Собачьи дни - Геннадий Каплун

Его аккуратный пятачок находил корыто везде. Любовницы… много. Охота, конечно, на крупную дичь… регулярно. Алкоголь… постоянно. И этот далеко не полный перечень пороков явно не соответствовал церковному сану Азата. Но к чести протоиерея, мальчиками он не увлекался или, вернее, пока не увлекался. Кроме того, в ущерб возложенным на него саном обязанностям, Азат был азартным рыбаком. По его указанию в пруду разводили карасей, линей, карпов и окуней, а коллекции рыболовных снастей Хрюкина мог позавидовать… Да любой мог позавидовать.

Тщедушный Румын знал где, когда и кому из начальства Азата подмазать, чтобы замять очередной скандал. Ему по зарез нужен был этот протоиерей. Через Его Высокопреподобие в местную колонию шёл весь «грев». Азат превратил часовенку пенитенциарного учреждения в перевалочную базу наркотиков, алкоголя, деликатесов и прочего. Всё это даже привело к снижению популярности традиционного криминального напитка – чифира.

Каинская исправительная колония особого режима с номером дюжины от лукавого была широко известна тем, что в ней когда-то отбывала наказание яркая, противоречивая личность – Енукидзе.

Поговаривали, что этот Енукидзе был родственником того самого Енукидзе… Авеля Сафроновича, революционера, члена комиссии по организации похорон Ленина. Авель Енукидзе был крёстным отцом второй жены вождя Иосифа Виссарионовича Сталина, Алиллуевой Надежды Сергеевны и расстрелян по указанию Отца народов в 1937 году.

Своим следователям Авель Енукидзе поведал о настоящей причине конфликта с Генеральным секретарём.

– Коба! Зачем ты держишь старых большевиков в тюрьме, – однажды посмел упрекнуть Каина-Сосо Авель. – Зачем тебе их праведная кровь?

– Запомни, Авэль, кто нэ са мной – тот протыв мэня! – в ответ «мэдлэнно» произнёс Сталин, посмотрев на Енукидзе такими глазами, точно тот убил своего родного брата.

Но праведность одних поступков Авеля сочеталась с порочностью других.

Обоих Енукидзе, если верить молве, объединяли не только кровные узы, но и извращённая сексуальность. Каинский Енукидзе любил мальчиков… Но об этом позже.

Авель Енукидзе, напротив, со слов откровенно-словоохотливой красавицы Марии Сванидзе, в девичестве Корона, принадлежащей к богатой еврейской семье, жены брата первой жены Сталина… Ух! Не выговоришь… Так вот, по её наблюдениям, Авель систематически совращал малолетних девочек.

По большей части, за «ведение антисоветских разговоров и осуждение карательной политики Советской власти» Мария была осуждена к восьми годам лишения свободы, а в 1942 году в отношении неё было вынесено постановление о расстреле, приведённое в исполнение в тот же день. Реабилитирована… Естественно, жертва была реабилитирована и, как водится, после смерти Палача.

И вот эта Мария с каким-то осуждающим упоением описала уродство авелевских страстей. Наблюдательная Сванидзе описала Енукидзе как существо развратное, сластолюбивое и смрадящее вокруг себя. Сводничество, разлад семей, обольщение девочек – вот далеко не полный арсенал наслаждений, которые доставляли удовольствие видному деятелю партии – Авелю, утратившему элементарную бдительность в половом вопросе и, как результат…

«Имея в своих руках все блага жизни, недостижимые для всех, в особенности в первые годы после революции, он использовал всё это для личных грязных целей, покупая женщин и девушек. Тошно говорить и писать об этом. Будучи эротически ненормальным и, очевидно, не стопроцентным мужчиной, он с каждым годом переходил на всё более и более юных… Чтобы оправдать свой разврат, он готов был поощрять его во всех», – откровенничала Сванидзе.

Но остановимся на этом, чтобы дальнейшие подробности плохо скрываемых сексуальных потребностей извращенца Авеля не вызвали естественную тошноту и вернёмся к пенитенциарному вопросу.

