Победитель. Лунная трилогия - Ежи Жулавский

Ах, этот холод…

Варадоль сидит безмолвный и сонный. На его руках свернулась в клубок Селена. Он говорит, что так им обоим теплее. Щенят мы положили в кровать, рядом с Томашем.

Я пытался уснуть, но не смог. Мне не дает спать холод и этот призрачный свет Земли над нашими головами. Видно уже чуть больше половины ее диска. Знак того, что Солнце скоро взойдет. Мы не можем точно рассчитать, когда это произойдет, так как не знаем, в какой части Луны мы находимся. О’Тамор легко мог бы выяснить это при помощи расположения звезд, но он лежит без сознания. Видимо, за эту работу придется взяться Варадолю. Не знаю, чего он тянет с этим.

По расчетам мы должны были упасть на Синус Медии, но один Бог знает, где мы теперь находимся. На Синус Медии в эти часы должно было уже светить Солнце. По-видимому, мы упали дальше к «востоку», как на Земле называют эту сторону Луны, где для нас Солнце будет заходить — не очень далеко, однако, от центра поверхности лунного диска, так как Земля над нами находится почти в зените.

Столько новых удивительных впечатлений мы получаем отовсюду, что их невозможно ни собрать, ни упорядочить. Прежде всего это неслыханное, просто пугающее чувство легкости…

Марта сказала минуту назад, что у нее такое впечатление, как будто она стала духом, лишенным тяжести собственного тела. Это очень удачное определение. В этом чувстве удивительной легкости есть что-то неловкое… Правда, можно поверить, что ты стал духом, особенно при виде Земли, светящей на небе, как Луна, только гораздо светлее, чем та, которая освещает небо на Земле. Я знаю, что все это правда, но мне постоянно кажется, что я сплю либо что нахожусь в оперном театре на какой-то удивительной феерии. В любую минуту — мне кажется — может опуститься занавес, и эти декорации исчезнут, как сон…

Ведь и об этом мы хорошо знали еще до того, как отправились в путь, что Земля будет светить нам, как огромная неподвижная лампа, висящая на темном небе. Я постоянно повторяю себе, что все очень просто: Луна проходит свой путь вокруг Земли повернувшись к ней только одной стороной, значит, Земля должна казаться неподвижной тем, кто смотрит на нее с Луны. Да, это совершенно естественная вещь, но меня пугает этот светящийся стеклянный призрак Земли, вглядывающейся в нас неподвижно и настойчиво в течение семидесяти часов!

Я вижу ее через стекло в верхней части нашего снаряда и невооруженным глазом различаю темнеющие пятна морей и более светлые очертания континентов. Перед моими глазами медленно проходят, по очереди появляясь из тени: Азия, Европа, Америка — они приближаются к краю этого освещенного глобуса и исчезают, чтобы через двадцать четыре часа появиться снова.

Да, мне кажется, что Земля превратилась в открытый глаз, безжалостный и внимательный, и настойчиво вглядывается в нас, удивляясь на тех, которые покинули ее — первые из всех ее детей.

Тремя часами позднее.

Меня отозвали к О’Тамору, и я прервал свои записи, которыми заполнял долгие часы вынужденного бездействия.

Мы никогда не принимали во внимание то страшное обстоятельство, что можем остаться одни, без него. Мы были готовы к смерти, но к собственной, а не к его! Надежды больше нет… Томаш тоже лежит в жару и вместо того, чтобы ухаживать за больным, сам требует заботы. Марта ни на минуту не отходит от них, поворачиваясь то к одному, то к другому, а мы с Петром совершенно беспомощны и не знаем, что делать.

О’Тамор не пришел в себя и уже не придет. Больше шестидесяти лет он прожил на Земле, чтобы здесь…

Нет, нет! Я не могу произнести этого слова! Это страшно! Он! И в самом начале!..

Мы так ужасно одиноки в этой длинной, окружившей нас жутким холодом ночи.

Несколько часов назад Марта, взволнованная этим чувством пустоты и бесконечного одиночества, бросилась к нам с криком:

— На Землю, на Землю! — и начала плакать.

А потом снова закричала:

— Почему вы не телеграфируете на Землю! Почему не даете туда знать! Посмотрите, Томаш совсем больной!

Бедная девушка! — что мы можем ей ответить?

Она так же хорошо, как и мы, знает, что уже за сто двадцать миллионов метров до Луны наш аппарат перестал действовать… В конце концов Петр напомнил ей об этом, но она, как будто послание этого сообщения могло спасти больных, стала требовать, чтобы мы установили пушку, которую взяли с Земли специально на случай поломки телеграфного аппарата.

Этот выстрел, — теперь это уже единственный способ сообщения с теми, кто остался там.

Мы с Варадолем покорились и отважились на выход из снаряда.

Признаюсь, что перед этим шагом меня охватил страх. Там, за защищающими нас стенами ядра была пустота, вакуум…

И теперь мы должны были выйти в этот вакуум, чтобы установить пушку. Надев наши «водолазные костюмы» и прикрепив на шею емкости со сжатым воздухом, мы встали в углублении стены. Марта закрыла за нами плотные внутренние двери, чтобы вместе с нами не улетел такой необходимый для нас воздух, только тогда мы смогли открыть наружный люк…

Мы коснулись стопами лунного грунта, и в ту же минуту нас охватила страшная глухота. Я видел сквозь стеклянную маску, что Петр шевелит губами, догадывался, что он что-то говорит, но не слышал ни одного слова. Воздух был слишком разреженным, чтобы в нем мог распространяться человеческий голос.

Я поднял осколок камня и бросил его под ноги. Он упал медленно, медленней, чем на Земле, и совершенно беззвучно. Я закачался, как пьяный, казалось, что теперь я в самом деле нахожусь в царстве духов.

Мы вынуждены были объясняться жестами. Земля, которая дала нам жизнь, теперь, освещая пространство, помогала нам понять друг друга.

Мы вынули пушку, размещенную в открываемом наружу укрытии в стене снаряда, а также ящик со взрывчатым веществом, специально приготовленным для нее. Эта работа прошла довольно легко, потому что пушка едва ли весила даже шестую часть того, что на Земле!

Оставалось только зарядить установленное орудие, поместив в середину специального снаряда сообщение; в связи с повышенной легкостью материалов на Луне силы взрыва будет вполне достаточно, чтобы донести его по прямой линии до Земли. Но этого мы уже не смогли сделать. Ужасный, отвратительный холод стянул нас железными обручами. Все-таки уже более трехсот часов здесь не появлялось солнце, а слишком разреженная атмосфера не могла столь долгое время удержать тепло в разогретых в течение длинного дня скалах…

Мы вернулись в снаряд, который показался нам роскошным, теплым раем, несмотря на то что мы экономили топливо!

До восхода Солнца, которое согреет этот мир, не стоит больше пытаться выходить. А этого Солнца нет как нет!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});