Сила соблазна - Майя Родейл

— Представляешь, как все лишатся дара речи, когда окажется, что ты порочна! Мне ужасно понравилась твоя субботняя колонка! Пусть Найтли ее не читал… зато читал весь город! И теперь тебя будут горячо обсуждать в гостиных всего Лондона!

— В самом деле?

Как странно думать, что незнакомые люди думают о ее невзгодах!

— Похоже, сочувствующие разделились на две группы, — пояснила Софи. — Одна из них полагает, что ты просто должна признаться ему в своих чувствах.

— Меня ужасает сама мысль, — покачала головой Аннабел.

— В таком случае, может, тебя интересует другой способ…

Софи сделала театральную паузу.

— Обольщение.

— Невозможно, — отмахнулась Аннабел. — Это безнравственно, а ты слышала Оуэнса — я никогда не веду себя таким образом.

— Он осел, — парировала Джулиана.

В обычных обстоятельствах Аннабел пожурила бы подругу за грубость, но вместо этого сказала:

— Нет, он прав. Я хорошая. И следовательно, никому не интересна. С чего это Найтли меня замечать? Тут нечего замечать!

Разве это не чистая правда?

Зеркало посмело предположить, будто она хорошенькая. Однако сама Аннабел видела гриву локонов, которые усмиряла, укладывая их, как делают старые девы, тугим узлом на затылке. У нее были чудесные голубые глаза, которые она все время опускала, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Кроме того, ее гардероб состоял исключительно из коричневато-серых платьев, сшитых из тканей, остававшихся у брата, который занимался экспортом мануфактуры.

Она могла бы подумать о том, что люди увидят в ней не только непокорные волосы и уродливые платья. Но чаще всего не смела…

— О Аннабел, ты хорошенькая, такая хорошенькая, что он, как всякий мужчина из плоти и крови, должен заметить тебя. А если нет…

— Видишь, я краснею при одном предположении, — пискнула Аннабел.

— У нас полно работы, — напомнила Джулиана.

— Что там в твоих письмах? — спросила Софи, поднимая то, что лежало сверху.

Аннабел скорчила гримасу, схватила первое попавшееся и стала читать:

«Дорогая Аннабел, по моему скромному мнению, низкий вырез неизменно привлекает взгляд мужчины. Это льстит их охотничьим инстинктам, так как все мы знаем, что они рабы…

Бетси из Блумсбери».

— Поездка к модистке! Вот это мне нравится!

Софи восторженно захлопала в ладоши. Но Аннабел нахмурилась. Нищим разборчивость не к лицу, и все же…

— Я хочу, чтобы он заметил меня. Именно меня, как личность. А не части моего тела.

— Придется начать с определенных частей тела. Потом дело дойдет до остального, — пояснила Джулиана. — Идем, закажем тебе новое платье.

— Которое ты наденешь на мою вечеринку в конце недели, — добавила Софи. Последний ее довод был сокрушителен: — Найтли тоже приглашен.

Возможность болталась перед ней, как морковка перед мордой ослика. И не важно, что аналогия с осликом казалась ей оскорбительной! Факты были налицо.

Она должна что-то сделать. И для этого у нее появилась возможность.

Она дала читателям обещание и невозможно их подвести. Аннабел никого и никогда не разочарует!

Аннабел намотала на палец ускользнувший из прически локон и стала размышлять, ибо Свифтам не свойственны быстрые решения. Кажется, в жизни бывают вещи похуже, чем новое платье и роскошный бал. Она сделает это для своих читателей.

Час спустя Аннабел стояла в гардеробной лавки мадам Отей. Предыдущая посетительница передумала и вернула прелестное розовое платье, и теперь Аннабел стояла в нем, пока модистка снимала мерки для переделок.

— Оно не слишком мне идет, — пробормотала она. Дело было не в размере. Платье вполне можно ушить. Дело было в самом платье.

Шелковое. Она никогда не носила шелк.

Розовое. Цвета пиона или розы или ее щек, когда Найтли говорил с ней.

Розовый шелк был отделан рюшами, кружевами и задрапирован так, что подчеркивал каждый ее изгиб, превращая из нескладной девицы в роскошную женщину.

Аннабел всегда носила платья простого покроя из скучной старой шерсти или хлопка, как правило, оттенков коричневого, серого, а иногда даже серо-коричневого.

Семья Свифт владела предприятием по импорту мануфактуры. Ассортимент состоял исключительно из прочных и носких шерстяных и хлопчатобумажных тканей. Владельцы разумно рассуждали, что такие нужны всем, тогда как шелка и атласы — очень немногим. Бланш великодушно отдавала Аннабел отрезы, остававшиеся от прошедшего сезона.

А этот шелк был прелестен. К платью полагался алый шелковый пояс, подчеркивая то, что называлось исключительно осиной талией.

Мадам Отей отступила, сложила руки на груди и, нахмурившись, покачала головой. Во рту у нее торчали булавки, и Аннабел испугалась за модистку.

— Даме нужен приличный корсет, — объявила она наконец. — Я не могу работать с леди, не имеющей хорошего корсета.

— Да, хороший корсет все исправит, — согласилась Софи.

— И красивое нижнее белье…

Джулиана улыбнулась, коварно блеснув глазами.

Аннабел принялась считать в уме. Жизнь почетной служанки в доме брата и его жены означала, что ее жалованье в «Уикли» шло на оплату библиотечного абонемента и еще какие-то пустяки. Остальное она отправляла на тайный банковский счет, который помог ей открыть муж Софи. Это было единственным актом мятежа, на который отваживалась Аннабел.

— Не уверена, что белье понадобится, — запротестовала она. Шелковое белье наверняка дорого и никто его не увидит, так что можно ли оправдать такие расходы, когда вместо этого она позволит себе несколько чудесных романов?

— У тебя есть деньги? — тихо спросила Элайза. Теперь она была герцогиней и имела все, кроме аристократического происхождения и связей в обществе. Поэтому она знала, что такое экономить на всем.

— Д-да. Но мне кажется, я должна беречь деньги, — откровенно заявила Аннабел.

— Для чего? — осведомилась Элайза.

— На всякий случай.

Она всегда ждала и готовилась к событиям, которые никогда не случатся. Или попросту не замечала их, учитывая, что она не знала, чего ждет.

— Аннабел, это и есть тот самый случай! — величественно объявила Софи. — Хочешь, чтобы Найтли тебя заметил? Или нет?

— И тебе есть куда его надеть, — вторила Элайза, добавляя дозу практичности.

— Но он не увидит моего белья. Так что ни к чему…

— А может, и увидит, если повезет, — без обиняков выпалила Джулиана. И, Господи, как же загорелись щеки Аннабел! При самой мысли об этом ее бросило в жар, правда, довольно приятный.