Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну, вы меня уж совсем заинтриговали, любезный. И о чем же, интересно, будет этот роман? – сгорая от любопытства, спрашиваю я Редактора.
Он поднимает с кровати свое грузное тело и начинает взад-вперед ходить по камере. Редактор не на шутку разнервничался. Садится за стол. Наливает в кружку остывшую воду из чайника и говорит:
– Не знаю, поймете ли вы. Людям прагматичного склада ума весьма трудно поверить в такое перевоплощение. Они скорее склонны считать случившееся красивой легендой, не более. Но поверьте, это правда! Мировая история еще не знала примеров столь сильного покаяния в грехе, столь мощного торжества бессмертного человеческого духа над бренной плотью, над мирскими соблазнами, столь великой, необычной и красивой судьбы!
Глава 2. Наследники
– Что это за пасквиль?! Я вас спрашиваю, сударь!
Как ваши глаза смеют читать эту мерзость! Павел в диком припадке ярости ворвался в комнату сына и, продолжая сотрясать у него перед носом книжкой, громко визжал.
– Это Вольтер, Ваше Величество, – заплетающимся языком вымолвил растерянный Александр.
– А как называется эта якобинская зараза? – неистово вопросил отец.
– «Б-б-брут»… – кое-как выдавил из себя царевич.
Павел побледнел как смерть, хотел сказать еще что-то обидное в адрес сына, но поперхнулся и выбежал из комнаты.
По лестнице застучали сапоги: император спешил в свои покои.
Он вернулся через четверть часа. Красный как вареный рак. Бухнул на стол перед сыном тяжелый фолиант о Петре Великом, заранее раскрытый на нужной странице.
– Чем изучать руководство по убийству императоров, лучше вначале прочтите предостережение заговорщикам. Имеющий глаза да увидит, имеющий уши да услышит. Мир будет поражен, увидев, как покатятся головы когда-то дорогих мне людей! – прокричал Павел и снова выбежал вон.
Молодой человек, почти парализованный страхом, склонился над книгой. На развороте описывались суд и пытки над царевичем-наследником Алексеем, на которые обрек его родной отец – Петр Первый.
Уже смеркалось. Черные лапы деревьев причудливо переплетались на фоне бледно-синего мартовского неба. Великий князь в одиночестве прогуливался перед ужином по отдаленной аллее Михайловского сада. Неожиданно его нагнал граф Пален.
– Промедление смерти подобно! – без приветствия выпалил Петр Алексеевич и протянул наследнику свернутые трубкой листы. – Вот, убедитесь сами! Ваш батюшка совсем выжил из ума. Это приказы об аресте вас и вашего брата Константина. Сего дня они подписаны государем. Вашу жену заточат в монастырь. Вместо вас наследником престола нарекут 13‑летнего принца Евгения Вюртембергского, племянника вашей матушки, которого царь намеревается женить на вашей сестре Екатерине.
– Этого не может быть, граф! – возразил Александр. – Батюшка никогда не нарушит своего закона о престолонаследии по прямой нисходящей линии, от лица мужского пола к лицу мужского пола, в порядке первородства. Он никогда больше не допустит на трон ни Екатерин, ни Елизавет, никаких случайных правителей, избранных боярами или чернью!
Граф укоризненно покачал головой и произнес:
– Как вы наивны, Ваше Высочество. Да поймите же, наконец, не может сумасшедший управлять страной! Войска замучены муштрой. Всего за год он отправил в отставку семь маршалов и три сотни старших офицеров – за ничтожные проступки или просто потому, что они ему не понравились. Это же надо было додуматься, чтобы в девятнадцатом-то веке объявить дворян подлежащими телесным наказаниям! За тусклую пуговицу, за поднятую не в такт ногу – Сибирь!
Если так и дальше пойдет, то в Петербурге не останется ни одного достойного и честного человека. Все будут жить в Сибири. Сегодня приказывает то, что завтра будет отменено. Все творит шиворот-навыворот. Порвал отношения с Англией из‑за того, что ему не отдали обещанную Мальту. Любезничает с Буонапарте. Нашел себе союзника! Это с подачи хитрого француза донские казаки отправлены в Туркестан на погибель. Солдаты ропщут, хлебопашцы обижены, торговля стеснена, свобода и личное благосостояние уничтожены. Решайтесь, Ваше Высочество. Сейчас или никогда. Завтра будет поздно! Если вам безразлична ваша собственная судьба, то подумайте хотя бы о ваших близких: жене, брате, матери. Об отечестве, наконец. Поверьте, оно в смертельной опасности!
Александр эту пламенную тираду выслушал в молчании, а когда Пален закончил, взмолился:
– Я все это знаю, граф. Да, это дурной, неуравновешенный человек. Да, он – скверный дипломат и плохой правитель. Но он же мой отец. Я не могу принять такой грех на свою душу. Я с этим не смогу жить.
– А какой такой грех? – удивился Пален. – Просто ваш батюшка для спасения страны должен отречься от престола. Потом его отправим в надежное место, не причинив ему никакого зла.
