розысков выяснил, что император знает об этом, и более того, все это происходит по его высочайшему повелению.

Однако в один прекрасный день камердинер Миклоша Акли передал ему черновик стихотворения на латинском языке, которое называлось "К Наполеону". этот черновик был полон зачеркнутых фраз, вставок, словом, представлял стихотворение в том виде, как оно только родилось, еще в пеленках.

Лакеи придворного шута, равно как и детектив, по-латыни не понимали. Поэтому судить о достоинствах и даже содержании стихов они не могли и отнесли их начальнику полиции. Только так, на всякий случай.

Виконт Штолен с сияющим от удовольствия лицом прочитал черновик, швырнул детективу столбик завернутых в бумагу золотых и долго еще бурчал что-то себе под нос: - Кажется все же поймали мы птичку!

После выхода детектива он снова перечитал стихи, которые звучали так:

Vaticinor tibi quod navalis laurea cinget.Tempora nec magnas spes mare destituet.Deiciet tua gens cunctas nec Gallia victrix.Denique frangetur litus ad Albionum.Sors bona non mala sors lustrabit proelia quare.Tempora te dicent quod tibi vaticinor.

/

Предсказываю тебе, что лавры, завоеванные на морях,.украсят твое чело, и море не сокрушит твои великие надежды.Твой народ покорит все остальные, и Галлия - победительница.не будет посрамлена на берегах Альбиона.Удачи, а не поражения, будут сопутствовать твоим войнам.таким образом, - этому научит время.Вот, что предсказываю я тебе! (лат.).

/

Начальник полиции спрятал понадежнее в бумажник стихотворение, как наиценнейший документ, и помчался с ним к канцлеру.

- Вот теперь, ваше высокопревосходительство, - задыхаясь от быстрого бега, вскричал, ворвавшись в приемную премьер-министра, Штолен, - я знаю, какая придворная хвороба прикончит нашего дружочка Акли!

- Ну и какая же? - оживленно воскликнул граф Штадион.

- Красная зараза, ваше высокопревосходительство. Красная!

В те времена под "красной заразой" понимали революционную лихорадку. Звали ее еще и так: "фебрис хунгарика" ("венгерская лихорадка"), так как симптомы ее тогда часто наблюдали в Венгрии, и даже сам вице-король Венгрии, Иожеф-надор, находился под наблюдением тайной полиции. О, это было весьма опасное заболевание, потому что кончалось оно всегда смертью. И не только для тех, кто был в самом деле болен, но даже и для тех, кто в нем только подозревался. Начальник полиции передал стихотворение графу Штадиону, тот жадно пожрал глазами бумаженцию, исписанную округлыми, как жемчужины, буковками Акли.