Скороходова Т.Н. - Меч Судьбы

- Чего это у тебя, дева? - леший аж привстал, опираясь на палку и блестя глазами.

Я молча протянула пирожок. Он осторожно взял, понюхал и неторопливо принялся за еду, зажмурив глаза от удовольствия. Я села рядом и стала ждать. Леший расправился с Лидиной стряпней, отряхнул седую бороду и посмотрел прямо в душу:

- Скажи-ка мне, дева, как на духу, не жалеешь ли, что с колдуном схлестнулась?

Нет. Не жалела. Я, конечно, сначала полезла, а потом подумала, но даже сейчас, осознав последствия своего поступка, не жалела. Значит, такая моя судьба. И пусть меч судьбы висит над головой, но рвать на себе волосы и рыдать я не собиралась. Как бы я жила дальше, зная, что прошла мимо?

Леший, прочитав ответ в моих глазах, нахмурил густые брови:

- Должон я вам, ведам, ой, как должон. Пришло времечко отдавать. Мы, лесные, с колдунской братией дружбы не водим, не уважают они лес, посему о твоей беде ответа не ведаю. Но кое-что могу. Вижу, сердце у тебя цельное, потому окажу помощь.

Леший сунул длинные пальцы в рот и оглушительно свистнул. У меня заложило уши. Я ничего не спрашивала, он ничего не говорил, мы просто молча сидели и ждали. Мягкий свет солнечного заката ласкал лес, удлиняя тени и напоминая о скором приходе брата месяца. Я завозилась на бревне, но торопить события не рискнула. Что-то холодное и мокрое ткнулось мне в шею. Я повернула голову. Через миг я уже непочтительно сидела на сосне. Той самой, вековой. И слазить даже под стрелой арбалета не собиралась.

Под сосной сидел здоровенный волк.

Леший ржал, похрюкивая и стуча палкой по земле. Я во все глаза пялилась на волка, а он изучал меня. С таким видом Лида выбирала кусок мяса на рынке. Изучив, облизнулся и лег, явно не собираясь вставать до скончания века.

- Дед, ты чего, охренел? - заорала я.

- Слазь, дева, не тронет, - вытерев слезы, наконец, проговорил леший. - Помощник твой верный явился, а не чудище лесное.

- Не врешь? - испуг прошел, и я с любопытством разглядывала красавца зверя, который, положив голову на лапы, смотрел на меня, как кошка на воробья. Зверюгу размером с полугодовалого теленка назвать волком как-то язык не поворачивался. Волчище и чудище подходило гораздо больше. - Это и есть твоя помощь? И что это за зверь такой?

Леший устроился поудобнее, оперся на палку, невидящим взглядом уставился вдаль и тихим, размеренным речитативом начал рассказ:

- Давным-давно пришла на землю нашенскую сила чуждая, беда лютая.

- Тьма, что ли? - не утерпела и ляпнула я, поудобнее устраиваясь на насесте и любуясь зверюгой.

- Не дели, дева, то, чего не знаешь. Просто - чуждая. Многоголовые, многорукие, звероподобные чудища полезли на землю нашу, сжирая и сжигая все сущее. Встали плечом к плечу наши воины, позабыв дрязги склочные. Веды, колдуны, богатыри да звери наши насмерть билися. Грудь на грудь сошлись с силой пришлою, вся земля наша с кровью смешана. Победили они силу лютую. Но не стало людей лесных, пали первыми…

Он долго молчал, положив голову на скрещенные руки на посохе. Затем продолжил:

- Я лесным был. Возродили веды жизнь зеленую, живота своего не жалеючи. Посему дали знак, коль в беде - урони в огонь, позови в ночи, и придет Лесной, - глазами лешего на меня смотрела сама суровая вечность. В отблесках зрачков виделось кровавое пламя той великой битвы.

- А откуда они, эти, пришлые?

- Из жарких, далеких стран. Как суха там земля, так и сила их в пламени да сухотке. Они не плохи и не хороши. Они просто чуждые нам и нашей славной Землице-Матушке. Пока мы живы, народам, живущим на нашей земле, ничего не грозит. И веды тож.

- И колдуны?

- Дура баба! - ударил о землю посохом леший. Я чуть не сверзилась с ветки. - Нет чистого и нечистого! Есть земля, небо, солнышко, род людской и силы природные. Посему все, что Матерью создано, все - кровь, сердце и душа земли нашей!

- Ну да. А еще задница и утроба ненасытная, - буркнула я. - А волк? Кто он?

- Хорт в первых рядах бился, и волчье войско с ним. Получил власть над силой серою, тучей грозною. Дети его по лесам живут, аж до сердца льда дальнего, где лесов уж нет, - леший встал, потрепал по загривку волка. Тот зажмурил глаза. - Слазь, дева. Охрана тебе будет и друг верный.