– И ни один волос не упадет с головы моего родителя? Поклянитесь мне в этом, граф!
И граф нехотя, скороговоркой поклялся.
– В этом случае я согласен принять корону, – решился наследник.
Павел проснулся около полуночи от шума в прихожей. Раздался чей-то глухой крик, потом звук падения чего-то тяжелого. Государь вскочил с постели.
Он успел спрятаться за ширму прежде, чем в спальню ввалились пьяные офицеры. Его убежище легко обнаружил генерал Беннигсен. Обнаженной шпагой он опрокинул ширму и произнес:
– Государь, вы арестованы.
– По какому праву вы ворвались в мои покои? А ну-ка вон отсюда, грязные скоты, – взорвался царь.
Заговорщики не ожидали сопротивления и смутились. Но в голосе царя не хватило твердости. И они почувствовали: он испуган.
Вперед выдвинулся Платон Зубов, положил на ночной столик бумагу и, протянув государю перо, сказал:
– Для высшего блага России подпишите. Это акт о вашем отречении от престола.
В рубахе до пят и ночном колпаке плохо сложенный император, с вздернутым и приплюснутым носом, огромным ртом и сильно выдающимися скулами, выглядел уродливо и одновременно комично во всполохах свечей, отражающихся на стальных клинках шпаг. Он дрожал от ужаса, но отрицательно замотал головой и вскрикнул:
– Стража! На помощь!
Один из офицеров сделал выпад шпагой. Кровь обагрила царское одеяние. Павел упал, продолжая пронзительно кричать, потом раненый из последних сил приподнялся с пола. И тогда другой офицер сзади стянул ему шею шарфом и стал душить. Сын Петра Третьего хрипел и отбивался от убийц. Тогда на него набросились и остальные. Пинали ногами, кололи шпагами и кинжалами. Пока он не превратился в окровавленный мешок мяса.
Платон Зубов смотрел в окно на запорошенный ночной сад и бормотал:
– Боже мой, Боже мой! Как же неприятно слушать этот крик!..
Он был очень чувствительным человеком, последний любовник Екатерины.
А граф Пален заблудился в саду. И только когда все было кончено и ему сообщили об успехе заговорщиков, он поспешил в комнату наследника.
Александр спал на своей кровати одетый. Граф разбудил его и объявил:
– Ваш батюшка только что скончался от сильнейшего апоплексического удара.
Великий князь расплакался:
– Вы же клялись, граф…
На что Пален жестко ответил:
– Хватит ребячества! Благополучие миллионов людей зависит от вашей твердости. Идите и покажитесь солдатам.
– Через полгода после убийства отца Александр был коронован в Москве. Ликующая толпа встречала царя-батюшку. Люди бросались на колени и целовали его сапоги, копыта его коня. Стоит мне закрыть глаза, и я ясно вижу, как этот, в отличие от отца, высокий, красивый, изящный 24‑летний самодержец идет по собору навстречу патриарху, держащему в руках корону империи, окруженный убийцами своего деда и убийцами своего отца и сопровождаемый своими собственными потенциальными убийцами. Ох, тяжела же шапка Мономаха, любезный Михаил Аркадьевич…
Рассказ Редактора взволновал меня до глубины души. В камере уже давно выключили свет. Мой товарищ уже, похрапывая, досматривает десятый сон и иногда скрипит зубами. Уже далеко за полночь. Я пролежал без сна более трех часов, отлежал все бока, но сон так и не приходит. Понимая, что нынешней ночью мне уже не заснуть, я включаю карманный фонарик, достаю из тумбочки рукопись и начинаю писать.
Мозг лихорадочно работает. Мысли роятся, как шальные. И откуда-то из глубины души выползает неизвестный мне ранее страх. Не перед людьми и не перед обстоятельствами. Этого я уже отучился бояться. Но этот ужас, сковывающий меня сейчас, совсем другого рода. Ужас за мой Грех. За содеянное. Жутко становится, что прошлое уже никогда не вернешь назад и не исправишь. Неважно, что сейчас, умудренный опытом, жизнью, ты выбрал бы другой путь. Но тогда-то ты сделал именно то, что сделал. И сейчас остается только каяться в ожидании не людского, а Божьего суда. Если бы Редактор знал, как я понимаю Александра!
- Мазай - Натали Деген - Русская современная проза
- Жизнь продолжается (сборник) - Александр Махнёв - Русская современная проза
- Династия. Под сенью коммунистического древа. Книга третья. Лицо партии - Владислав Картавцев - Русская современная проза
- Исповедь одинокого мужчины - Вячеслав Ландышев - Русская современная проза
- С начала до конца (сборник) - Ольга Аникина - Русская современная проза
- Зайнаб (сборник) - Гаджимурад Гасанов - Русская современная проза
- 13 дней января - Варис Елчиев - Русская современная проза
- Мужчины о любви. Современные рассказы - Александр Снегирёв - Русская современная проза
- Сказки бабушки Оли. Современные сказки - Ольга Карагодина - Русская современная проза
- Ягодка, или Пилюли от бабьей дури - Татьяна Веденская - Русская современная проза