UPGRADE по-римски. Руководство для варваров - Марк Сидоний Фалкс

Римский солдат должен соответствовать самым высоким требованиям. Как я уже говорил, любая недисциплинированность строго наказуема. Солдата, который в бою действовал вопреки приказу, казнят, даже если у него все получилось. Вой ско, которое не продемонстрировало в бою настоящей римской дисциплины, подвергают драконовскому наказанию: децимации. Для наказания выбирается одна из когорт, затем ее делят на группы по десять человек. Затем каждая группа тянет жребий, чтобы определить, кто из них будет казнен остальными девятью. Определенную таким образом жертву любого ранга и независимо от меры личной вины девять бывших товарищей забивают насмерть палками или камнями. Уцелевшим солдатам также какое-то время положен худший рацион питания, например ячмень вместо обычной пшеницы. Их даже могут заставить разбивать свои шатры за пределами заграждений лагеря, что символизирует их отдаление от армии.

Первая децимация произошла поколение спустя после того, как свергли царя, – когда молодой республике пришлось воевать с вольсками. Римские солдаты, казалось, стремились к поражению, а не к победе. Они презирали своих командиров из аристократического сословия, а те платили им ненавистью. Как бы жестоко ни обращались с солдатами военачальники, противостояние им было укоренено в войсках столь глубоко, что солдаты действовали нарочито лениво и неохотно абсолютно во всем. Им приказывали быстро наступать – они замедляли движение, приказывали работать – они отдыхали. Это было ослиное войско под командованием львов!

Когда их выстраивали в боевой порядок, они бежали от вольсков под защиту своих лагерей. Они отказывались сражаться, пока не видели, что враг подступил непосредственно к укреплениям и рубит на куски задних, не успевших добежать до лагеря. Это заставляло их наконец начать сражаться и в последнюю минуту отбрасывать врага от стен. Катастрофы не случалось, но было очевидно, что единственная забота римских солдат – защищать свой лагерь. Они не стыдились подводить Рим.

Один из командующих, Аппий, отказался мириться с разболтанным сбродом. Он хотел было собрать солдат и жестко призвать их к порядку, но другие офицеры отсоветовали ему говорить с позиции силы с людьми, от доброй воли и управляемости которых зависит его сила как командира. Те просто не захотели бы выслушивать поучения. Аппий решил временно отступить и дождаться более подходящего момента для того, чтобы войско получило по заслугам. На следующий день он приказал армии выйти из лагеря. Вольски немедленно атаковали арьергард римской колонны, и ряды солдат смешались. Паника была так велика, что невозможно было расслышать команду или выстроиться в цепь, даже римские штандарты куда-то подевались. Спотыкаясь о тела своих товарищей и брошенное ими оружие, солдаты бежали с поля боя, стремясь назад, в лагерь.

Когда наконец все солдаты до последнего вернулись в лагерь, Аппий созвал ассамблею и яростно обрушился на них. Что это за армия, заявил он, если она не соблюдает дисциплины и бросает свои штандарты? Каждый солдат, бросивший оружие или штандарт, и каждый офицер, покинувший пост, был выпорот и обезглавлен. Из остальных каждый десятый был отобран и казнен описанным выше способом. И больше никогда римская армия не шла в бой иначе, чем соблюдая дисциплину и порядок.

Успехи, которых с неизбежностью добивалась столь дисциплинированная армия, принесли с собой новую опасность: привычку к роскоши. По мере расширения завоеваний римляне богатели и могли позволять себе все больше расточительства: вкусную еду и дорогую одежду. Вместо простого рациона отцов люди баловали себя изысканными деликатесами. Как сказал Катон Старший, «разве можно быть спокойным за город, где деликатесная рыба продается чаще, чем мясо?». Но Катона не слушали. По его же словам, с желудком спорить трудно, потому что у него нет ушей. Все, что волновало людей, – это какой снедью они набьют рот.

Как предостерегал Катон, так и сбылось. Зараза изнеженности начала просачиваться даже в армию. Сципион Младший, прибыв в один из лагерей, обнаружил там разврат и роскошь, угрожавшие расстроить порядок в войсках. Он отдал приказ выставить из лагеря прорицателей и проституток и объявил, что единственное имущество, которое можно иметь солдату, – горшок, вилка и глиняная кружка для питья. Он запретил бани, сказав, что мужчина должен скрести себя сам, а не доверять это массажисту. Он запретил солдатам обедать лежа; сам обед при этом должен был состоять только из хлеба и овсянки или отварного мяса. Единственная роскошь, которую он оставил солдатам, – это разрешение каждому при желании иметь серебряную пивную кружку не более двух фунтов весом. Сам он носил простой черный плащ, заявляя, что это его траур по утраченной армейской чести.

