Даль - Владимир Порудоминский

Прослужив некоторое время библиотекарем при дворе, Даль-отец покинул Россию, окончил в Германии медицинский факультет и вновь возвратился в Петербург — уже врачом: 8 марта 1792 года «удостоен управлять медическую практику», говорят документы.

Причины столь решительного шага выдвигаются различные. Даль пишет, будто отец «рассудил, что ему нужен хлеб». Дочь Владимира Ивановича сообщает историю романтическую: «Отдадим только за доктора», — сказали Ивану Матвеевичу родители его невесты. Есть и другие версии: «Острая нужда России того времени во врачах послужила причиной выезда И. Даля». И даже: он был вынужден покинуть Россию как человек, близкий просветителям екатерининской поры, и получил право вернуться лишь «после смерти Екатерины». Последняя версия грешит фактической неточностью: Иван Даль возвратился в Россию за четыре года до смерти императрицы.

Какие бы ни были причины «поворота» Даля-отца к медицине, для нас важнее всего, пожалуй, само решение: человек, определивший, казалось, свой жизненный путь, вдруг резко поворачивает на иную стезю. Эту особенность смело менять профессии Даль-отец передаст по наследству сыну.

Женился Иван Матвеевич на девушке также из семьи «выходцев», но «выходцев» более давних и уже окончательно обрусевших. Бабка Владимира Даля по материнской линии — Мария Фрейтаг («из семейства французских гугенотов», как указано в старинном справочнике) переводила на русский язык немецкие пьесы и даже сама сочинила «оригинальную русскую драму в пяти действиях».

Мать Даля, Мария, тоже была хорошо образованна: свободно владела пятью языками, детей своих учила всему сама (только математику и рисование преподавали им педагоги Штурманского училища), вдобавок давала уроки и брала на дом воспитанниц. Позже, овдовев и перебравшись на жительство в Дерпт, она зарабатывала репетиторством среди студентов тамошнего университета. Про мать Даля известно также, что была музыкальна, обладала «голосом европейской певицы», играла на фортепьяно. Даль вырос в доме, где звучали музыка и пение, — это немало значит.

Даль рассказывает: отец «при каждом случае напоминал нам, что мы русские»; дома говорили по-русски. Но «древние и новые языки», которыми владел отец, «пять языков», на которых говорила мать, — все это не могло не рождать в ребенке острого «чувства языка». Даль к тому же вырос в Николаеве — городе-верфи, куда согнаны были строители из разных краев и губерний и каждый принес с собою свои слова, выражения, говор.

Для будущей жизни Даля существенно также, что вырос он в городе, заполненном различными мастерскими, заполненном ремеслами. Корабль — это труд столяров, канатчиков, токарей, конопатчиков, шлюпочников и иных дел мастеров. А Владимир Даль в старости вспоминал, что был «мальчиком сызмала охочим копаться над какой-нибудь ручной работой».

Черта не только от города, в не меньшей степени — от семьи; мать не только знала много, но и много умела — была рукодельница и учила «рукодельям» детей. Она говорила: «Надо зацеплять всякое знанье, какое встретится на пути; никак нельзя сказать вперед, что в жизни пригодится». Способность «зацеплять» знанья и ремесла останется у Даля на всю жизнь. Его универсальность («Толковый словарь» переводит — «всеобщность») будет удивлять современников.

4

По возвращении в Россию Даль-отец был определен поначалу врачом в Гатчинскую волость, затем в Петрозаводск, затем в Лугань, окончил службу в Николаеве. Опять-таки характерно: в то время недалекая поездка, откуда-нибудь из Тулы в Курск, была серьезным происшествием, дальняя же дорога — событием, которое потом всю жизнь вспоминали, а Ивану Матвеевичу ничего не стоило махнуть из Петербурга в Европу, воротиться назад, перебраться (по собственному прошению) из-под столицы в северный Петрозаводск, а оттуда через всю Россию на юг, к берегам Черного моря. И эту легкость передвижения возьмет у отца Владимир Даль; уже в зрелые годы он отнесет себя к тем, кто «пошатался по разным уголкам Руси…».

По словам Владимира Ивановича Даля, Иван Матвеевич уехал из Гатчины оттого, что «был горяч иногда до безумия и с великим князем (Павлом) не ладил». Хорошо сказано — «не ладил», когда один — волостной лекарь, ежедневно являвшийся к великому князю с рапортом, а другой — завтрашний государь император (и тоже «до безумия» горяч).

Однажды некий майор кирасирского полка опоздал на какой-то парад или смотр, и великий князь закричал ему такое, что тот снопом свалился с лошади. Доктор Иван Даль подъехал и тотчас определил — удар. «Я слышал от матери, — вспоминает Владимир Даль, — что она была во все время после этого в ужасном страхе, потому что отец мой постоянно держал заряженные пистолеты, объявив, что если бы с ним случилось что-нибудь подобное, то он клянется застрелить наперед виновного, а потом и себя». Опять-таки неплохо сказано: «застрелить виновного»…

Даль не перенял отцовской горячности, всю жизнь был ровен, спокоен и выдержан, — иные черты в характере ребенка появляются не от подражания наставнику, а от противопоставления ему.

Горячность, однако, — «внешнее»; «сущность» же, которая за отцовской горячностью («до безумия») скрывалась, Владимир Даль определил так: «Отец мой был прямой, в самом строгом смысле честный человек».

Такой честностью «в самом строгом смысле» была неустанная врачебная деятельность Ивана Матвеевича Даля. Более чем полтора века назад, 4 апреля 1803 года, доктор Даль прямо и честно докладывал правлению Луганского сталелитейного завода:

«1. Мастеровые живут со многочисленными семьями в весьма тесных казармах… съестные припасы, воду и все жидкости, также и телят, помещают тут же, отчего испаряющиеся влаги оседают на стены и заражают воздух… ни чрез какие, кроме дверей, отверстия не возобновляемый.

2. Пищу употребляют не мало болезням непротиводействующую по той причине, что в прошедшую зиму ни одна почти семья не могла запастись ни квашеными, ни свежими овощами и кореньями, при всем том едят солонину, пьют долгостойную воду, а редко квас.

3. Перед самыми дверьми казарм и около оных выбрасывают и оставляют все нечистоты, которые при оттепелях загниваются и вредят.

4. Больные, даже самые трудные, пока еще есть малая сила, ходят по ближним селениям для покупки семейству пищи, для топки носят на плечах уголье и для питья воду…

5. Больные, какого бы рода болезнями одержимы ни были, остаются в своих семействах и тем к сообщению болезней другим и порче воздуха поспешествуют…»

Рапорты доктора Ивана Даля одновременно исторический документ и характеристика его личности. Приведенный рапорт не единственный и не первый. Упрямые хлопоты доктора Даля, случалось, увенчивались успехом: он считается создателем первых лечебных учреждений на шахтах Луганщины («угольных ломках»), им открыта первая в Луганске больница для рабочих.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});