Цельное чувство - Михаил Цетлин (Амари)

У Венеры Милосской

Плюш диванов, говор иностранный,Холод стен и мутный день в окно.Греческой богине осиянной,Верно, неуютно и темно.

Голову откинув на потертыйБархат, Гейне, старый и больной,Здесь сидел и плакал, распростертыйПред твоею ясной белизной.

О грехах он плакал пред тобою,И о том, что стар он и без сил,Что не встал меж ним и меж судьбоюОбраз твой, его не защитил.

И другой пришелец издалека,Из страны, чья участь тяжела,Здесь светло молился, но от рокаКрасота безумца не спасла.

Иль она не Правда и не Разум!Почему ж так страшно часто тех,Кто служил ей творческим экстазом,Сторожат безумие и грех?

Так я думал — проходили люди…Англичане, гиды без числа.Позабывших о великом чуде,Красота безумцев не спасла!

«О, желтенькая птичка канарейка…»

О, желтенькая птичка канарейка,Комочек солнца желто-золотой,Весной, в мещанской комнатке простой,Ты песнь поешь о том, что почки клейки,

О том, что счастье — жизнь и мир хорош,Чеканишь золото и нижешь зернаНа нитку золотую бус упорноИ с звонким звоном нитку оборвешь.

О, бедная засохшая герань,Ты украшаешь пыльный подоконник,Ты, может быть, любви и счастья дань, —Возлюбленный принес тебя поклонник.

Цвети, расти для радости людейИ говори мещанке в бедной тальмеО призрачном безумьи орхидей,Магнолиях и африканской пальме.

Прекрасен мир, но жизнь бедна, а песнь,Песнь лишь мечта, рожденная любовью,Страданьем и стремленьем, как болезньРодит мечту о счастье и здоровье.

И, может быть, искусство, как герань,И песня, как та желтенькая птичка,Несут немного счастья, грезе дань,В жизнь, где унынье, скудость и привычка.

1911

Вдохновенье

Сладостью пряной полно,Сердце задержанно бьется, —Словно темно-густое виноВ грудь мне безудержно льетсяИз прозрачных и нежных рукСтруею серебряно-звонкой…Или слышу я скрипок звук,Ясный-ясный и тонкий-тонкий?Не сознаю ничего,Только на сердце пряная сладость.Неужели узреть божествоПредстоит мне испуг и радость!

«Золотую кудель еще ткут веретенца…»

Солнце — сердце.

Вячеслав Иванов

Золотую кудель еще ткут веретенца,Золотые струны натяну на лиру,Еще не порвалась нить от сердца к солнцу,Золотые струны от сердца к миру.

Они расплавляются, когда на зенитеСолнце в яростном зное вопиет: «Осанна».Но в хрупкие утра так явственны нитиИ звенят серебряно, как largo органа.

«О, дай мне, Боже, сил и времени…»

О, дай мне, Боже, сил и времени,Быть может, духом я богат.Быть может, горсть златого семениВ моей душе живет, как клад.

Взойдет — и сотворю прекрасное,Увижу сон свой наяву,И вот в сей жизни не напрасно яПройду, промучусь, проживу.

Блаженных снов испуг

I. Блаженных снов испуг

«Пришла ко мне, мой светлый друг…»

Пришла ко мне, мой светлый друг,Пришла с тоской, пришла с любовью,О сердца боль, о сердца стук,О холод этих тонких рукНа сердце с темной, с острой кровью.Нежданная, пришла ты вдругТак, как блаженных снов испуг —Вдруг приникает к изголовью!

1911

«В моей душе живет великое…»

В моей душе живет великое,В ней ожиданья строгий свет.В отчаяньи надежду кликая,Я долго знал и боль и бред,И вот в сияньи, огнеликая,Приходит Радость — Боли нет.

«Тебе, душа, со мной сплетенная…»

Тебе, душа, со мной сплетенная,Ко мне склоненная душа,Я отдаю слова влюбленныеИ с робкой дрожью и спеша.Всей прелестью неполнозвонною,Всей тихой радостью дыша.

Ты озеро мое глубокое,Ты тайнопевная моя,Чужая, близкая, далекая,Я наклонюсь, шурша осокою,Прильну к чуть видному истоку яВолн неумолчных бытия.

«О, это гордое одушевленье!..»

О, это гордое одушевленье!В нем порывания горного ветра,И жесты быстрые, и глаза горние,И речь свободная, вся в сменах метра.

Молю, вплети меня в твои кружения,Я жду — мне все равно, навек, на миг ли!Ты мера мира мне, пока движения,Пока смятения твои не стихли.

О счастье

Когда говорю я о том, что незримо, —Качаете вы головами.А мной только светлая сказка любима,Душой я не с вами, не с вами!

И горе и радость судьба нам приносит,Ей ваши моленья и вздохи,И страстно ждет каждый, что жизнь ему броситИз полных сокровищниц — крохи.

А сердце мое трепетало и билосьОт счастья, что в жизни не сбылось,И, может быть, было, но после забылось,А может быть, только приснилось.

Нежней его речь и глаза его больше, —Глаза его странно огромны,И свет их струится и глубже и дольше,И свет этот свой, незаемный.

Ресницы сияют дрожаще-несмелоЛучей золотистою пылью,Легка его поступь, и белы, так белы,Как снег на горах, его крылья.

Легка его поступь и тонкие рукиТак нежны, так нежны, так нежны!Прильни к ним в великой и пламенной муке,Прильни к ним с тоскою безбрежной,

Чтоб с лаской оно над тобой наклонилось,Чтоб сердце ровнее забилосьОт счастья, которое в жизни не сбылось,Которое только приснилось!

1906

Сон

Я засыпал. Река катиласьИ мой влекла челнок;Был сон мой тих и странно сладокИ странно неглубок.Я слышал весла за кормою,Прозрачных пленок плеск,Я видел небо, небо, небо —Его хрустальный блеск.

И были грезы — тучки в небеИ небом был им — я,И солнце нежно освещалоУзорные края,Сливались зыбкие мечтаньяВ прозрачно-легкий ряд,И то темнел, то золотилсяПушистый их наряд.

Когда ж весло мое цеплялосьО заросль водных травИ застревал челнок мой легкий,В сеть цепкую попав, —Я просыпался и в истомеЛежал, закрыв глаза,И слушал, как меж водных стеблейЗвенела стрекоза.

И открывал глаза и взоромТонул в лазури я,Пока меня не ослеплялаБлестящая струя,И бодро я приподымалсяИ взмахами веслаВновь направлял челнок свой в заводь,Что глухо заросла.

И там, вблизи корней корявых,Под зеленью густой,Меж белых, белых водный лилийС их влажной красотой,Там, где деревья с нежной грустьюГляделися в затон,Я отдавался созерцаньюИ вспоминал свой сон…

1905

Март