Крестоносец - Кейн Бен

– Сарацины пользуются арбалетами? – спросил Рис.

– Нет. Зато почти каждый умеет стрелять из лука и скакать на лошади.

Голос Ричарда заставил нас обернуться. Я поклонился, Рис упал на колено.

– У сарацин нет рыцарей вроде наших, – подхватил тему король. – Вместо них они полагаются на тысячи конных воинов, именуемых мамлюками. Говорят, что у мамлюков две пары глаз – одна спереди, другая сзади, – такие они зоркие! С детства привыкшие к лошади, эти воины владеют всеми тайнами верховой езды. Умелые в обращении с упряжью, прирожденные охотники, они стойко переносят любую непогоду и способы пускать стрелы в любом направлении на полном скаку.

Все перестали стрелять. По напряженной позе королевы Алиеноры я сделал вывод, что она тоже слушает. В ярком описании Ричарда наши враги представали как живые.

– Каждый мамлюк является одновременно пастухом, конюхом, объездчиком, лошадиным барышником, кузнецом и наездником, – продолжил король. – Он может ехать сутками напролет, спит в седле и меняет коней на скаку. За время своей жизни он проводит больше времени разъезжая верхом на лошади, чем ходя ногами по земле. Вот с такими людьми предстоит нам сразиться в Утремере.

– Откуда вам это известно, сир? – спросил я, побуждаемый любопытством.

– Человек по имени аль-Джахиз написал об этом сотни лет назад. Арабского я не знаю, но эти слова были переведены, – ответил Ричард. Король и полководец, он был также заядлым читателем.

– Нашей атаки им наверняка не выдержать, сир, – сказал я.

Удар плотного строя рыцарской конницы был событием ужасным, потрясающим. Мне довелось наблюдать его лишь однажды, под Шатору, но воспоминания нисколько не померкли. Недаром никто не смеялся над поговоркой, гласившей, что франкский рыцарь способен пробить дыру в самих иерихонских стенах.

Многие громко согласились со мной.

– Верно, но слепни роем разлетаются от руки, пытающейся их прихлопнуть, – ответил король. – Вот только через мгновение набрасываются снова, кусая и жаля. Мамлюки умеют стрелять, даже когда убегают. Стрелы их не способны пронзить наши доспехи, зато они будут поражать наших коней. А спешенный рыцарь, вдали от своих, становится легкой добычей.

– Как же нам лучше всего бить их, сир? – спросил де Шовиньи.

Ричард повернулся и понял, что все ловят его слова. Он усмехнулся:

– При помощи повиновения и порядка.

Мы недоуменно уставились на него, а он улыбнулся еще шире:

– Со временем все поймете, мессиры. А пока учитесь стрелять.

Король и Филип расположились рядом со мной, а мы снова начали пускать стрелы в цель. Мастерство Риса бросалось в глаза, и король похвалил его.

Улыбаясь до ушей, как бывало всегда, стоило Ричарду его отметить, Рис набрался храбрости задать вопрос.

– А эти мамлюки, – произнесенное им с валлийским выговором иноземное слово прозвучало еще причудливее, – они и впрямь такие опасные, сир?

Я заметил, как на многих лицах вскинулись брови и искривились губы: чтобы задать такой вопрос королю, требовалась смелость. Но Ричард всегда ценил людей по достоинству, и Рис ему нравился.

– Воистину непросто поверить, парень, что такие легковооруженные воины могут оказаться столь смертоносными. Я и сам поначалу настороженно отнесся к аль-Джахизу – мало ли писателей, склонных приврать? – но подумал о завоеванных сарацинами странах. Это не только Святая земля, – сказал король и передал арбалет Филипу, чтобы освободить руки. – За минувшие пять веков они захватили Египет, Сирию и Утремер, глубоко проникли в восточные пустыни. Земли турок подпали под их власть, сам Константинополь под угрозой. Войска, покорившие эти обширные пространства, размером с Европу, состояли не из рыцарей, а из мамлюков.

Рис нахмурился и послал стрелу в цель.

– Сумеем ли мы тогда победить, сир? – не удержался я. – Можно ли побить этих мамлюков?

