Дочь Сталина. Последнее интервью - Светлана Аллилуева

Конечно, все это легенды и мифы. Никакого подтверждения им в архиве мы не нашли. Документально же венчает судьбу Якова Джугашвили Указ о посмертном награждении его орденом Отечественной войны. Отец все же реабилитировал сына.

Василий

Из интервью Светланы Аллилуевой:

«Грузины всегда очень многого хотят от сыновей. Они хотят, чтобы они повторили их путь, пошли дальше, чтобы ими можно было гордиться. Но, к сожалению, мои братья не проявили себя так, как хотелось бы отцу. Вася с детства часто вызывал его гнев. Помню, как-то за ужином отец пригрозил, что даже выгонит его из дома, если он не возьмется за ум и не наладит учебу. Вася всегда боялся отца. Только он хоть как-то мог привести его в чувство. Ведь после смерти мамы мы были в Зубалово предоставлены сами себе. Весь надзор осуществлял комендант, который следовал отцовским инструкциям и жаловался на нас непосредственно ему. Васю же вконец испортили холуи, окружавшие его. Они и пить научили, чуть ли не с 15 лет.

А уж потом в доме нашем была постоянная толчея. Возле него толпилось много незнакомых летчиков. Все были подобострастны перед молоденьким начальником.

Рядом не было никого из старых друзей, которые были бы ровней ему. В дом приезжали спортсмены, актеры, музыканты. Царил дух какого-то пьяного разгула, которого не было здесь никогда.

Панический страх перед отцом преследовал его всю жизнь. Я помню, когда он уже был генерал-лейтенантом (опять же холуи его произвели, когда ему не было еще и тридцати), весь увешанный орденами (за что?), он при отце даже садился как-то на краешек стула.

Его буквально трясло. Если отец спрашивал его о чем-то из области авиации, он никак не мог найти ответа. Начинал метаться.

Он пил, конечно, нервный был. И тогда отец говорил: «Ты что? Пьян? Или ты с похмелья? Что с тобой?» И тогда Василий совершенно не мог с собой совладать. Это было ужасно. Страшно было на него смотреть. И постепенно их отношения пришли к полному разрыву. Никакой родственной близости уже не было».

Это почти все, что рассказала нам Светлана Иосифовна о своем родном брате. Было очевидно, что никаких теплых ностальгических чувств эти воспоминания у нее не вызывали. Несмотря на кровное родство, это были совершенно разные люди. И расходились они в главном: Светлана всегда старалась сама стать личностью, не использовать данное ее судьбой родство, а Василий только этим и жил. Причем Сталин никогда не способствовал пагубным устремлениям сына. Вот только два документа из кремлевского архива. Один из них датирован июнем 1938 года. Это ответ Сталина на письмо классного руководителя Василия В. В. Мартышина, в котором он писал о грубости, двойках, прогулах недоросля.

«Ваше письмо о художествах Василия Сталина получил. Спасибо за письмо. Отвечаю с большим опозданием ввиду перегруженности работой. Прошу извинения.

Василий - избалованный юноша средних способностей, дикаренок (тип скифа!), не всегда правдив, любит шантажировать слабеньких «руководителей», нередко нахал, со слабой - вернее - неорганизованной волей. Его избаловали всякие «кумы» и «кумушки», то и дело подчеркивающие, что он - «сын Сталина».

Я рад, что в Вашем лице нашелся хоть один уважающий себя преподаватель, который поступает с Василием, как со всеми, и требует от нахала подчинения общему режиму в школе. Василия портят люди-тряпки, которым не место в школе, и если наглец - Василий не успел еще погубить себя, то это потому, что существуют в нашей стране кое-какие преподаватели, которые не дают спуску капризному барчуку.

Мой совет: требовать построже от Василия и не бояться фальшивых шантажистских угроз капризника насчет «самоубийства». Будете иметь в этом мою поддержку.

К сожалению, сам я не имею возможности возиться с Василием. Но обещаю время от времени брать его за шиворот.

И. Сталин».

Несмотря на столь жесткое внимание со стороны отца, Василий так и не преуспел ни в школе, ни потом в летном училище. В результате войну он начал младшим лейтенантом без диплома, но закончил уже генерал-лейтенантом авиации. Оказалось, что «холуи» и «кумы» сильнее самого Верховного Главнокомандующего, который лично многократно разжаловал сына, увольнял с должностей, сажал на гауптвахту.

«Командующему ВВС Красной Армии маршалу авиации тов. Новикову А. А. ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Немедленно снять с должности командира авиационного полка Сталина Василия Иосифовича и не давать ему каких-либо командных постов впредь до моего распоряжения.

2. Полку и бывшему командиру полка полковнику Сталину объявить, что полковник Сталин снимается с должности командира полка за пьянство и разгул и за то, что он портит и развращает полк.

Народный комиссар обороны И. Сталин.

26 мая 1943 г.

Исполнение донести».

