Крестоносец - Кейн Бен

Мое внимание вновь обратилось к разговору.

– Жоффруа, может, и не хотел становиться священником, сир, но позволил себя рукоположить, – сказал Лоншан.

– Но громко возмущался при этом, – добавил де Пюизе. – Помнится, он заявил, что предпочитает лошадей и собак книгам и священникам.

Это меня позабавило: я придерживался того же мнения.

– Ты говоришь правду, – сказал Ричард, в чьих глазах появился опасный блеск. – Еще он однажды положил на голову крышку от золотого котла и спрашивал у друзей, идет ли ему корона. Хорошо, что Жоффруа теперь священник и архиепископ в придачу.

– Тем не менее стоит подумать о том, чтобы удалить его из Англии на время вашего отсутствия, сир, – сказал Лоншан.

– А Джон? Правильно ли поступить так и с ним? – спросил Ричард.

Юстициары переглянулись. Я понимал, почему они осторожничают. Ричард много говорил о том, что надо бы изгнать и Джона, однако, судя по вопросу, у него оставались сомнения. Но мало кто посмеет спорить с королем.

– Так что? – рявкнул Ричард, переводя взгляд с одного на другого.

– Червь сомнения точит ваш ум, сир? – спросил Лоншан, ловко обращая вопрос к самому государю. – Полагаю, вы говорили об этом вчера с вашей госпожой матерью.

– Говорил, – признался Ричард.

Де Пюизе не уступал коллеге в сообразительности.

– Не удивлюсь, сир, если она, движимая материнской любовью, посоветовала дать ему попытаться снова.

Ричард фыркнул:

– Не иначе, ты подслушивал?

– О нет, сир!

Де Пюизе вежливо хихикнул, но выглядел польщенным.

Лоншан поспешил завладеть разговором:

– Может статься, сир, королева тревожится, так как с вами может случиться что-нибудь в Утремере – боже упаси! – а Джон будет томиться в Нормандии или в Анжу вместо Англии. Пустой трон – соблазн для любого.

Ричард хмыкнул:

– Божьи ноги, ты, видно, тоже слушал! Говорю вам: ничего со мной не случится во время этого похода.

Уверенность его была заразительной, но впереди нас поджидали мириады тягот и опасностей: морские бури, болезни, раны, плен, даже смерть. Про себя я молил Бога, чтобы он простер свою длань над моим господином и королем.

– Тем не менее, сир, лучше быть готовым к любым неожиданностям, – сказал де Пюизе. Лоншан забормотал, соглашаясь. Де Пюизе продолжил: – А если случится несчастье, вашим наследником, скорее всего, станет Джон.

– Верно. – Ричард нахмурился. – Однако он еще не заслужил моего доверия. Впрочем, я могу понять тех, кто считает, что после моего отъезда ему стоит вернуться в Англию.

Де Пюизе кивнул, но у Лоншана вид был далеко не радостный.

«Переживает, что ему достанется меньше власти», – подумал я.

– Я… мы выполним любое ваше желание, сир, – сказал Лоншан. – Что бы вы ни решили, не опасайтесь – ваше королевство в надежных руках.

– Рад слышать это.

Голос Ричарда сочился ехидством.

Лоншан угодливо улыбнулся. Лицо де Пюизе осталось невозмутимым, но при этом унижении коллеги глаза его радостно блеснули.

Повисла тишина, которую не решался нарушить ни один из юстициаров.

– Я продолжу размышлять над этим, – объявил наконец Ричард. – Время у нас пока есть. Ступайте. – Он бросил взгляд через плечо. – Руфус, давай проедемся вместе. Голова моя забита этими хитросплетениями. Только свежий воздух способен их развеять.

– Конечно, сир.

Я был рад.

Внимания короля дожидалась целая гора пергаментов, у дверей в палаты толпилась очередь из баронов и чиновников, человек двадцать по меньшей мере. Это предвещало часы утомительной работы.