– Бог милостив, побьем. Как я сказал, при помощи повиновения и порядка. А еще нам потребуются отважные сердца и продуманные замыслы, – сказал Ричард, наводя арбалет. Его стрела вонзилась совсем рядом с той, что послал Рис, – было невозможно отделить одну от другой. Король с размаху хлопнул Риса по плечу. – Что скажете на это, мастер оруженосец?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Сир. – Не добавив к этому ни слова, Рис взвел тетиву, наложил стрелу и выпустил ее. Раздался металлический звон: стрела ударилась о две предыдущие и погрузилась в солому. Рис посмотрел на Ричарда и усмехнулся. – Ваш черед, сир.

Глаза короля блеснули. Он взял у Филипа стрелу, прицелился и почти сразу нажал на спусковой рычаг. Дзынь! Скопление наполовину спрятанных в соломе стрел снова вздрогнуло. Невероятно, но он тоже попал в них.

– Великолепный выстрел, сир.

Это был Фиц-Алдельм.

Не обращая внимания на врага, я многозначительно посмотрел на Риса. Тот, ясное дело, уже перезаряжал. Не будучи в силах ничего сказать в присутствии остальных, я выругался про себя. Ричард пока наслаждался состязанием, но, если бы Рис выиграл, неистовый нрав короля мог бы взять свое. Ричард ни в чем не любил проигрывать.

Рис положил еще одну стрелу рядом с остальными.

Ричард сделал то же самое.

Я скрежетал зубами, пока они перезаряжали, и снова попытался привлечь внимание Риса. Безуспешно. Парень вскинул арбалет. Я выждал, когда его палец на рычаге побелеет от усилия.

– Рис! – крикнул я.

Мой расчет оказался идеальным. Стрела прошла совсем мимо мишени, ударившись о каменную стенку позади нее. Валлиец ожег меня сердитым взглядом.

– Нехорошо ты поступил, Руфус. – В тоне Ричарда слышалось осуждение. – Можно подумать, будто ты решил, что он способен меня побить.

– Я всего лишь проверял его собранность, сир, – солгал я. – Во время битвы будет многое отвлекать, крики и возгласы например.

– Сдается, цель была другой, но я сделаю вид, что поверил, – сухо заметил король. – Ты обязан поступить со мной так же, как со своим оруженосцем. Не при этом выстреле, ведь сейчас я буду готов, но при одном из следующих.

Он навел арбалет на мишень.

Я немного успокоился. Ричард был так уверен в своем мастерстве, что не допускал даже мысли проиграть Рису. Я посмотрел на парня и прошептал одними губами: «Ты должен промахнуться!»

Тот заметил мое волнение, и до него начало доходить. Но в лице его по-прежнему читалось выражение ослиного упрямства. Мне не верилось, что он способен намеренно выстрелить мимо цели. Вот ведь загвоздка: толкнешь оруженосца как бы невзначай, плечом – прогневаешь Ричарда, не сделаешь ничего – накал соревнования возрастет. Я не знал, как поступить.

Королевская стрела ушла немного левее центра мишени. У Ричарда вырвался возглас досады:

– Ну давай, юный Рис. Пользуйся.

К великому моему облегчению, во двор вышел Джон и громко потребовал встречи с королем. Голова Ричарда повернулась. Прекратив стрелять, люди стали перешептываться. Граф Мортенский нечасто вот так, при всех, искал общества венценосного брата. Этот пришел не для того, чтобы оттачивать мастерство обращения с арбалетом, подумал я. Джон не разделял увлечений Ричарда – войны и оружия.

– Где ты, брат? – воззвал Джон, настойчиво и уверенно. С тех пор как Ричард частично снял с него запрет на въезд в Англию – в основном благодаря Алиеноре, – принц вел себя так, будто сам был волен решать, как ему поступать. На деле же решение, впускать или не впускать его в Англию, теперь принимал Уильям Лоншан.

Ричард мигом спрятался за непроницаемой маской.

– В другой раз продолжим, – бросил он Рису, который низко поклонился и отошел. – Джонни! Ты пришел состязаться со мной в стрельбе?

Принц что-то буркнул. Ричард рассмеялся, они завели беседу. Соревнование закончено, решил я. Я открыл уже рот, чтобы выговорить Рису за неосторожное поведение, и сделал шаг по направлению к нему.

Щелчка я почти не слышал, но казалось, какой-то великан огрел меня по затылку. Колени мои подкосились, я пошатнулся и не упал только потому, что Рис подхватил меня. Перед глазами все поплыло, голова закружилась как волчок. Я смотрел на Риса. Лицо его перекосилось от ярости.