Я, цепляясь за ветви, начала медленный спуск. От страха екало сердце, тряслись руки, но летать, к моему глубокому огорчению, я не умела. Главное - не смотреть вниз! Зря я это подумала. Пересчитав ребрами и прочими частями тела ветки, я сверзилась на землю. Полежала, проверяя, не осталось ли чего от меня на сосне, и открыла глаза. Так и есть. На меня смотрел волк, глаза в глаза, вывалив розовый язык. Если бы это был человек, можно было бы подумать, что он ухмыляется. Нагло сунув нос мне под мышку, втянул воздух, фыркнул, и продолжил знакомство. Даже в штаны морду сунул! Отпихнув нахальную любопытную морду, я встала на ноги.

От далекого грозного времени нам остались только печальные песни да величественные былины. Да гиблые места напоминали о том, что здесь полегли защитники земли нашей. И орды захватчиков. Но о том, что ведам дали знак, я даже не догадывалась. Хотя, на месте Лиды и мамы, тоже бы не распространялась до поры до времени.

- Деда, а что я с ним в городе делать буду? Собаки, лошади, охотники, он же зверь лесной! - я погладила лобастую голову по мягкой серой шерсти.

- Не боись, сам разберется, - ответил леший.

Я обернулась, но на бревне уже никого не было. Сын Хорта осторожно взял в пасть мою руку и потащил прочь из леса.

Влетев в дом, первым делом метнулась к зеркалу. Странно, волосы остались черными. Волк во весь рост нагло растянулся у дверей, блаженствуя в прохладе. Псиной от него не пахло, что не могло не радовать. Предложить ему выметаться во двор у меня язык не поворачивался. Открылась дверь, вошла Лида. Не видать мне сегодня яичницы. С улицы доносились подвывание Динки да истошное кудахтанье кур. Наш маленький птичий двор приветствовал нового хозяина. Лида с ходу нашла общий язык с гостем, сунув ему ощипанную курицу. После третьей тушки эту пару стало уже не разлить водой. Жуш засел в подполе и выходить не собирался.

Ранним утром я выползла на крыльцо, потягиваясь и зевая. Челюсть отозвалась тупой ноющей болью. Вчера мне было не до примочек и лечений. Вечером, поужинав и немного посидев на крыльце, мы рано легли спать. Лида предупредила, что Золт, узнав о моем отъезде, сказал, как отрезал, что утром Данко приведет лошадь. Ни мальчонки, ни лошади до сих пор не было. Где-то застрял, наверное, по своему мальчишечьему обыкновению.

Ворота открылись, и моему заспанному взору предстало его аристократическое мерзейшее высочество. Под Вейром гарцевала вороная красавица-кобыла. Как его до сих пор не прибили на тракте? Колдун скользнул взглядом по моему помятому со сна лицу. Распухшая челюсть красоты тоже не прибавляла. Что-то мягко толкнуло в бок. Волк сунул лобастую голову мне под руку и замер, разглядывая гостей. Кобыла заплясала, встала на дыбы, истошно заржав. Вейр грохнулся на землю, едва успев увернуться от страшных копыт. Вороная, хрипя, заметалась по двору. Я остолбенела. Серый наблюдал за взбесившейся лошадью, замерев и только поворачивая голову следом за кобылой. Та метнулась вправо-влево, разбежалась, птицей перелетела через высокий забор и умчалась в лес вместе с колдунской поклажей. Волк сбежал с крыльца, сладко и неторопливо потянулся, перемахнул ограду, и скрылся следом за вороной кобылой.

Вейр молча отряхнул штаны и кожаную куртку, из под которой выглядывал ворот белоснежной рубашки. Не понимаю я этой нежной привязанности к белому. Хотя, вряд ли он стирает сам. Отряхнувшись, одарил меня любящим взглядом. Я показала язык.

Лида стояла на крыльце, скрестив руки на груди.

- Пошли в дом, завтрак на столе, - по ее лицу было видно, что возражения не принимаются.

Объявив молчаливое временное перемирие, мы принялись за кружевные блинчики и творог с лесными ягодами. Колдун лишь сверкал странными глазами в мою сторону, но я и так понимала, кто я в его глазах и что он думает обо мне и моем волке. С улицы послышалось тихое, жалобное ржание. Вейр выскочил из-за стола и бросился к выходу, я рванула следом.

Посреди двора стоял волк, держа в зубах поводья, рядом переминалась с ноги на ногу вороная. На кобыле лица не было. Вейр неаристократично выругался себе под нос, повернулся ко мне:

- Где ты этого зверюгу взяла, сказать не соизволишь?

- Не твоего ума дело, - я развернулась и пошла одеваться. Не все коту масленица. У нас, вед, тоже секреты имеются.

Одевшись и недолго посидев на дорожку, мы вышли на крыльцо. У меня отпала несчастная челюсть. Вейр помянул кого-то на непонятном языке, но явно не ежиков. Посреди двора стоял конь цвета грозового неба. Оседланный. Плавной иноходью подлетел к крыльцу и стал боком ко мне, сверкнув волчьим взглядом. Я вернула челюсть на место и принялась приторачивать сумки к седлу. Подошла Лида, мы крепко обнялись. Затем она отвела колдуна в сторону и долго тихо о чем-то говорила, тот молча кивал головой. Я закончила с сумками и влезла на коня-волка. Махнув на прощание рукой, вытерла мокрые глаза и взяла поводья. Колдун легко вскочил на вороную и мы отправились в путь. Оборачиваться я не стала.