Ничто так не погибельно, как роскошь. Она размягчает ноги мужчины банями и ходьбой по подогретым полам. Такой человек не сможет даже носить подбитые гвоздями армейские башмаки, не говоря о том, чтобы маршировать по тридцать миль в день. Все излишества разрушительны, но излишества комфорта – разрушительнее остальных. Они мешают мозгу.

Они затуманивают истину мужественности сладкой ложью тщеславия.

Кроме того, роскошь ослабляет дух. Одновременно с ногами надо укреплять и сердце. Сумеешь ли ты принять трудное, но необходимое для победы решение, если не научился контролировать чувства? Завоевывать и держать в повиновении – занятие не для мягкосердечных. Уступка чувствам может помешать тебе выполнить свой долг. Помню, как однажды мы разорили город. Его обитатели оказали сопротивление и заслужили ужасную участь. Тысячи вооруженных мужчин прорвались через стены. Жителей не спасало ни положение, ни возраст. Мы убивали без разбора. Кто бы ни попадал в плен – молодая женщина или красивый юноша, – их разрывали на куски в яростной схватке за то, кому они достанутся. Иной раз солдаты пытали жителей, чтобы заставить сказать, куда они спрятали деньги и ценности. Везде воцарился ужас войны: насилие над невинными девушками и юношами; дети, вырываемые из родительских рук; матери, доставшиеся на милость победителей; разграбленные храмы и дома; кровопролитие и пожары. Одним словом, горы трупов, реки крови, горе и насилие.

В этом хаосе ничто не было чрезмерным, ни одно преступление – недозволенным. Огонь стремительно растекался среди кварталов и дворцов, в воздухе стоял грохот проваливающихся крыш, и множество криков сливались в один душераздирающий вопль. В слепой панике некоторые жители пытались бежать, другие сжимали своих близких в последнем объятии, прежде чем их повлекут на цепи в пожизненное рабство. Были безумные матери, пытавшиеся тащить с собой детей, пока солдат не разлучал их одним ударом. Вообразите любой кошмар, и вы все равно не выдумаете ничего страшнее происходившего наяву.

Цель оправдывала эти средства. После непродолжительного страдания обитатели города признали над собой римскую власть и все ее преимущества. Короткая война принесла длительный мир. Мир принес торговлю и ремесло. Торговля и ремесло принесли благосостояние. Скоро город процветал, и, когда мне довелось вернуться туда через несколько лет, я увидел его бурное развитие: почти достроенный прекрасный новый амфитеатр, булыжные мостовые и впечатляющий форум, украшенный статуей императора.

Конечно, законы природы таковы, что порой она немилостива: то в одном краю, то в другом случается неурожай. Тогда вам приходится быть свидетелем многих горестных сцен, вызванных голодом среди горожан и сельских жителей. Имея дело с голодающими, тоже следует обуздывать эмоции. Помню, я проезжал однажды через провинцию Каппадокия во время голода. Люди в городах умирали без счета, не говоря уже о сельской местности.

Цены на пшеницу рванули вверх; я слышал даже истории, как за одну меру давали 2500 сестерциев. Сначала люди продали все самое ценное, – хотя из-за того, что сделать это пытался каждый, ценное резко обесценилось. Бедняки пытались есть все, что хоть сколько-нибудь утоляло голод. Они ели траву и желудевый хлеб, многие подорвали здоровье и умерли оттого, что жевали сено и случайно съедали с ним какое-нибудь вредное для человека растение. Многие пытались бежать в соседние области, где, по рассказам, урожаи не пострадали, но у них не было пищи, чтобы поддерживать силы в пути, так что они часто падали прямо на обочине. Другие приносили бесконечные жертвы богам, в надежде добиться от них помощи. Некоторых благородных женщин голод довел до того, что, потеряв всякий стыд, они побирались на рынке. Другие скатывались еще ниже, продавая свое тело солдатам или кому угодно за крошку хлеба. Многие родители продавали одного или нескольких детей в рабство.

Когда голод только начинался, богатые вели себя великодушно и раздавали зерно бесплатно. Как говорит пословица, голод учит лгать, – и люди обманывали и преувеличивали свои горести, чтобы добиться от богатых помощи, которую те поначалу оказывали. Но голод ширился, богатые изумлялись множеству побирушек и в какой-то момент сменили милостивое расположение духа на жесткое и безжалостное. Чтобы выжить, им приходилось сберегать съестное для себя. Некоторые из голодающих начали роптать. Они обвиняли состоятельных горожан в том, что те специально придерживают зерно в амбарах, чтобы взвинтить цены и нажиться. И власть имущие, ища спасения, удалились в свои сельские усадьбы, где у них было достаточно запасов, чтобы прокормиться.