Жаркое лето - Степан Степанович Бугорков

послышался сухой треск пулеметов.

— Ура, наши!

Первая «Чайка» стремительно взвилась в небо, туда, где черными точками уходили к западу вражеские бомбардировщики. Резкая пулеметная очередь сухо, как горох по полу, рассыпалась в небе. Вскоре фашистский самолет задымил и стал падать, оставляя позади черную полосу.

— Довоевался, голубчик! — закричали обрадованно новобранцы. — Глуши, ребята, черную саранчу!

Одна из «Чаек», увлеченная атакой, оказалась в середине вражеской армады. Она пыталась догнать ведомого фашистской эскадрильи, но летевший сбоку бомбардировщик пошел едва заметно на снижение и ударил пулеметной очередью по истребителю. Все увидели, как у «Чайки» отвалилось крыло, и она стала падать, кувыркаясь в воздухе. «Почему летчик не спасается на парашюте? Неужели убит?» — мелькнуло у многих.

Вдруг черная точка отделилась от подбитого самолета и стала приближаться к земле.

— Парашют! Где же парашют? — раздались испуганные голоса.

— Погиб парень, геройски погиб...

К радости бойцов, почти над самой лесопосадкой, у земли, над летчиком вспыхнул купол парашюта.

— Спасен!

— Жив будет, не умрет...

В Киев эшелон прибыл ночью.

4

В тени придорожных вековых дубов и подстриженных лип по гладкому узкому шоссе черный, с белыми ватерлиниями «оппель-адмирал» шефа абвера Вильгельма Канариса легко бежал в гору, к местечку Верхов — главную штаб-квартиру Гитлера. Шофер — тезка адмирала Вилли — вел машину лихо. Вокруг ничто не напоминало о войне. Над зелеными купами деревьев голубело небо, в воздухе стремительно носились стрижи, пролетая перед лобовым стеклом машины. Над придорожным цветущим кустарником кружились разноцветные бабочки.

На пути встретился маленький курорт Берхтесгаден, с тихими одноэтажными отелями, окруженными голубыми заборчиками из штакетника, с полосатыми красными грибками на кремнистом берегу горной речушки.

Канарис любил этот тихий городок. Он хорошо помнил, как побывал в нем впервые, когда у него, молодого командира подводной лодки, врачи вдруг обнаружили перебои сердца. По их рекомендации приехал он сюда подлечиться, подышать целительным горным воздухом, набраться сил.

Потом он появлялся здесь не раз. В конюшне хозяина отеля «Кайзергоф», наверное, до сих пор стоит его выездная лошадь, на которой он совершал прогулки по окрестным местам.

Хорошо было бы и сейчас хоть на минуту заглянуть по пути в знакомый ресторанчик «Ротонда» и выпить чашечку горячего какао, но мысль о том, что его ждет фюрер, удерживала.

Шеф абвера не терялся в догадках: зачем он сегодня так спешно понадобился Гитлеру? После телефонного звонка фюрера он примерно знал, о чем будет идти разговор и был готов к нему. Но все-таки в голове назойливо вертелась мысль: а вдруг что-то другое...

Если верить крикливому трубадуру Геббельсу и его свите, составлявшим победные сводки для населения, дела на Восточном фронте шли хорошо. Но он, «маленький адмирал», как его называли в узком кругу, верил только своим разведчикам: их сведения были более точны и правдиво отображали обстановку на фронте.

Канарис знал на этот час все подробности с переднего края. В группе армий «Юг» одиннадцатая танковая дивизия топчется на месте, хотя ей было приказано за три дня протаранить оборону советских войск и выйти к укрепрайону Киева. На смоленском направлении танковая группа фельдмаршала Клюге вместо того, чтобы продвигаться вперед, занялась ликвидацией небольших групп противника, оставшихся в окружении, увязла в мелких боях и не знает, как выкрутиться. А сегодня утром адмирал получил сводку о тяжелом положении группы армий «Север» в районе Риги. Там передовые отряды первого и двадцать шестого армейских корпусов почти начисто уничтожены. Еще безрадостнее были сведения о потерях личного состава на всех фронтах. На девятый день наступления Германия потеряла свыше сорока одной тысячи человек, а ведь война только началась... «Да, Россия — это не Европа, где мы брали государства почти без сопротивления, армии сдавались почти без единого выстрела на милость победителя, — думал Канарис, — с Россией туго будет».

Сейчас, в дороге, адмирал представлял, как будет проходить встреча с фюрером и о чем пойдет разговор. «Но пути господни неисповедимы», — подумал адмирал.

Он не любил Гитлера, не верил в его божественный гений полководца. «Шарлатан, демагог, выскочка с военными способностями ефрейтора — в этом весь фюрер». При этом адмирал удивлялся: как только смог тот подняться на вершину власти? В двадцатом году солдат рейхсвера становится членом какой-то неизвестной партии местного значения, потом принимает участие в путче против республики, попадает в тюрьму и отсюда нежданно-негаданно начинается его карьера. Теперь он глава государства, главнокомандующий вооруженными силами Германии.

Шеф абвера с полным основанием мог так судить о Гитлере, он был старше фюрера на два года и знал ему цену. Канарис в пятьдесят четыре года многое повидал, испытал, изведал... Назначенный в середине тридцатых годов начальником военной разведки, он создал самую разветвленную шпионскую сеть по всему миру. О Гитлере и нацистских главарях он знал многое, но молчал, никому не выдавая этих тайн.

Не уважая фюрера, он в то же время честно служил ему и порой сам удивлялся своей двойственности. Но дивиться было нечему. Относясь пассивно к нацистам, адмирал страстно ненавидел коммунистов. О, с каким наслаждением стер бы он с земли ту часть планеты, которая обозначена на карте красным цветам. Эта ненависть заставляла его служить Гитлеру верой и правдой. И вот, кажется, время наступило: начался поход на восток.

Сейчас Канарис не сомневался в победе вермахта: неслыханные силы брошены против большевиков. Наверное, компания блицкриг не получится, но все-таки Красной Армии не сдержать такую военную машину, что взяла разгон на русские поля. Хотя иногда адмирала одолевали мысли, что уже сейчас, в первые дни войны, вся операция против Советской России похожа на авантюру. Все идет не так, как надо. Видно, чего-то не учел фюрер...

На днях Канарису донесли: застава пограничников с одними винтовками в руках двое суток противостояла первоклассной военной технике Германии, танкам и бронетранспортерам. Когда захватили раненого пограничника в плен, он, утирая пыльной пилоткой окровавленное лицо, сказал: «Эх, жаль боеприпасов и пулемета не было, мы бы вам показали, где раки зимуют!»

Адмирал прочитал об этом в сводке и задумался: «Где раки зимуют? Это для меня непонятно».

Видимо, мало, очень мало изучил он русского человека, хотя и считал себя знатоком человеческих душ. Это какие-то загадочные существа, советские русские. Нет, так любить свою родину больше никто не может. Это у них в крови, в душе... В середине войны он начнет понимать: авантюризм Адольфа Гитлера ведет Германию к краху. Но все это еще будет впереди.

В дороге адмирал