После такого позора нормальный офицер должен был бы застрелиться или, лишившись всех званий и наград, отправиться в штрафбат искупать его кровью. Однако Василий отделался восьмимесячной ссылкой на собственной даче. И это в самый разгар войны! Утверждают, что его всячески вытягивали наверх Берия и маршал Булганин, люди очень близкие к Сталину. Так или иначе, но он успел еще покомандовать несколькими дивизиями и даже авиакорпусом, собрав за войну целую «коллекцию» боевых орденов и медалей. В ней не хватало только Золотой Звезды Героя.

В личной жизни Василия Сталина тоже царила полная неразбериха. Первый его брак с актрисой Галиной Бурдонской продержался четыре года и кончился полным разрывом и скандалом. Потом его женой была дочь маршала Тимошенко, потом знаменитая спортсменка пловчиха Капитолина Васильева. У него были дети, но из всех племянников Светлана выделяла Александра. Александр Васильевич Бурдонский, известный театральный режиссер, несмотря на разницу в возрасте, был близок ей духовно.

Из интервью Александра Бурдонского:

«После развода родителей я на восемь лет был разлучен с мамой, которую очень любил, так как отец отобрал детей себе. Но и с отцом я общался мало. Я был отдан в суворовское училище в другом городе, и он был от меня далеко. Помню, на похороны деда меня привезли из Карелии самолетом в сопровождении какого-то кагэбэшника. Я сидел рядом с отцом в Колонном зале, видел толпы рыдающих людей и смотрел на все это перепуганными глазами. Мне было неловко, что я не плачу. Я ведь с ним ни разу в жизни не встречался. Позже я понял, что из страха никогда не возникает любовь. Власть диктует свои условия. Она отнимает у человека все. Отравляет все, что Бог дал ему хорошее. А дурное - оно не в божеской власти.

Ни от деда, ни от отца я не видел ничего: ни ласки, ни угрозы. Мне было неприятно, когда в школе мне вслед говорили: «Смотрите, внук Сталина!» Мне без конца меняли фамилии. Вначале я был Сталин, как отец. Потом Аллилуев. Потом в суворовском училище я стал Васильевым. А уже взрослым взял фамилию матери. В моем сердце, душе, в моем мозгу, что ли, конечно, есть обиды и счета свои, которые уже никогда не будут оплачены. Да яи не предъявляю их к оплате...»

После войны Василий продолжал вести все ту же веселую жизнь, но в нее уже вписывались новые нотки.

Из интервью Светланы Аллилуевой:

«Вокруг него стали толпиться какие-то темные люди: массажисты, тренеры, спортсмены подбивали его на разные аферы, на махинации с футбольными и хоккейными командами, на строительство за казенный счет каких-то сооружений, бассейнов, дворцов спорта. Он не считался с казной, мог распоряжаться огромными суммами и не знал цены деньгам. Жил он на своей огромной казенной даче, где развел колоссальное хозяйство, псарню, конюшню. Ему все давали, все разрешали. Его военной карьере окончательно наступил конец 1 мая 1952 года. Это был последний первомайский парад отца. С утра погода была нелетной, и командование решило отменить воздушный парад. Однако Василий, игнорируя приказ свыше, приказал поднять самолеты в воздух. Авиация прошла плохо, нестройно, чуть ли не задевая шпили Исторического музея. А на посадке несколько самолетов разбилось. Отец сам подписал приказ о снятии Василия с командования авиацией Московского округа.

После этого Василий окончательно опустился. Он сидел на даче и пил. В день смерти отца он появился в Кунцеве тоже пьяным. Вел себя безобразно. Истерил, скандалил, обвинял во всем правительство и врачей. Вскоре его арестовали. Всплыли аферы, растраты, злоупотребления властью и служебным положением. Обнаружилось столько обвинений, что хватило бы и на расстрел. Естественно, что все это случилось не вдруг. Хрущев и компания, я думаю, боялись его. Слишком много знал и в пьяном угаре мог наболтать что угодно. Он получил восемь лет. Мы с Капитолиной Васильевой, с которой я дружила, навестили его во владимирской тюрьме. Это было мучительно. Он требовал от нас ходить, звонить, добиваться его освобождения. Метался, не знал, к кому обратиться. Ужасно страдал. Однако мы никуда не ходили и не звонили, зная, что, окажись он на свободе, все опять начнется сначала. Так и случилось, когда после досрочно освобождения он оказался в Москве. Ему вернули все: генеральское звание, пенсию, партбилет, машину, квартиру, дачу. Василию показалось, что он вновь стал тем же, каким был. Скандалил, всех поучал, разоблачал. Я с ним не общалась. Скоро его опять посадили за какое-то происшествие с иностранцами, а потом отправили в Казань, запретив жить в Москве и Грузии. С ним была какая-то неизвестная медсестра Маша. Думаю, что ее приставило КГБ, чтобы поскорее «решить проблему». На последней фотографии, сделанной после его приезда в Казань, Василия не узнать: это был тяжело больной семидесятилетний старик, хотя было ему всего сорок. Он умер 19 марта 1962 года, сутки не приходя в сознание после очередной попойки с какими-то грузинами. На похороны я не поехала».