Попрощавшись с юстициарами, мы с королем направились к конюшням. Ехали мы без доспехов, поэтому не нуждались в дестрие, то есть в боевых скакунах, однако их требовалось время от времени разминать. Зима, проведенная в стойле, не идет на пользу ни одной лошади, не говоря уже о тех великолепных животных, которым предстояло нести нас в сражение. Я взял Поммерса, король выбрал того, на котором обычно ездил после гибели своего любимца Дьябло. Этот могучий, горячий гнедой с мохнатыми копытами по кличке Ураган норовил укусить любого, будь то человек или конь, кто оказывался поблизости.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Накинув капюшоны плащей, испуская облачка пара, мы выехали с покрытого ледяной коркой двора и направились вниз, к реке. Нас сопровождали Рис и Филип: первый – на Бычеглаве, моем запасном боевом коне, второй – на еще одном королевском скакуне. Пешеходы бросались прочь с нашего пути, вслед нам неслось не одно проклятие. Я надеялся, что Ричард не слышит их – мне не хотелось наказывать попадавшихся нам навстречу невежд. Но король только рассмеялся, и я понял, что он наслаждается редчайшей возможностью побыть неузнанным.

Путешествовали мы молча: я не испытывал нужды в беседе, раз король не хотел говорить, он же пребывал в задумчивости. Мы проехали близ реки, направляясь к городским стенам, и вскоре оказались на открытой местности. Над головой мчались облака, проблески синевы напоминали о том, что где-то за ними прячется солнце. Ветер подхватывал и уносил дым, выходивший из крыши крестьянского дома. Хотя деревья стояли голые и черные, зелень живых изгородей потемнела, а дорога сделалась грязевым морем, в обжигающе-морозном зимнем воздухе ощущалась свежесть. Вдалеке залаяла собака. Галки болтали и переругивались друг с другом на ближайшем стогу, яркоглазый дрозд подглядывал за нами из усыпанного ягодами куста падуба. Заяц скакал через оставшуюся на поле стерню. Двое краснощеких мальчишек, собирающих хворост, помахали нам.

– Как хорошо оказаться вдали от всех, Руфус, – сказал Ричард. – Дни, подобные этому, – пир для души.

Я удивленно уставился на него – на короля нечасто находила чувствительность.

– Легко любить природу весной и летом, когда все зеленое и в цвету, – продолжил он. – Но в зиме есть своя прелесть.

– Это так, сир. Морозный день вроде этого заставляет дождливую пору казаться более сносной.

– Хорошенько это запомни. В следующий раз настоящую зиму мы увидим бог весть когда. – Ричард вновь стал деловитым. – Прогулка наша, увы, не может длиться долго. Давай заглянем в лес, а потом повернем обратно.

Мы поехали дальше. Я вновь посмотрел на зайца, еще не добежавшего до края поля.

– Если бы ветер немного успокоился, неплохой был бы денек, чтобы спустить сокола на вон того приятеля.

Улыбка.

– Ты становишься одним из нас, Руфус.

Он не собирался смутить меня, но я поежился в седле. Больше десяти лет минуло с моего насильственного отъезда из Ирландии. Мечты о возвращении посещали меня все реже. Да, я хотел стать лордом Кайрлинна, нашего родового владения, но это желание было не таким горячим, как прежде. Меня угнетала другая вина. Поступая так, я пятнал доброе имя отца и матери, подло убитых.

– Я говорю тебе это не в укор, Фердия, а в похвалу.

– Да, сир.

Это еще не все, подумалось мне. Он называл меня настоящим именем, лишь когда бывал настроен серьезно.

– Ты поклялся мне в верности, Фердия, а также принял крест. Если ты человек честный, а я знаю, что это так, ты должен понимать, что пути обратно в Ирландию пока нет.

Удивляясь его проницательности, я посмотрел ему в глаза:

– Вы знали, что я думаю о Кайрлинне, сир.

– Лицо твое по большей части как открытая книга.

Он издал тот заразительный низкий смех, какой вырывался у него в минуты истинного веселья.

Я почувствовал, что щеки мои заливаются румянцем, как у незрелого юноши. Я всегда старался подражать Ричарду, искусно скрывавшему свои чувства, но покуда не слишком преуспел.

– Бог создал тебя таким, Фердия. Это не так уж плохо.

Вот почему Беатриса с такой легкостью читает мои мысли, уныло подумал я.

– А мой братец Джон слеплен из другого теста. – В голосе Ричарда послышалась усталая нотка. – Как и ты, он присягнул мне на верность. Тебе, к примеру, я не задумываясь доверю жизнь, а вот ему…

Он не договорил. Я был целиком согласен с ним – брат Джон всегда казался мне змеей.