Так вот, исправительное учреждение Каинска неизменно пополняло ряды местного криминалитета. В свою очередь зоновский общак в лице смотрящего Румына, который, по сути, выполнял функции директора уголовного кадрового агентства, при помощи Азата регулярно «подогревал» отбывающих наказание воров. Делалось это не из благодарности, солидарности или, упаси пропавшие души Боже, альтруизма, а в расчёте на подобное ответное отношение. Ведь от сумы и тюрьмы не зарекаются. Не последнюю роль в оказании воровской помощи играет прагматизм, учитывая, что, «джентльмен удачи», пребывая во здравии, со злодейским ремеслом справится лучше хворого собрата…

Многое в городе, во всяком случае, на первый взгляд, было как обычно: улицы представляли собой, довольно вразумительную пространственную схему, площади давали возможность разгуляться духу коллективизма, в тупиках справляли нужду, пьянствовали и «ширялись» те, кто выпал из общественного гнезда…

– Люмпены, – частенько на лекциях, используя термин, введённый Карлом Марксом, презрительно отзывался об этих, не научившихся летать, «птенцах» профессор единственного в городе ВУЗа.

О лекторе мы ещё поговорим. Обязательно поговорим, но немного позже.

Каинск, конечно, не был Городом Солнца. Судя по названию, он должен был быть даже наоборот. Так это было или не так – судите сами.

Тихий провинциальный населённый пункт градообразующее предприятие сделало притчей во языцех. Экологическая обстановка в городе была сродни газовой камере, что послужило поводом для сочинения многочисленных анекдотов о живучести жителей Каинска.

О себе же каинцы шутили, что они люди будущего, потому что выживают в таких условиях, к которым остальному человечеству только предстоит привыкнуть. При этом город утопал в пыльной, но пышной зелени и те, кто на бегу намеревались решить задачу экологическую, хромая, породили проблему медицинскую. Дело в том, что основным деревом озеленения новостроек Каинска символично стал быстрорастущий тополь осинообразный. Осинообразный! Таки образно. Многие знают, что именно на осине повесился один из известных потомков Каина – Иуда. Это уже потом в городе высадили берёзы, каштаны, липы, акации, клёны, яблони, черешни, вишни, абрикосы… К слову, по статистике, в Каинске вешались не часто и в основном на невысоких плодовых деревьях…

Так вот, с первых чисел июня в городе начинался настоящий пухопад, вызывая почти поголовную аллергию. Но ребятня, ещё не успевшая устать от каникул, находила известное удовольствие в пожароопасной забаве. Брошенные детворой спички завораживающе поедали пух, отдыхавший от ветра у бордюров вдоль дорог.

Да, было в Каинске что-то такое, что сделало его сценой нашего повествования! Но всё по порядку.

В этом городе, как, впрочем, и любом другом, все спят под одним одеялом, хотя просыпаются под разными постельными принадлежностями. Проснувшись, честные горожане принимают душ и завтракают, по пеликаньи поглощая главную пищу дня. Вдобавок они ещё успевают перекинуться несколькими предложениями. На этот раз при желании можно было подслушать такой диалог.

– Тебя забрать с работы? – дежурно, с набитым ртом, спрашивает муж жену.

– Не надо, дорогой, – прихорашиваясь, на бегу, отвечает та. – Я сегодня задержусь.

– Как всегда! – обиженно буркнет он.

– Ты же знаешь, пупсик, что у меня дел невпроворот, – попробует загасить на корню пламя конфликта она.

– Только не дома!

– Давай, не будем!

– Давай!..

По силе хлопка дверью муж определил, что секса сегодня не будет, а, если и будет, то в виде бревноподобного одолжения, называемого супружеским долгом…

Затем наступало время утреннего часа пик. Общественный транспорт трещал по швам, как штаны в обтяжку, с трудом натянутые на ягодицы толстяка, вздумавшего присесть на приземистый табурет. Раздражённое многоголосье клаксонов безуспешно боролось с заторами. Вереницы индивидуумов, сливаясь в толпы, угрюмо брели по одним и тем же улицам, хотя и в разных направлениях. Благодаря сознательной части населения города мусорные урны с удивительной быстротой наполнялись жевательными резинками, окурками, фантиками, пластиковыми бутылками… Несознательные не очень утруждали себя меткостью, а то и вовсе сорили, где попало. Кое-кто пытался сделать замечание, но тут же выяснялось, что несознательных намного больше сознательных.

– Тебе что, больше всех надо?! – обыгрывалось на все лады, в том числе и с примесью, иногда виртуозной, брани…

В итоге, особо сознательный вынужден был ретироваться во избежание перехода вербального избиения, как минимум, в гематомное, но не исключено, что и в костоломное.

Чтобы приободрить сознательных, скажу, что на следующее, ну очень раннее, утро во всех концах города дворники про себя, под нос или довольно громко слали страшные проклятия мусорным хулиганам. На фоне этих сочных многоэтажных ругательств мастеров метлы большинство матерных нападок правонарушителей выглядело как детский лепет.